Меняющаяся природа рабочего класса

Маркс считал, что рабочий класс — люди, работающие на производстве и занятые фи­зическим трудом, — будет постепенно стано­виться все более и более многочисленным. Этот тезис лежал в основе его теории о том, что рабочий класс явится движущей силой для революционного преобразования обще­ства. В действительности же рабочий класс все более сокращался. Всего лишь четверть века назад около 40 % работающего населе­ния было занято физическим трудом. Сейчас в Соединенном Королевстве их только 18%, и эта цифра продолжает сокращаться. Более того, условия, в которых живут представители рабочего класса, и стиль их жизни меняются. В британском обществе, также как и в большинстве других индустриальных стран, есть значительное число бедных. Однако боль­шинство людей, занятых физическим трудом («синих воротничков»), больше не живет в бед­ности. Как уже упоминалось раньше, доходы работников физического труда с начала ве­ка значительно выросли. Рост уровня жизни нашел выражение в возросшей доступности потребительских товаров для всех классов. Около 50 % рабочих физического труда яв­ляются сейчас собственниками своих домов. У весьма значительной части семей имеются автомобили, стиральные машины, телевизоры и телефоны.

Феномен зажиточности рабочего класса указывает еще один возможный путь в направ­лении общества, где преобладал бы средний класс. Может быть, по мере того, как рабо­чие будут становиться все более зажиточными, произойдет их сближение со средним клас­сом? Эта идея, под влиянием характерной для социологов любви к неудобоваримым терми­нам, стала известна как тезис об обуржуазива-нии рабочего класса. Обуржуазиться, т. е. «стать более буржуазным», — термин, выдержанный в духе марксизма, — имеет значение «ста­новиться более похожим на средний класс». В 1950-х гг., когда этот тезис впервые полу­чил известность, его сторонники утверждали, что если многие рабочие будут зарабатывать столько же, сколько средний класс, они усвоят также и ценности среднего класса, его взгля­ды и стиль жизни. Широкое распространение получила вера в то, что прогресс внутри инду­стриального общества оказывает мощное вли­яние на форму социальной стратификации.

В 1960-х гг. Джон Голдторп и его коллеги провели свое знаменитое исследование с це­лью проверки гипотезы обуржуазивай™ рабо­чего класса. Предпринимая это исследование, они утверждали, что если тезис об обуржу-азивании верен, тогда зажиточные наемные рабочие будут с точки зрения их отношения к работе, стиля жизни и политических взглядов практически неотличимы от наемных «белых воротничков». Исследование было основано на опросах рабочих автомобильных и хими­ческих предприятий в Лутоне, и его материалы составили при публикации три тома. На это исследование часто ссылаются как на «Иссле­дование состоятельного рабочего» (Goldthorpe etal. 1968-1969). Были опрошены рабочие об­щим числом 229 чел. и для сравнения 54 слу­жащих. Многие из этих рабочих мигрировали в данный регион в поисках хорошо оплачива­емой работы; и действительно, по сравнению с большинством других рабочих, они являлись высокооплачиваемыми и зарабатывали боль­ше, чем основная масса «белых воротничков» низкого уровня.

Голдторп и его коллеги сосредоточили внимание на указанных выше трех измере­ниях жизненной позиции рабочего класса и не нашли практически никакого подтвер­ждения тезиса обуржуазивания. Что касается экономических взглядов и отношения к ра­боте, то авторы согласились, что многие ра­бочие, благодаря своему доходу и обладанию

Глава 10. Класс, классовая стратификация и неравенство

 

потребительскими благами, усвоили стандарт жизни, присущий среднему классу. Однако относительная зажиточность была достипгу-та рабочими посредством труда, приносяще­го небольшой доход, у них мало перспектив на продвижение и слабое внутреннее удо­влетворение от работы. Авторы исследования установили, что для зажиточных рабочих ти­пична инструментальная ориентация по от­ношению к своей работе: они видят в ней средство для достижения цели, получения хо­рошей зарплаты. Их работа была по большей части однообразной и неинтересной, и они не были к ней сколько-нибудь привязаны.

