Технология и общественные движения

В последние годы две из наиболее влиятель­ных сил в современных обществах конца сто­летия - информационные технологии и об­щественные движения — объединились, что дало потрясающие результаты. В наш век ин­формации общественные движения по все­му миру способны объединиться в огромные региональные и международные сети, вклю­чающие в себя неправительственные орга­низации, религиозные и гуманитарные объ­единения, ассоциации по защите прав че­ловека, защитников прав потребителей, ак­тивистов охраны окружающей среды и дру­гих, кто проводит кампании в защиту обще­ственных интересов. Сейчас такие электрон­ные сети обладают ранее небывалой способ­ностью немедленно реагировать на события, которые происходят, получать доступ и де­литься информационными ресурсами и ока­зывать давление на корпорации, правитель­ства и международные организации в каче­стве части стратегии своих кампаний. К при­меру, колоссальные акции протеста против Всемирной торговой организации (ВТО), со­стоявшиеся в Сиэтле, были по большей ча­сти организованы через сети, базирующиеся в Интернете.

Интернет занимал важнейшее место в этих переменах, хотя мобильные телефоны, факсы и спутниковое вещание также ускори­ли их эволюцию. Одним нажатием кнопки события местного значения распространяют­ся по всему миру. Широкие массы активистов от Японии до Боливии могут встретиться в се­ти и поделиться информационными ресурса­ми, обменяться опытом или скоординировать совместные действия.

Последний аспект использования Интер­нета — возможность координировать между­народные политические кампании — боль-

ше всего беспокоит правительства и вдох­новляет участников общественных движений. За последние десять лет число «международ­ных общественных движений» стабильно рос­ло по мере распространения Интернета. От глобальных протестов выступающих за отме­ну долга стран Третьего мира до междуна­родной кампании по запрету фугасных бомб (которая достигла своей кульминации в виде Нобелевской премии мира), Интернет дока­зал свою способность объединять участников кампаний сквозь национальные и культурные границы. Некоторые обозреватели рассуждают о том, что в век информации происходит «ми­грация» власти от национальных государств к новым неправительственным объединениям и коалициям.

Политические советники в таких «умных» организациях, как корпорация RAND в США, говорят о сетевых войнах — крупных интер­национальных конфликтах, в которых на кон соревнования поставлены информация и об­щественное мнение, а не ресурсы или тер­ритория. Участники сетевых войн используют средства массовой информации и ресурсы, доступные в режиме онлайн, чтобы форми­ровать то, что некоторые группы населения знают об общественной жизни. Эти сетевые движения часто нацелены на распространение информации о корпорациях, государственных установках или воздействии международных соглашений на те аудитории, которые в дру­гом случае могли бы и не знать о таковых. Для многих правительств — даже демократи­ческих — сетевые войны являются пугающей и трудноуловимой угрозой. Вот о чем преду­преждает доклад Армии США: «Новое поколе­ние революционеров, радикалов и активистов начинает создавать идеологии века информа­ции, в которых личности и приверженности могут перейти от национального государства на уровень международного гражданского об­щества» (цит. по: Guardian. 19 Jan. 2000).

Беспочвенны ли эти страхи? Есть осно­вания полагать, что общественные движения в последние годы действительно радикально изменились. Мануэль Кастеллс в своей книге «Сила личности» рассматривает три приме­ра общественных движений, которые, будучи совсем не похожи по своим проблемам и за­дачам, привлекли внимание международной общественности к поставленным ими вопро­сам с помощью эффективного использования информационных технологий (Castells 1997).

