Работа историков с письмами в современных условиях

Изменения, которые стали происходить в советском обществе с 1985 г., борьба различных идей, переосмысление советского прошлого, раскрытие его «белых», вернее, «черных» пятен, публикация новых источников, рассекречивание архивных фондов повлияли на работу историков с письмами. Прежде всего надо учесть увеличение потоков писем в средства массовой информации, посвященные исторической тематике. Разумеется, каждое издание использовало письма как орудие в идейной и политической борьбе. Целый пласт письменных мнений сложился вокруг известного письма в «Правду» преподавательницы из Ленинграда Н. Андреевой «Не могу поступиться принципами» (1988 г.). В развернувшейся на страницах газет дискуссии принимали участие и историки.

Нельзя сказать, однако, что возобладали научные принципы работы с письмами. Напротив, они продолжали оставаться средством манипулирования общественным мнением в угоду определенным взглядам и предпочтениям, способом ссылки на мнения авторитетных людей или рядовых граждан. В этом общем потоке оказалась историческая наука. В исторических исследованиях и публикациях исторических источников письмам, их сводкам и материалам перлюстрации писем стало отводиться значительное место, но, по большей части, они использовались для разоблачения злодеяний и преступлений советского режима (письма крестьян, пострадавших от коллективизации и раскулачивания, письма репрессированных, заключенных и т. п.).

Стало больше места отводиться комплексному изучению писем, введению в научный оборот оторванной от комплекса корреспонденции. Можно привести любопытный пример. В советское время ряд историков занимались изучением материалов обсуждения конституции 1977 г. на основе печатных опубликованных откликов и, естественно, что они представляли собой «размышления о времени и о себе, о советском уровне жизни, о тех высотах, которых достигла страна развитого социализма». Говорилось также, что часть писем касалась критики недостатков в жизни трудовых коллективов, в деятельности государственных, советских, хозяйственных, общественных органов. Однако к чему, собственно, сводилась критика, не раскрывалось. Авторы, пользуясь материалами официальной сводки, не могли этого показать²⁸⁰. В какой-то мере этот пробел был восполнен В.В. Алексеевым, который на основе комплексного изучения писем в газету «Труд», показал нарастание недовольства в обществе накануне 1985 г. как в целом, так и в отдельных социальных группах²⁸¹, а также Г.И. Злоказовым в работе, написанной в 1990 г.²⁸² Но поражает другое: перестройка и гласность развернулись как раз в русле тех идей, речь о которых шла в письмах, позднее озвученных М.С. Горбачевым. Это указывает на важность изучения общественных настроений с помощью писем.

Другой пример касается ленинской переписки. На протяжении многих лет утверждалось, что в письмах трудящихся к Ленину (о других лидерах обычно не говорилось) проявлялись лишь искренняя любовь и безграничное доверие народа к вождю и созданной им партии. Очевидно, что это было далеко не так. Прежде всего необходимо учесть сложный и пестрый состав российского социума, который по-разному реагировал на приход к власти большевиков и их революционные преобразования. В архивах Российской Федерации хранится немало документов, свидетельствующих о резком обострении ситуации в стране с приходом к власти большевиков, которое люди напрямую связывали с революцией и вменяли в вину Ленину и революционным вождям. В бывшем Центральном партийном архиве имеется довольно большой комплекс антисоветских писем. Эти письма были отфильтрованы, хранились отдельно в особых папках, оставаясь практически недоступными для исследователей.

Многие из них практически полностью состоят из грубых обвинений Ленина и большевиков в «шпионстве» в пользу Германии, где за обращениями типа «герр Ленин» и «прислужник Вильгельма» следует поток порой просто площадной брани. Чаще всего письма представляли собой реакцию на те или иные мероприятия властей, разочарования, сомнения, выражение ярой ненависти к новому режиму. Иллюстрируя сложность общественного сознания революционного времени было бы неправильно их игнорировать.

Большое число писем на имя Ленина представляют собой доносы. Чаще всего они приходили без подписи или под вымышленными именами. Например: «Т. Ленин. В доме 53... кв. 3 по Шаболовке живет гражданка Мария Филипповна Клюева. Очень много распространяет печальные вести, она говорит, что у нас Ленин такой негодяй, только мучит народ и говорит — кого убивают, а его должно быть и не убьют. Его надо уничтожить. Она еще много чего говорит. Обратите внимание на эту женщину». Тут же продолжение доноса: «Т. Ленин. Хотя сделали обыск у Клюевой и у ней ничего не нашли, но эта женщина вам грозит, оружия у нее нету, но таких женщин надо арестовывать... Она вас очень критикует».