Несмотря на уровень зажиточности, сопо­ставимый с уровнем «белых воротничков», об­следованные рабочие не общались со средним классом в свободное время и не испытывали стремления подняться вверх по ступенькам классовой лестницы. Голдторп и его коллеги обнаружили, что в основном общение имело место дома с членами семьи, с родственни­ками или с соседями, также принадлежащими к рабочему классу. Ничто не указывало на то, что рабочие движутся в направлении норм и ценностей среднего класса. Что касается по­литических взглядов, то авторы исследования не обнаружили никакой связи между зажи­точностью рабочих и их поддержкой консер­вативной партии. Вместе с тем, сторонники тезиса об обуржуазивании рабочего класса предсказали, что все возрастающее обогаще­ние рабочих приведет к ослаблению их тра­диционной поддержки лейбористской партии.

Результаты указанного исследования, на взгляд его авторов, были вполне очевидны: те­зис об обуржуазивании рабочего класса ока­зался несостоятельным. Обследованные рабо­чие не становились более похожими на сред­ний класс. Тем не менее Голдторп и его коллеги действительно допустили возможность извест­ного совпадения по некоторым вопросам меж­ду нижним слоем среднего класса и верхним пластом рабочего класса. Зажиточные рабочие имели те же, что и близкие им по доходам представители «белых воротничков», модели экономического потребления, сходное отно­шение к дому как к центру частной жизни и выступали в поддержку инструментального коллективизма на работе (коллективных дей­ствий с помощью профсоюзов, с тем чтобы добиться повышения зарплаты и улучшения условий труда).

В последующие годы не проводилось ис­следований, сопоставимых с исследованием Голдторпа и его коллег, поэтому неясно, ес­ли допустить, что выводы, к которым пришли Голдторп и др., были для того времени спра­ведливы, насколько они сохраняют силу в на­ши дни. Существует распространенное мне­ние, что старые, традиционные сообщества рабочего класса имели тенденцию распадать­ся на части или полностью исчезать по мере упадка производства и под воздействием роста потребления. Однако вопрос о том, насколь­ко далеко зашло такое раздробление рабочего класса, остается дискуссионным.

Класс и стиль жизни

Анализируя классовую принадлежность лю­дей, социологи традиционно опирались на та­кие ее условные показатели, как положение на рынке труда, отношение к средствам про­изводства и профессия. В последнее время некоторые авторы высказывают мнение, что оценивать классовую принадлежность людей следует не только или даже не главным обра­зом исходя из экономики и рода деятельности, а учитывая также такие факторы культуры, как стиль жизни и модели потребления. Соглас­но подобному подходу, в наш нынешний век все более важную роль в повседневной жиз­ни людей играют «символы» и показатели, связанные с потреблением. Индивидуальность человека во все большей степей* структури­руется выбором стиля жизни — тем, как он одевается, что ест, как ухаживает за телом, где отдыхает и развлекается.

Французский социолог Пьер Бурдьё счи­тает, что классовые группировки можно опре­делить, исходя из различного уровня их куль­турного и экономического капитала (Воиг-dieu 1986). Одни люди все больше отличаются от других людей не уровнем дохода или про­фессией, а на основе предпочтений в области культуры и тем, как они проводят свой досуг. Им помогают в этом размножившиеся «тор­говцы необходимыми товарами» — растущее число людей, занятых презентацией и репре­зентацией товаров и услуг, — в символиче­ской или реальной форме для потребления внутри капиталистической системы. Создатели рекламы, торговцы, дизайнеры модной одеж­ды, стилисты, дизайнеры интерьера, личные тренеры, психиатры и психоаналитики, ди­зайнеры веб-страниц в Интернете и многие, многие другие — все они оказывают влияние

Деление на социальные классы в западном обществе сегодня

 

на культурные предпочтения и способствуют распространению определенных стилей жиз­ни среди все более расширяющегося общества потребителей.

