Особенности создания и сохранения дневников

Первый вопрос, который встает перед историком: кто (определение автора) и зачем (причины и первоначальные функции) ведет дневники или время от времени делает дневниковые записи. Второй — установить степень их сохранности, возможности поиска и выявления. Третий — определить, предназначены ли они изначально для последующей литературной обработки и издания или нет. От решения этих вопросов во многом зависят перспективы их использования в историческом исследовании. К сожалению, какие-либо закономерности здесь прослеживаются с трудом.

Чаще всего не выбрасываются и хранятся в личных и семейных архивах записные книжки. Эти конспективные записи с большими сокращениями слов, выражений, с условными обозначениями, подчас ведомыми лишь самому хозяину книжки, по большей части остаются нерасшифрованными. Исследователю, который к ним обращается, предстоит большая источниковедческая работа.

Многие мемуаристы вспоминали, что ведение дневниковых записей «затягивало», входило в необходимую привычку. Например, академик В.И. Вернадский начал вести дневник с 14 лет и продолжал его до конца дней своих, т. е. без малого 70 лет. В его архивах находятся три категории документов, которые можно было бы отнести к дневникам. Во-первых, собственно дневники, традиционно понимаемые как подневные записи самого различного характера: обычно они велись Вернадским в тетрадях или блокнотах, а в некоторых случаях — на отдельных листах. Во-вторых, разбросанные по отдельным листам записи научного характера, в отличие от обычных выписок или заготовок к исследовательским работам, датированные и содержащие бытовые сведения (исследователи условно называют эту категорию «полевыми» дневниками). И, наконец, многочисленные смешанные мемуарно-дневниковые записи, в том числе подготовительные материалы к оставшейся не осуществленной книге воспоминаний «Пережитое и передуманное»²²⁰. Также почти 70 лет вел дневник поэт К.И. Чуковский. Обширные дневниковые записи оставили некоторые историки, в частности С.Б. Веселовский, Ю.В. Готье и С.С. Дмитриев.

Большой урон для истории наносит выборочное уничтожение дневников. Классический пример — А. Блок. Человек педантичный, он накануне смерти навел «железный» порядок в своих бумагах, уничтожив часть дневников и писем. Очень часто уничтожаются так называемые романтические дневники («гимназические», условно говоря) юности, когда повзрослевшему человеку они представляются величайшей глупостью, несерьезностью. Случается уничтожение дневников автором или родственниками в силу таких причин, как опасность ареста, разоблачений и пр. Данная ситуация была особенно характерна для периода массовых репрессий.

Дневники в сталинские времена вести было небезопасно. Бумаге не доверяли. Боялись. Обычно пространные записи К.И. Чуковского в 1937—1940 гг. резко сокращаются до 1—2 страниц за целый год! А 1938 г. в его дневнике вообще не нашлось места. Зловещие события тех лет коснулись семьи Чуковского: был арестован и вскоре расстрелян его зять. Но об этом в дневнике — ни слова.

А вот драматург А. Афиногенов, в отличие от «замолчавшего» Чуковского, напротив, решил положиться именно на свой дневник. В ожидании предполагаемого ареста он вел лихорадочные дневниковые записи в «нужном ключе», надеясь ими убедить следователей и судей в своей невиновности и полной лояльности к власти²²¹.

Даже в самые страшные времена находились смельчаки, не задумывавшиеся о возможных последствиях своих откровений. В дневнике старого большевика, писателя и дипломата А. Аросева (отца известной актрисы Театра сатиры) имеется запись от 16 августа 1936 г.: «На моих глазах история сделала большие зигзаги. Люди по своим настроениям и мыслям (многие) оказались в тылу у своих собственных мыслей и настроений. Революционеры стали реакционерами. Меня иногда бросает в жар от желания дать картину такого падения, и в мыслях получается захватывающая картина... Но на бумагу, на бумагу — трудно наложить» ²²².

Дневники Чуковского, Афиногенова, Аросева, относящиеся к одному времени, — прекрасный пример того, как важно исследователю подходить к анализу дневниковых записей не только с позиций историзма, учитывая время и обстоятельства создания источника, но и одновременно имея в виду личность и характер автора.