Значительная часть рассекреченной корреспонденции Ленина, его переписка с родными, друзьями, политическими лидерами, письма, поступившие на имя вождя, сегодня используются для развенчания его культа, созданного в советское время. Демифологизация личности вождя имеет существенное значение для воссоздания подлинного его человеческого облика. Он становится яснее, понятнее делается и его реальная, а не мифическая роль в масштабных событиях своего времени. Стремление сделать из Ленина главного злодея XX в. не выдерживает критики. Нет оснований отдавать предпочтение неопубликованным документам, и те же неизвестные ранее письма должны изучаться в комплексе с теми, что уже нашли отражение в предшествующих изданиях.

С этой точки зрения обращают на себя внимание письма и записки Ленина, вошедшие в сборник «В.И. Ленин. Неизвестные документы». Отмечая ценность этих документов, историк В.Т. Логинов в то же время заметил, что ничего принципиально нового в сравнении с информацией, которую давали прежние издания, они не вносят²⁸³. Однако встает важный вопрос: почему отдельные письма, телеграммы и записки не публиковались в советское время? Даже беглый взгляд говорит о том, что в каждом случае это диктовалось разными соображениями (приверженность Ленина идее мировой революции до конца жизни, близкие связи вождя с лицами, вычеркнутыми из истории советской историографией, жестокости и эксцессы Гражданской войны, изъятие церковных ценностей в период голода 1921 г., высылка из страны «антисоветски настроенных ученых и общественных деятелей» в 1922 г., закрытые от глаз стороны жизни большевистских комиссаров²⁸⁴ и т. п.).

Между тем вырванные из исторического контекста, с большим шумом, помпой, искажениями и ошибками ленинские высказывания кочуют на страницах литературы и по телевизионным экранам с целью дискредитации вождя. Классический пример передергивания ленинских документов дал американский историк Р. Пайпс. Так, записку Ленина наркому финансов Н.Н. Крестинскому о необходимости развязывания «террора» против бюрократов, относящуюся к началу 1921 г., маститый ученый отнес к началу сентября 1918 г. для доказательства тайной подготовки Лениным «красного террора», забыв, однако, о том, что Ленин после ранения находился в тяжелом состоянии и никаких записок тогда не писал ²⁸⁵.

В настоящее время наблюдается устойчивый исследовательский интерес к письмам Сталина, Троцкого, других вождей, в надежде выявить закулисные тайны и интриги, разоблачить, лишить вождей их ореола. Часто они публикуются под рубрикой «тайны Кремля», «тайны власти» и пр. Появились очень важные для историков публикации писем²⁸⁶. Изданные по всем правилам их археографической обработки и исторического комментирования, они действительно дают представление о закулисной стороне осуществляемой властью политики, ее грубости, интригантстве, одновременно подчеркивая специфику писем как источника²⁸⁷.

Значительную часть писем, вводимых сегодня в научный оборот, представляют письма, обращения, доносы граждан на имя Сталина, Калинина, Молотова и др., письма в партийные и советские органы, сводки писем, извлеченные из архивных фондов, которые находят отражение во многих современных исторических исследованиях²⁸⁸ и многочисленных публикациях документов. Появились отдельные издания писем «во власть» и им подобных документов²⁸⁹. Усиление внимания к письмам как историческому источнику было сопряжено с распространением социально-культурной истории, изучением психологии и менталитета рядовых людей²⁹⁰. Продолжалось изучение писем с помощью методов контент-анализа²⁹¹.

Вместе с тем достижения в работе с письмами выглядят пока еще весьма скромными. Причины — недостаточный учет специфики писем как исторического источника, инерция старых подходов, рассматривающих письма всего лишь как иллюстрацию для своих взглядов. Историки еще не достаточно ясно представляют их информационные возможности и то, какое огромное поле деятельности они открывают для исследователей. Надо полагать, что возрастающий в последнее время интерес историков к проблемам истории «снизу» и эпистолярной культуре будет вести к дальнейшему переосмыслению значения писем как источника. Речь идет не о его приоритетности для историков, а о том особом способе отражении исторической действительности, которое в нем содержится. На этом пути они должны занять достойное место в круге других источников и даже, возможно, стать основными в исследовании определенных проблем и сюжетов.