Другие ученые согласны с Бурдьё в том, что деление на классы можно связать с особы­ми стилями жизни и моделями потребления. Так, говоря о группировках внугри среднего класса, Сэвидж и его коллеги выделяют три части, исходя из культурных вкусов и «акти­вов» (Savage 1992). Специалисты, состоящие на государственной службе, обладают боль­шим «культурным капиталом» и ограниченным «экономическим капиталом» и обычно стре­мятся к здоровому активному образу жизни, включая занятия спортом, низкое потребле­ние алкоголя и участие в культурной жизни и жизни общины. Напротив, менеджеры и чи­новники характеризуются «неспецифически­ми» моделями потребления, что предполагает средний или низкий уровень занятий спортом, слабое участие в культурной жизни и предпо­чтение традиционных стилей в меблировке дома и моде. Жизненный стиль представите­лей третьей группировки, «постмодернистов», лишен какого-либо определяющего принци­па и может включать элементы, традиционно не сочетающиеся друг с другом. Так, верховая езда и интерес к классической литературе мо­гут сопровождаться увлечением экстремальны­ми видами спорта, вроде скалолазания, и лю­бовью к галлюциногенным наркотическим ве­ществам и экстази.

В целом трудно было бы оспорить, что разделение внутри классов, так же как раз­деление на классы, зависит сейчас не толь­ко от различий в роде занятий, но также от различий в потреблении и стиле жиз­ни. Это мнение подкрепляется при анализе тенденций, наблюдаемых в обществе, взятом как целое. Быстрое распространение эконо­мики услуг и индустрии развлечений и до­суга, например, отражает все возрастающий упор на потребление в индустриальных стра­нах. Современные общества стали обществами потребителей, нацеленными на приобретение материальных благ. В некоторых отношениях общество потребителей является «массовым обществом», в котором классовые различия в какой-то степени преодолеваются; так лю­ди, принадлежащие к разным классам, могут смотреть сходные программы телевидения или покупать одежду в одном и том же магазине на «главной улице»; вместе с тем, классовые

различия могут, напротив, интенсифициро­ваться посредством расхождений в образе жизни и «вкусах» (Bourdieu 1986).

Однако при всем том, что необходимо помнить об указанных подвижках во взгля­дах, нельзя игнорировать ту ключевую роль, которую играли в воспроизводстве социально­го неравенства экономические факторы. Ведь те крайние социальные и материальные ли­шения, которые испытывают люди, отнюдь не являются в большинстве случаев частью выбранного ими стиля жизни. Напротив, их стесненные обстоятельства обусловлены фак­торами, связанными с экономической струк­турой и родом занятий (Ctvmpton 1998).

Низший класс

Термин «низший класс» часто употребляется для обозначения той части населения, кото­рая занимает самое дно классовой структуры. Стандарты жизни представителей этого класса значительно ниже, чем у большинства членов общества. Эта группа характеризуется множе­ством неблагоприятных обстоятельств. Мно­гие из входящих в нее людей давно потеряли работу или работают только на временной работе и спорадически. Некоторые являются бездомными или не имеют постоянной крыши над головой. Члены низшего класса могут в те­чение долгих периодов времени жить на по­собие по безработице. Низший класс часто определяют как «маргинализированный» или «исключенный» из той жизни, которую ведет основная часть населения.

