Значение эпистолярных источников для исторических исследований и проблема их сохранности

Значение писем для исторических исследований должным образом еще не осмыслено. Дело не в том, что источниковедческих работ, посвященных письмам, было немного. Напротив, их гораздо больше, чем посвященных, например, дневникам. В работе «Профессионализм историка и идеологическая конъюнктура» (М., 1994) дается подробный анализ этих работ. Их более сотни. Выходили даже специальные пособия, посвященные работе с эпистолярными источниками.

В литературе указывалось на то, что письма хороший источник для изучения личной жизни, психологии людей, настроений в обществе. Обращалось внимание на язык писем, который, в отличие от других видов источников, находится ближе к обычной разговорной практике. Известно, например, что язык писем писателей, лиц в наибольшей степени владеющих приемами эпистолярного жанра, художественного творчества, на обыденном уровне выглядел куда более простым и приближенным к жизни, чем их произведения. Письма писателей на практике чаще других использовались для исследования их биографий, их личных и общественных связей. Чаще других в этом плане изучались письма поэтов, художников, артистов и прочих известных деятелей литературы и искусства. Эти письма, безусловно, важны для уяснения общественной позиции их авторов, взглядов на вопросы культуры, искусства, быта, позволяют проследить эволюцию их мировоззрения. Переписка государственных и общественных деятелей тоже является предметом изучения историков, но обращение к ней имело более сдержанный и выборочный характер, диктуемый политическими и иными соображениями.

По своему содержанию письма сочетают в себе самые разные элементы общественной жизни: от выражения любви и приязни до оскорблений, угроз и проклятий, от самых интимных подробностей личной жизни до обсуждения больших политических вопросов. Изучение источниковедческих работ, посвященных письмам, показывает, что попытки наметить какие-то единые принципы их изучения не удались. Письма, действительно, могут рассматриваться как материал для построения индивидуальных и коллективных биографий, реконструкции личных и общественных связей. Однако из-за плохой сохранности писем такие возможности ограниченны. Мемуары и дневники здесь предпочтительнее.

Письма — источник для изучения «истории снизу», исследование того, как люди разного положения, знания и кругозора переживают на себе исторические события. Например, только письма дают возможность увидеть войну «из окопа», глазами рядовых солдат и офицеров. Письма затрагивают корневые, микроскопические формы бытия, содержат множество сведений по истории повседневности. Разносторонний характер содержания писем позволяет в равной мере рассматривать события экономической, политической, социально-культурной истории, пропущенные через личный опыт их авторов.

Своеобразие писем как источника диктует особые приемы и методы работы с ними, которые сегодня нуждаются в критическом переосмыслении. Прежде чем говорить об этом, необходимо выяснить, а чем, собственно, историки могут располагать, если обратятся к письмам.

В самом общем виде в источниковедческой литературе указывалось на необходимость составления библиографических и архивных указателей, позволяющих историкам целенаправленно и последовательно работать с письмами, однако до сих пор ничего подобного не было сделано. Рекомендовалось также изучать комплексы писем. Правда, о том, какие такие комплексы имеются в распоряжении историков XX в., говорилось мало.

Установить закономерности сохранения писем «для потомков» — почти неразрешимая задача. Переписка на обыденном, бытовом уровне, в полном объеме не сохраняется. Только в редких случаях, отражающих особые отношения между людьми, старые письма остаются в семейных и личных архивах.

Следует заметить, что переписка граждан не остается без внимания властей. Существует понятие «перлюстрация писем», т. е. вскрытие и просмотр корреспонденции без ведома адресата. Как правило, она практикуется в случае переписки граждан, причастных к государственным, военным и иным секретам. В случае войны, например, на содержание переписки накладываются жесткие ограничения. Надзор за перепиской может осуществляться в отношении «нелояльных» граждан. Особенно часто контролируются письменные контакты граждан государств, враждебных друг другу в политическом, идеологическом и военном отношениях. Механизм контроля над корреспонденцией примерно аналогичен современному прослушиванию телефонных разговоров. Материалы перлюстрации как в виде «арестованных» писем, так и сводок, составленных из отдельных выдержек содержащихся в них нежелательных сведений и разглашения государственных секретов, обычно откладываются в архивах. В связи с этим встают вопросы, важные для историка, насколько людьми осознается наличие подобной цензуры и как это сказывается на содержании писем, какие из них проходят мимо официальных каналов массовой коммуникации?