Националистические движения

 

3)

и японский

Мексиканские повстанцы-сапатисты²), амери-

канское движение «милиция'

культ Аум Синрикё — все они использовали средства массовой информации, чтобы доне­сти свою идею протеста последствиям гло­бализации и выразить свой гнев, вызванный, потерей контроля над собственными судьбами. Согласно Кастеллсу, каждое из этих дви­жений полагается на информационные тех­нологии в качестве организационной инфра­структуры. Например, без Интернета повстан-цы-сапатисты так и оставались бы изолиро­ванным партизанским движением в Южной Мексике. Вместо этого в течение несколь­ких часов после их вооруженного восстания в январе 1994 г. в Интернете появились на­циональные и международные группы, цель которых была — поддержать дело повстан­цев и обвинить мексиканское правительство в грубом подавлении этого восстания. Сапати-сты использовали телекоммуникации, интер­вью для СМИ и видеоматериалы, чтобы обна­родовать свой протест против торговой поли­тики, таким как Североамериканское соглаше­ние о свободе торговли (NAFTA), которые еще больше лишают бедных индейцев из областей Оаксака и Чиапас благ глобализации. В связи с тем что их дело было вынесено на первые по­лосы онлайн сетей участников общественных кампаний, сапатисты смогли заставить мекси­канское правительство пойти на переговоры и привлекли международное вникание к па­губному влиянию свободной торговли на уро­вень жизни коренного населения.

Националистические движения

Теории национализма и нации

Некоторые из наиболее важных социальных движений в современном мире являются наци­оналистическими. Мыслители-социологи XIX и начала XX вв. практически не проявляли ин­тереса или тревоги по отношению к национа­лизму. Маркс и Дюркгейм видели национализм прежде всего как разрушительную тенденцию и полагали, что усиление экономической ин­теграции, полученное благодаря современной

^!'Движение носит имя Эмилиана Сапаты (1879-1919) — руководителя крестьянского движения в Мек­сиканской революции 1910-1917 гг. — Прим. перев.

" Добровольные военизированные формирования, часто не подчиняющиеся властям. — Прим. перев.

индустрии, станет причиной его скорого зака­та. Лишь Макс Вебер уделил много внимания анализу национализма и был готов объявить себя националистом. Но даже Вебер не смог оценить, сколь важным станут национализм и идея нации в XX в.

В начале XXI в. национализм не просто жив, но, по крайней мере в некоторых местах мира, процветает. Хотя мир стал более взаимо­зависимым, особенно за последние тридцать-сорок лет, эта взаимозависимость не привела к концу национализма. В некотором отноше­нии она, возможно, даже способствовала его усилению.

Возрождение национализма в бывшей Юго­славии описано в разделе «Этнические кон­фликты» нл с. 230.

Современные мыслители пришли к раз­ным умозаключениям относительно того, по­чему так происходит. Существуют также разно­гласия по поводу этапа истории, при котором национализм, нация и национальное государ­ство появились как таковые. Некоторые счи­тают, что у них гораздо более ранние истоки.

Национализм и современное общество

Пожалуй, главным теоретиком национализма является Эрнест Геллнер (1925-1995). Геллнер утверждает, что и национализм, и нация, и на­циональное государство являются продуктами современной цивилизации, истоки которой лежат в индустриальной революции конца XVIII в. Национализм и чувства или ощуще­ния, с ним связанные, не имеют глубоких корней в человеческой природе. Это продук­ты нового крупномасштабного общества, ко­торое создается индустриализмом. Согласно Геллнеру, национализм как таковой, а также понятие нации не знакомы традиционным обществам (Gellner 1983).

Существуют несколько черт современ­ных обществ, которые привели к появле­нию этих феноменов. Во-первых, современ­ное индустриальное общество ассоциируется с быстрым экономическим развитием и слож­ным разделением труда. Геллнер отмечает, что современный индустриализм создает потреб­ность в гораздо более эффективной системе государства и правительства, чем та, что су­ществовала ранее. Во-вторых, в современном государстве индивиды обязаны постоянно об­щаться с чужестранцами, поскольку в основе

Глава 14. Правительство и политина

 

общества лежит теперь не деревня или город местного значения, а нечто намного более крупное. Массовое образование, основанное на «государственном языке», которое дается в школах, — основное средство, с помощью которого крупномасштабное общество может быть организовано и сохранять свое единство.. Теория Геллнера была раскритикована по нескольким аспектам. Критики говорят, что это функционалистская теория, которая утвер­ждает, что образование работает на социаль­ное единство. Как и при более общем подходе функционалистов, этот взгляд склонен недо­оценивать роль образования в генерировании конфликтов и разногласий. Теория Геллнера, в общем-то, не объясняет тех страстей, кото­рые национализм может пробуждать и часто вызывает. Сила национализма, возможно, свя­зана не просто с образованием, но с его способностью формировать идентичность — нечто, без чего индивидуумы не могут суще­ствовать.