Низший класс иногда ассоциируется с не­имущими и бесправными группами этниче­ских меньшинств. В значительной мере спо­ры относительно низшего класса имели место в Соединенных Штатах, где преобладание чер­ных бедняков, живущих в городских гетто, по­рождало разговоры о «черном низшем классе» (Wilson W.J. 1978; Murray 1984, 1990). Низший класс, однако, не является только американ­ским феноменом. В Великобритании черные и выходцы из Азии составляют непропорцио­нально большое число членов низшего класса. В некоторых европейских странах мигранты-рабочие, нашедшие работу во времена отно­сительного процветания двадцать лет назад, теперь образуют значительную часть этого сектора населения. Так обстоит дело, напри­мер, с алжирцами во Франции и турецкими иммигрантами в Германии. Природа — а фак­тически и само существование низшего клас-

Глава 10. Класс, классовая стратификация и неравенство

 

са — вызывает среди социологов горячие спо­ры. Мы рассмотрим вопрос о низшем классе более подробно в главе 11 «Бедность, социаль­ная помощь и социальное отчуждение».

Тендер и стратификация

На протяжении многих лет изучение страти­фикации в обществе характеризовалось из­вестной «слепотой» в отношении тендерных различий — оно проводилось так, как если бы женщин вообще не существовало или как ес­ли бы для анализа неравенства в обладании властью, богатством и престижем женщины не имели значения и не представляли ин­тереса. Однако тендер сам по себе является одним из самых первых примеров стратифи­кации. Во всех известных обществах мужчи­ны, по крайней мере в некоторых аспектах социальной жизни, всегда обладали большим богатством и более высоким статусом и влия­нием, чем женщины.

Одна из главных проблем, возникших в связи с изучением тендера и стратифика­ции в современных обществах, звучит просто, но оказывается весьма трудной для разреше­ния. Это вопрос о том, насколько полно можно понять тендерное неравенство в наше время, если исходить преимущественно из классовых делений. Неравенство, связанное с тендером, имеет более глубокие исторические корни, чем классовые системы; мужчины занимали более высокое положение, чем женщины, даже в жи­вущих охотой и собирательсством обществах, где не существовало классов. Тем не менее, деление на классы в современных обществах выражено настолько заметно, что оно, несо­мненно, в значительной степени «перекрыва­ет» тендерное неравенство. Материальное по­ложение большинства женщин обычно отра­жает материальное положение их отцов или мужей, и отсюда создается впечатление, что мы вправе объяснять тендерное неравенство, исходя в основном из понятия классов.

Определение классовой принадлежности женщин

Вплоть до самого последнего времени зача­стую молчаливо предполагалось, что классовое неравенство в значительной мере определя­ет тендерную стратификацию. Однако крити­ка со стороны представителей феминистского движения, а также несомненные изменения

в экономической роли женщин во многих за­падных обществах поставили это мнение под вопрос.

«Общепринятая точка зрения» при изу­чении классов заключалась в том, что опла­чиваемый труд женщин составляет относи­тельно незначительную долю в доходах семьи по сравнению с оплачиваемым трудом мужчин и что, следовательно, женщин можно относить к тем же классам, что и их мужей (Goldthorpe 1983). Согласно Голдторпу, чья схема классо­вой стратификации первоначально основыва­лась на этом мнении, такой подход не являет­ся выражением идеологии превосходства муж­чин (сексизма). Напротив, он признает под­чиненное положение, в котором оказывается большинство женщин на рынке труда. Жен­щины чаще, чем мужчины, заняты на работах с неполным рабочим днем и имеют больше перерывов в оплачиваемой трудовой деятель­ности хотя бы потому, что им приходится надолго прерывать работу для рождения детей и ухода за ними (см. главу 13 «Труд и экономи­ческая жизнь»). Поскольку большинство жен­щин традиционно находилось в положении экономической зависимости от своих мужей, отсюда следует, что их классовая принадлеж­ность чаще всего обусловливается классовой принадлежностью мужа.

Аргументы Голдторпа вызвали критику в нескольких направлениях. Во-первых, в зна­чительной части семей доходы, получаемые женщинами, играют важную роль для под­держания экономического положения семьи и ее образа жизни. В подобных обстоятель­ствах оплачиваемая работа женщины в извест­ной степени определяет классовую принадлеж­ность семьи. Во-вторых, профессия жены ино­гда может являться мерилом положения семьи в целом. Даже в тех случаях, когда женщина зарабатывает меньше, чем ее муж, ее поло­жение на работе может все равно оказаться «ведущим» фактором, влияющим на классовую принадлежность мужа. Так, например, обстоит дело, если муж является неквалифицирован­ным или полуквалифицированным рабочим, а жена, скажем, менеджером в магазине.