Переписка граждан с власть имущими или с органами, призванными защищать их интересы, может сохраниться, если последние посчитают вопросы, затронутые в письмах, важными для осуществления своих целей и задач. Среди «писем во власть», как их называют историки, обозначаются «письма вождям», т. е. партийным лидерам и государственным руководителям. В них немало верноподанных посланий с выражением преданности, восхищения и поддержки, но есть и другие — от жалоб на нелегкую жизнь до ненависти и проклятий. Получать злые и оскорбительные письма — удел всех известных лиц. Те, в свою очередь, склонны к оглашению корреспонденции первого типа, тогда как послания второго — стараются уничтожить или упрятать подальше, что необходимо учитывать историкам при обращении к личным фондам государственных и общественных деятелей, отложившимся в архивах, семейных коллекциях.

В отечественной истории XX в. письмотворчество имело ряд особенностей, сильно зависивших от среды общения и от культуры письма. Личная переписка шла своим чередом, часто перекрывая установленные рамки и границы. Разумеется, сказывался уровень грамотности и образования населения. Скорее письма, а не цифры позволяют судить об уровне образованности и культуры различных общественных слоев. Литература, посвященная истории России начала XX в., делала упор на неграмотность, темноту и невежество ее населения. Между тем процесс распространения образования и культуры имеет сложный эволюционный характер. Можно с уверенностью сказать, что в начале века в стране имел место ментальный сдвиг в отношении к образованию, связанный с модернизацией общества. Медленное и постепенное распространение первоначального школьного обучения стало приносить свои плоды. Отсутствие образования у человека делало его неполноценным; большинство людей стремились научиться читать и писать, в том числе и для того, чтобы иметь возможность переписываться. В результате корреспонденция сделала заметный сдвиг в сторону демократизации. По мере распространения образования возрастала и культура письма, хотя письма «темных людей» оставались своеобразной приметой времени. Не стоит обольщаться насчет того, что только прежде письма писались с толком, обстоятельно и со вкусом. Любителей эпистолярного жанра было не меньше и в XX в., и даже малограмотный крестьянин мог «накатать» письмо, состоящее из нескольких десятков страниц.

Число писем возрастало в случае отрыва людей от дома, от семьи, от привычного жизненного окружения. Это было весьма характерно для истории XX в. с его войнами, мобилизациями, массовыми призывами, миграциями населения, депортациями, репрессиями. Внимание историков сегодня привлекают письма из тюрем, лагерей, спецпоселений, где устанавливался особый порядок переписки. Естественно, что среди лиц, подвергнутых наказанию, особенно, по их мнению, незаслуженному, — больше жалоб и просьб разобраться по справедливости. Эти письма сохранялись в архивах карательных или судебных органов.

Контроль над перепиской граждан в России никогда не прерывался, а в советское время приобрел более широкие масштабы, что обычно связывается с установлением в стране тоталитарного режима, который надзирал над мыслями, делами и настроениями людей. Обращение к письмам позволяет судить, насколько глубоко тоталитаризм проник в сознание общества и чем собственно письма советских граждан отличаются от писем людей в свободном мире.

Особого разговора заслуживают письма, отражающие взаимоотношения людей, властных институтов и учреждений. Традиция письменно апеллировать по разным поводам к властям, поделиться с ними своими проблемами, попытка выразить себя — одна из черт, издавна свойственных России. Письма подобного рода, конечно, известны и в других странах, но в гораздо меньшей мере и не в таких количествах. С этой точки зрения Россия, пожалуй, не имеет аналогов. Если не брать в расчет в качестве серьезного аргумента объяснение «писательского зуда» населения некими национальными свойствами, то страсть людей к официальной и неофициальной переписке с властями имеет свои истоки в прошлом и при ограниченности других каналов волеизъявления народа может служить способом выражения широких общественных настроений.

Еще в старой России сложились иллюзии низов в отношении власти, некие фантомы коллективистского сознания, основанные на вере людей в царя, в добрых начальников, которые рассудят «по правде», «по-божески», «по закону». Отсюда — формы письменного обращения к ним — челобитные, жалобы, донесения, прошения, причем традиционно власть наверху считалась самой, мудрой и справедливой, в то время как все беды проистекают от местного самоуправства и злоупотреблений, с которыми люди сталкивались в повседневной жизни. В результате выходило, что значительная часть таких обращений сосредотачивалась в центральных органах власти.

Первая русская революция 1905 г. внесла новую струю в общественное сознание, породив надежды на демократические способы разрешения многочисленных проблем и нужд населения через Государственную Думу, а также с помощью различных союзов, партий, организаций, съездов, собраний, митингов, принятых на них резолюций, наказов, приговоров. Практика их составления сопровождалась потоком писем в адрес новых политических учреждений, который можно рассматривать в качестве своеобразного аналога петиционного движения на Западе.

Не меньше, а даже больше стало подобных писем после Октября 1917 г., посылаемых на имя большевистских вождей, в различные советские органы, в газеты и журналы. Власть, поставившая своей целью создание более справедливого общественного устройства, не могла не породить всплеска общественной активности со стороны людей, в том числе и в письменной форме. Подчас удивляет наивность и инфантилизм людей в надежде с помощью одной переписки решить свои жизненные проблемы.