Потребность в идентичности, конечно же, родилась не с появлением современного инду­стриального общества. В связи с этим критики утверждают, что Геллнер не прав, столь сильно отделяя национализм и нацию от досовре-менных времен. В чем-то национализм весьма современен, но он также использует чувства и формы символизма, которые уходят гораздо глубже в прошлое. Согласно одному из наибо­лее известных исследователей национализма, Энтони Смиту, нации обычно имеют прямые линии преемственности от более ранних эт­нических общин, или как он их называет, этни или этнос. Этнос — это группа, которая объединена идеей общего происхождения, об­щими культурными особенностями и связью с определенной родиной.

Многие нации, как отмечает Смит, дей­ствительно возникли в доиндустриальную эпо­ху, и в предыдущие исторические периоды существовали этнические общины, которые напоминают нации. Евреи, к примеру, пред­ставляют собой отчетливый этнос в течение более чем 2000 лет. В определенные периоды евреи объединялись в общины, которые обла­дали рядом характеристик наций. Но только после Второй мировой войны все эти элемен­ты были объединены в форму национального государства Израиль. Как и большинство дру­гих национальных государств, Израиль не был образован из единственного этноса. Палестин­ское меньшинство в Израиле ведет свое про-

исхождение от весьма отличающегося этниче- ■ ского источника и утверждает, что создание израильского государства сместило палестин­цев с их древней родины - отсюда и их постоянный конфликт с евреями в Израиле, а также разногласия между Израилем и боль­шинством сопредельных арабских стран.

Различные страны развивались относи­тельно этноса по-разному. В некоторых, вклю­чая большинство стран Западной Европы, рас­пространялся какой-то один этнос, вытесняя ранее живших на этой территории сопер­ников. Так, в XVII в. во Франции говорили на нескольких других языках (помимо фран­цузского. — Прим. перев.), с которыми связа­ны другие этнические истории. По мере того как французский становился основным язы­ком, большинство его соперников впослед­ствии исчезли. Однако их остатки закрепи­лись в некоторых областях. Одним из таких мест является страна басков, расположенная по обе стороны франко-испанской границы. Баскский язык довольно сильно отличается и от французского, и от испанского, и баски утверждают, что у них отдельная культурная история. И хотя уровень насилия и близко не приближался к тому, который наблюдался в других местах, таких как Восточный Тимор или Чечня на юге России, группы сепарати­стов в стране басков спорадически устраивали серии взрывов, стремясь приблизиться к своей цели — независимости.

Нации без государств

Живучесть строго очерченных этносов внут­ри сложившихся наций приводит к феномену нации без государства. В подобной ситуации налицо многие из основных характеристик нации, но тем, кто составляет такую нацию, недостает независимой политической органи­зации. Сепаратистскими движениями, такими как в Чечне или Басконии, а также во многих других местах мира, таких как Кашмир в се­верной Индии, движет желание организовать автономное государство с самоуправлением.

Можно признать несколько различных типов наций без государств, в зависимости от взаимоотношений этноса с более крупным национальным государством, внутри которого он существует (Guibernau 1999).

1. В некоторых случаях национальное го­сударство может принимать культурные отли­чия своего меньшинства или меньшинств и

Националистические движения

 

позволять им определенную степень активно­го развития. Так, в Великобритании Шотландия и Уэльс признаются как имеющие свою исто­рию и культурные особенности, отличные от остального Соединенного Королевства, и они до некоторой степени имеют свои отдельные институты. К примеру, большинство шотланд­цев являются пресвитерианцами, и Шотландия уже давно имеет отдельную от Англии и Уэль­са систему образования. Шотландия и Уэльс достигли еще большей автономности внутри Соединенного Королевства в целом с органи­зацией Шотландского Парламента и Нацио­нальной Ассамблеи Уэльса в 1999 г.