В-третьих, в случае семей «смешанного класса», — в которых работы мужа и жены относятся к разным категориям, — могут су­ществовать те или иные причины, по которым более целесообразно рассматривать мужчин и женщин как принадлежащих, даже в преде­лах одной и той же семьи, к разным классам. В-

Социальная мобильность

 

четвертых, все время растет доля семей, в кото­рых женщины выступают единственными кор­мильцами. Увеличивающееся количество мате­рей-одиночек и бездетных работающих жен­щин является тому свидетельством. Такие жен­щины по определению оказывают решающее влияние на классовое положение своих семей, за исключением случаев, когда выплачиваемые алименты ставят женщину на тот же эконо­мический уровень, на котором находится ее бывший муж (Stanwort 1984; Walby 1986).

Голдторп и другие авторы защищали тра­диционную точку зрения, тем не менее в его схему были внесены некоторые существенные изменения. Для целей исследования при клас­сификации семьи стало учитываться положе­ние супруга, принадлежащего к более высоко­му классу, независимо от того, мужчина это или женщина. Иначе говоря, принадлежность к тому или иному классу определяется теперь не исходя из понятия «мужчины-кормильца», а в зависимости от «основного кормильца». Да­лее, класс ШЬ в схеме Голдторпа был разделен на две подкатегории, чтобы отразить преоб­ладание женщин на должностях «белых во­ротничков» низкого уровня. Когда схема при­меняется к женщинам, класс ШЬ (работники нефизического труда, занятые в сфере торгов­ли и услуг) рассматривается как класс VII. Это расценивается как более точное представление положения неквалифицированных и полуква­лифицированных женщин на рынке труда.

Вне семьи?

В развитие спора относительно определения классовой принадлежности, некоторые авторы предложили устанавливать классовую принад­лежность человека безотносительно к семье. Иными словами, предлагается определять со­циальный класс исходя из рода занятий для каждого отдельного лица независимо от его домашних обстоятельств. Подобный подход был использован, например, в работе Гордона Маршалла и его коллег, посвященной изуче­нию системы классов в Соединенном Коро­левстве {Marshall et al. 1988).

Однако такой подход также сталкивается с трудностями. Он ставит в один ряд всех, кто не занят на оплачиваемой работе, включая не только домохозяек, но также пенсионеров и безработных. Классовое положение пред­ставителей последних двух категорий можно определять исходя из их последнего рода де­ятельности, но если они не работали уже дол-

гое время, определение их классовой принад­лежности может оказаться затруднительным. Более того, представляется в высшей степени ошибочным полное игнорирование семьи. На­личие или отсутствие у человека семьи оказы­вает существенное влияние на открывающиеся перед ним возможности.

Влияние наемного труда женщин на классовое расслоение

Появление женщин на рынке оплачиваемого наемного труда оказало существенное влияние на доходы семьи. Но это воздействие было неравномерным, что может привести к углуб­лению классовых различий между семьями. Все больше женщин начинает работать спе­циалистами и менеджерами и получает высо­кие оклады. Это способствует возникновению поляризации между «семьями с двумя рабо­тающими» («двухкарьерными семьями»), име­ющими высокие доходы, с одной стороны, и семьями с «одним добытчиком» или вообще «без добытчика», с другой стороны (см. гла­ву 13 «Труд и экономическая жизнь»).

Исследование показало, что высокоопла­чиваемые работающие женщины обычно име­ют высокооплачиваемых партнеров по браку и что жены специалистов и менеджеров за­рабатывают больше, чем работающие жен­щины, имеющие партнеров в других про­фессиях. Брак имеет тенденцию создавать некое партнерство, в котором оба участни­ка являются либо относительно привилеги­рованными, либо неблагополучными, исходя из принадлежности к определенной профес­сии {Воппеу 1992).

