Перспективы научного использования массовых документов

Научное использование всех без исключения памятников прошлого предполагает их комплексное введение в научный оборот, в процессе которого происходит анализ их происхождения и достоверности, археографическое описание, публикация, изучение и т. п. Сюда же можно отнести создание баз данных и любое иное представление памятников прошлого в электронном виде, которое является дальнейшим шагом в расширении источниковедческой базы исследований. Большинство документов по отечественной истории XX в. сосредоточено в архивах. В этой связи закономерен вопрос о том, какие предпосылки (субъективные и объективные) существуют для их трансформации в массовые источники. Закономерен вопрос о критериях такой трансформации, поскольку отбор на хранение есть результат направленной (т. е. субъективной) социальной деятельности. Принципиальным здесь является переход источника, независимо от того, где он хранится, из пассивного, невостребованного состояния в состояние активное. Эта трансформация происходит в процессе обращения историков к архивной или какой-либо другой массовой информации.

Существует практика публикации источников, чтобы привлечь к ним внимание исследователей. Конечно же, публиковать массовые архивные документы в первичном виде, вероятно, не имеет смысла. Публикация в этом случае, как правило, предпринимается после обращения к этим источникам. Классическим примером этого являются статистические публикации. Все собранные первичные материалы сводятся статистиками в таблицы, и сводные данные публикуются в виде тематических сборников.

Внимание историков к разработке массовых документов с применением компьютерных технологий началось с тех из них, которые были наиболее доступны, ограничить доступ к которым не приходило в голову высокому начальству. Так, историки советского рабочего класса обращались к личным учетным карточкам работников предприятий (форма Т-2), которые, хотя и содержали ограниченный набор сведений, давали возможность исследовать такие важные проблемы социальной истории, как источники пополнения кадров на предприятиях, размеры текучести, миграции, сведения о профессиональной подготовке и т. п. С падением интереса к истории советского рабочего класса систематическая разработка этих данных прекратилась.

Обработка массовых источников и введение их в научный оборот предполагает в качестве обязательного элемента работу с набором стереотипных, повторяющихся из документа в документ сведений. Такого рода сведения можно выявить как на уровне анализа содержания, так и на уровне анализа формы документа. К числу стереотипных сведений документа, выявленных на уровне анализа содержания, можно отнести, например, такие свойства субъекта, как пол, возраст, дата рождения, социальное положение, род занятий, трудовые перемещения, оконченное учебное заведение и дата его окончания, трудовой стаж, партийность, общественная работа и т. п. Обнаруженными на уровне анализа формы считаются, например, такие, как наличие или отсутствие типографского бланка, печати; типовых элементов документа (вроде «слушали:», «постановили:» и т. п.); указание на авторство документа или лицо, его составившее.

При работе с массовыми источниками исследователь не просто выписывает сведения из документа, но и производит с ними аналитические процедуры. Такого рода процедуры могут производиться как самим исследователем (классификация и ранжирование занятий, профессий, видов образования и т. п.), так и иметь место непосредственно в процессе возникновения источника, в частности в статистике и стандартных делопроизводственных формах. Важно подчеркнуть, что в первом случае системные характеристики устанавливаются на уровне осмысления и первичной формализации источника, что напрямую связано с темой исследования и ракурсом изучения той или иной проблемы.

Ясно, что наиболее перспективной формой комплексного использования массовых архивных документов являются на сегодняшний день базы данных. Охватить все базы данных, которые были созданы или создаются по истории страны в XX в. на основе массовых источников, нет никакой возможности. В самом общем виде можно указать, что они создавались в самых разных направлениях экономической, политической, социокультурной истории.

Наиболее распространенной формой было составление баз и банков данных на различного типа элиты — властные, научные, военные, производственные. Их особенность — привязанность сведений к определенным лицам, обязательный анализ всей генеральной совокупности, поскольку, помимо аналитических процедур, параллельно выдвигаются справочно-информационные задачи. Для советского периода такие элиты — это члены ЦК правящей партии, номенклатурные работники других уровней, члены СНК, делегаты съездов Советов, депутаты исполнительных органов, генералитет, видные ученые, академики и члены-корреспонденты АН СССР, передовые рабочие и т. п. Сведения о них можно найти и в опубликованных источниках. Чаще всего такие банки данных по опубликованным материалам создавались на Западе. Они могли служить информационно-справочным целям по принципу «кто есть кто в Советском Союзе», но иногда использовались для решения научно-исследовательских задач.

В качестве примера можно указать на созданный американскими учеными Дж. Арчем Гетти и У. Чейзом по разным опубликованным источникам банк данных по биографиям 898 известных лиц в г. Москве в 1930-е годы (государственные работники, военные, ученые и т. д.). Банк данных был использован для того, чтобы попытаться установить, были ли какие-либо закономерности в развязывании массовых репрессий в 1937— 1938 гг., т. е. в годы так называемой ежовщины. В качестве объективных показателей, создававших риск подвергнуться репрессиям, рассматривались социальный статус и социальное происхождение, образование, национальность, партийность (в том числе небольшевистская в прошлом), партийный стаж, участие в оппозиции. Как известно из литературы, именно по этим основаниям авторы обычно описывали репрессии против старой партийной элиты, против интеллигенции, против военных, против лиц определенных национальностей и т. п. Однако ни один из признаков, взятый в отдельности, не устанавливал устойчивых закономерностей в развязывании «ежовщины». Как указывали Гетти и Чейз, в зоне повышенной опасности были в тот период бывшие участники оппозиции (левой, правой и др.), старые (с дореволюционным стажем) партийцы, занимавшие ответственные посты, хотя не все из них подверглись преследованиям, найдя, видимо, способ избежать этого. Беспартийные интеллигенты, не принимавшие активного участия в общественной жизни, тоже попадали в зону риска. Построение многофакторной модели, учитывающей совместное влияние всей совокупности этих объективных признаков, дало возможность распространить их примерно на четверть от общего числа лиц, составивших банк данных⁴⁰⁰. Таким образом, выходило, что «ежовщина» не получала в целом «рационального» объяснения, а следовательно, должна быть отнесена к воздействию множества субъективных явлений, свойственных временам «охоты на ведьм». Социальные и политические преследования, разжигание классовой ненависти, нагнетание подозрительности и страха, демагогия и популизм, провалы на различных участках управления слились, взаимообусловились и привели к вспышке политических репрессий накануне войны.

Аналогичная аналитическая работа может быть проведена в связи с созданием банка данных по личным делам и биографиям депутатов Верховного Совета СССР. Начало работы его первого созыва (1937—1946 гг.), согласно Конституции 1936 г., кстати, устанавливавшей неприкосновенность народных избранников, пришлось на период массовых репрессий довоенного времени. Всего в ГАРФ хранится 1415 личных дел на депутатов этого созыва (с учетом доизбранных в 1939—1945 гг.). На основании личных дел устанавливается, что из состава этого органа за весь срок выбыло 428 депутатов (более 30%). Среди них умерли 66 человек, погибли в годы Великой Отечественной войны 88 человек, остальные, очевидно, попали под маховик репрессий. На многих делах есть отметки «враг народа», «расстрелян», но больше — «освобожден от обязанностей» или «выбыл» без указания причин.

Обработка данных показала размах репрессий среди различных категорий депутатов и даже позволила построить ранжированный ряд «выбытия» из состава Верховного Совета СССР (см. табл. 2).

Таблица 2