Подобно им, Баскония и Каталония (об­ласть вокруг Барселоны в северной Испании) признаются «автономными общинами» внутри Испании. У них есть свой собственный парла­мент, который обладает определенным коли­чеством прав и полномочий. Однако и в Ве­ликобритании, и в Испании основная власть по-прежнему остается в руках национальных правительств и парламентов, расположенных, соответственно, в Лондоне и Мадриде.

2. Некоторые нации без государств обла­
дают большей степенью автономности. В Кве­
беке (франкоговорящей провинции Канады)
и Фландрии (нидерландскоговорящей области
на севере Нидерландов), региональные поли­
тические органы обладают правом принимать
важные решения, не будучи при этом полно­
стью независимыми. Как и в случаях, упомя­
нутых в предыдущем пункте, там также есть
националистические движения, призывающие
к полной независимости.

3. С другой стороны, существуют некото­
рые нации, которые практически совершенно
не признаются государством, в состав которо­
го они входят. В таких случаях более круп­
ное национальное государство использует си­
лу для того, чтобы отказать национальному
меньшинству в признании. До недавнего раз­
вертывания процесса мирного урегулирования
на Ближнем Востоке палестинцы были явным
примером такой группы. Другим примером яв­
ляются тибетцы в Китае и курды, чья родина
приходится на части Турции, Сирии, Ирана
и Ирака.

Тибетцы и курды ведут свою культурную историю из глубины веков. История Тибета тесно связана с определенными формами буд­дизма, которые получили там свое развитие. Тибетский лидер в изгнании — Далай Лама — за пределами Тибета руководит движениями,

которые стремятся достичь отдельного тибет­ского государства ненасильственным путем. В отличие от тибетцев, среди курдов суще­ствует несколько движений за независимость, в основном базирующихся за границей, ко­торые провозглашают насилие способом до­стижения своих целей. У курдов в Брюсселе существует «парламент в изгнании», но у него нет поддержки всех сепаратистских движений. В случае тибетцев и курдов шансы до­стичь даже ограниченной автономии невели­ки, если правительства соответствующих на­циональных государств не решат в какой-то момент изменить свою нынешнюю полити­ку. Но в других случаях возможен сценарий, когда национальные меньшинства могут пред­почесть внутреннюю автономию, нежели пол­ную независимость от тех государств, в ко­торых они проживают. В Басконии, Катало­нии и Шотландии, к примеру, лишь маленькая часть населения сейчас поддерживает идею полной независимости. В Квебеке недавний провинциальный референдум по вопросу не­зависимости от Канады был отменен, когда не было набрано нужного количества голосов избирателей.

Национальные меньшинства и Европейское сообщество

В случае национальных меньшинств в Европе важную роль играет Европейское сообщество. Европейское сообщество бьио организовано в результате заключения договоров о взаим­ной поддержке между основными странами Западной Европы. Однако ключевым момен­том философии ЕС является передача власти областям и регионам. Одной из явных целей ЕС является создание «Европы регионов». Этот момент очень поддерживается большинством баскских, шотландских, каталонских и дру­гих национальных меньшинств. Члены этих меньшинств часто озабочены утерей части их культурного наследия в прошлом и стремятся к его восстановлению. Они рассматривают ЕС как способ сохранения их особой идентично­сти. Их право обращаться напрямую в органи­зации ЕС, такие как Европейский парламент и Европейский суд, может дать им достаточно автономности, чтобы быть уверенными в том, что они — хозяева собственных судеб. Таким образом, представляется как минимум веро­ятным, что существование ЕС будет означать то, что национальные меньшинства откажутся от своего идеала — полной независимости —

Глава 14. Правительство и политика

 

в пользу кооперативных отношений с более крупными нациями, частью которых они яв­ляются, и с ЕС.