Партнерство мужчины и женщины в та­ких двухкарьерных браках приобретает все большее значение благодаря тому факту, что средний возраст рожающих женщин увеличи­вается, особенно среди женщин-специалистов. Растущее число бездетных пар в двухкарьер­ных браках еще больше усугубляет разрыв между наиболее высоко- и наиболее низко­оплачиваемыми семьями.

Социальная мобильность

Изучая стратификацию, следует учитывать не только существующие различия между людьми в экономическом и профессиональном поло­жении и роде занятий, но и то, что происходит

Глава 10. Класс, классовая стратификация и неравенство

 

с людьми, занимающими то или иное поло­жение. Термин социальная мобильность обо­значает движение отдельных людей и групп от одного социоэкономического положения к другому. Вертикальная мобильность — это движение вверх или вниз по социоэкономи-ческой лестнице. Люди, чья собственность, до­ходы и статус растут, перемещаются вверх — для них характерна восходящая мобильность; тогда как для тех, кто движется в противопо­ложном направлении, характерна нисходящая мобильность. В современных обществах су­ществует также значительная горизонтальная мобильность, которая означает географиче­ское перемещение людей из одних регионов, городов и иных населенных пунктов в другие. Вертикальная и горизонтальная мобильности нередко сочетаются друг с другом. Например, некто, работающий в той или иной компании в определенном городе, может быть переве­ден с повышением в филиал данной фирмы, расположенный в другом городе или даже в другой стране.

Существуют два пути в изучении социаль­ной мобильности. При первом подходе иссле­дуются личные карьеры отдельных людей — насколько далеко они перемещаются вверх или вниз по социальной лестнице в процес­се их трудовой жизни. Это обычно назы­вают интрагенерационной мобильностью. При другом подходе изучается, насколько ча­сто дети выбирают тот же род деятельности, что их родители или деды. Такого рода мо­бильность — через поколения — называют интергенерационной.

Изучение мобильности в сравнительном плане

Масштабы вертикальной мобильности в об­ществе являются главным индикатором «от­крытости» общества, показывающим, в какой мере талантливые люди, рожденные в низших слоях общества, могут подняться вверх по со­циально-экономической лестнице. В этом от­ношении социальная мобильность представ­ляет собой важную политическую проблему, особенно в государствах, приверженных к ли­беральному представлению о равенстве воз­можностей для всех граждан. Насколько же «открытыми» являются индустриальные стра­ны с точки зрения социальной мобильности? Предоставляет ли Великобритания людям дей­ствительно большее равенство возможностей, чем другие страны?

Изучение социальной мобильности ве­дется уже более пятидесяти лет и оно часто включало сравнение результатов, полученных в разных странах. Из ранних исследований важное значение имело исследование, прове­денное в 19бО-х гг. Питером Блау и Отисом Дадли Данкэном. Их труд остается наиболее де­тальным обследованием социальной мобиль­ности из всех, когда-либо предпринимавшихся в одной стране. (Несмотря на широкий охват явлений, в этом труде, подобно большинству исследований мобильности, изучались только представители мужского пола.) Блау и Данкэн собрали информацию по общенациональной выборке из 20 тыс. мужчин (Blau and Dun­can 1967). Они пришли к выводу, что в Со­единенных Штатах вертикальная мобильность существует в значительном объеме, но почти все передвижения происходят в рамках весьма близких друг к другу профессий. Перемещение на более «значительное расстояние» встречает­ся редко. Хотя нисходящая мобильность также наблюдается как в карьерах отдельных людей, так и интергенерационно, она распространена гораздо меньше, чем мобильность восходящая. Причина такого положения заключается в том, что число рабочих мест для «белых воротнич­ков» и квалифицированных специалистов рос­ло гораздо быстрее, чем количество мест для «синих воротничков», что и дало возможность детям рабочих перейти в разряд «белых во­ротничков». Блау и Данкэн подчеркивают важ­ность образования и обучения в определении шансов на успех отдельного человека. По их мнению, восходящая социальная мобильность обычно является характерной для индустри­альных обществ в целом и способствует соци­альной стабильности и интеграции.