Безусловно, характер устанавливаемых новых общественных отношений и пропаганда социалистических ценностей наложили отпечаток на содержание корреспонденции. Так, в период политических кампаний, например обсуждения проектов конституций, гражданам предоставлялась возможность выразить к ним свое отношение. От таких кампаний сохранилось гораздо больше, чем обычно, писем или составленных на их основании сводок. Следуя принципам «партийной демократии», организовывались кампании обсуждений партийной программы, устава партии, общественных организаций.

В «письмах во власть» находили отражение как новые явления, возникающие в жизни, так и, по разумению людей, «непорядки». Письма-доносы (донесения) о подрывных элементах и настроениях свойственны любому обществу. Вспомним, как обыгрывается ситуация с доносом в романе «Граф Монте-Кристо» А. Дюма. Попытки отдельных авторов сегодня выдать доносительство властям как особую черту советского строя неправомерны. В дореволюционной России существовала целая сеть агентов-осведомителей. Да и в других странах их было немало. Но верно и то, что в советских условиях это явление приобрело большой размах.

Идеи социализма предусматривали активное участие человека в сотворении нового мира и борьбу со старым, отжившим. Каждый, однако, по-своему понимал, что правильно, а что неправильно в советской действительности и сообщал об этом в своих письмах. Сложилась своего рода практика досмотра людей за своим окружением, о чем они старались донести до сведения властей. Последние всячески поддерживали эту тенденцию, считая ее способом активного участия людей в строительстве социализма. Недонесение о враждебных настроениях, намерениях и действиях рассматривалось как государственное преступление. К этому добавилась практика обычных взаимоотношений между людьми, зависть, корыстные побуждения, стремление свести счеты друг с другом путем доносов.

Письма-доносы проделали в советском обществе свою эволюцию. В первые годы советской власти они чаще имели публичный характер и адресность. Это соответствовало курсу на открытое обсуждение существующих проблем и недостатков в советском обществе. Нередко такие письма передавались в политические и карательные органы. Грань между явным и тайным доносительством была стерта. Вместе с тем информация, поступавшая в письмах, становилась поводом для различного рода преследований, особенно со стороны местных властей, когда им поступали указания «разобраться по существу и принять меры к исправлению недостатков». За «сигналами снизу» следовал обстоятельный разбор того, насколько сообщаемые факты соответствуют действительности, а это могло затронуть интересы многих людей, в том числе и авторов писем. Нежелание прослыть сексотом, кляузником, подвергнуться общественному остракизму делало свое дело. Критика существующих недостатков могла превратиться в проблему. Приведем пример из переписки А. М. Горького. Молодая работница С. Аристова из Пензы писала ему:

Я только маленькая рабкорка, слабенькая по физической силе девушка, но зато сильна и бодра коммунистическим духом и поэтическим чувством... Я из рабочей семьи, пошла работать на производство с 1930 г.... Я своим рабкоровским пером много писала в нашу местную газету разоблачительного характера материала, критиковала всех, невзирая на лица, кто искривлял генеральную линию партии: хищением ли социалистической собственности, пьянством ли на производстве, как это было в 1932 г., когда я и ряд моих товарищей выявили недостачу 12 свиней у директора ЗРК [закрытого рабочего кооператива] бисквитной фабрики Козловцева... Я всегда в газету писала под своей фамилией, никогда не боялась, хоть мне и доставалось здорово, не боюсь и теперь.

Далее отмечалось, что редактор газеты «Рабочая Пенза» распространила слух, что Аристова сумасшедшая, что поэтому ее не приняли в партию, что преследования продолжаются.

По этим причинам из года в год возрастало количество писем, в которых авторы, не подписываясь или под вымышленными именами, сообщали о злоупотреблениях, чинимых местными властями. Многие анонимные письма содержали заведомую ложь и клевету (кляузные письма). Тем не менее они не оставались без внимания властей, старательно «подшивались в дело» и откладывались в материалах делопроизводства. Особенно много таких писем относится к временам политических кампаний, разжигания классовой ненависти и «охоты на ведьм». Наибольшее количество подписанных и неподписанных писем-доносов, наряду с сообщениями агентов-осведомителей, хранится в фондах ВЧК—ОГПУ—НКВД—МВД (см. главу «Судебно-следственная и тюремно-лагерная документация»).

Практика разбора анонимок, приобщение их к материалам «дела» сохранялась почти до конца советского строя. Сложность рассмотрения подобных дел, трудности отличить, где правда, а где ложь, вынудили власти поставить барьер распространению анонимных писем, которые тем не менее могли сохраняться в архивных делах вместе с письмами, имеющими точный адресат.