Наверно, самое известное международ­ное исследование социальной мобильности было осуществлено Сеймуром Мартином Лип-сетом и Рейнхардом Бендиксом (Lipset and Bendix 1959). Они проанализировали матери­алы по девяти индустриальным странам — Ве­ликобритании, Франции, Западной Германии, Швеции, Швейцарии, Японии, Дании и Соеди­ненным Штатам, — сосредоточив внимание на передвижении мужчин с видов деятельно­сти, связанных с физическим трудом, на ра­бочие места «белых воротничков». Вопреки ожиданиям они не обнаружили свидетельств тому, что Соединенные Штаты являются более открытым обществом, чем европейские стра­ны. Общий показатель вертикальной мобиль-

Социальная мобильность

 

ности по линии «синие воротнички — белые воротнички» в Соединенных Штатах составил 30 %, в других обществах он варьируется от 27 до 31 %• Липсет и Бендикс пришли к заклю­чению, что во всех индустриальных странах происходили сходные изменения в направ­лении роста числа мест для «белых ворот­ничков». Это привело к «волне восходящей мобильности», примерно одинаковой по вели­чине, во всех этих странах. Другие социологи высказали сомнение в выводах Липсета и Бен-дикса, утверждая, что если обратить больше внимания на мобильность нисходящую, а так­же если учесть более далекие социальные пе­ремещения, то между странами обнаружатся весьма существенные различия (Heath 1981; Grusky and Hauser 1984).

Большинство исследований социальной мобильности, подобно упомянутым выше, кон­центрировали внимание на «объективных» из­мерениях мобильности, т. е., скажем, на том, в каком объеме существует мобильность, в ка­ких направлениях она происходит и какие части населения затрагивает. Гордон Маршалл и Дэвид Фирт в своем исследовании соци­альной мобильности (Marshall and Firth 1999) пошли другим путем; они исследовали «субъ­ективные» чувства людей, связанные с из­менением их классового положения. Авто­ры построили свое исследование как ответ на то, что они назвали «безосновательным мнением», имеющим хождение среди социо­логов, о якобы сходном воздействии соци­альной мобильности на ощущение благополу­чия у отдельных людей. На деле же некото­рые респонденты утверждали, например, что социальная мобильность рождает ощущение беспокойства, изоляции и неустойчивости; то­гда как другие придерживались более опти­мистических взглядов, считая, что постепен­но люди обязательно адаптируются к своему новому классу.

Используя материалы, относящиеся к де­сяти странам — Болгарии, бывшей Чехосло­вакии, Эстонии, Германии, Польше, России, Словении, Соединенному Королевству и Со­единенным Штатам, — Маршалл и Фирт ис­следовали вопрос о том, связана ли классо­вая мобильность с усилением чувства удовле­творенности или неудовлетворенности такими аспектами повседневной жизни, как семья, об­щина, работа, доход и политика. В целом авто­ры нашли мало подтверждения наличию связи между принадлежностью испытуемых к опре-

деленному классу и их общей удовлетворен­ностью жизнью. Это оказалось справедливым как применительно к людям, переместившим­ся из рабочего класса в средний класс, так и применительно к тем, кто, напротив, спу­стился по социальной лестнице вниз.

Нисходящая мобильность

Хотя мобильность нисходящая распростране­на меньше, чем мобильность восходящая, она тем не менее представляет собой достаточно часто встречающееся явление. Нередко наблю­дается также интрагенерационная нисходящая мобильность. Мобильность этого типа весьма часто связана с психологическими проблема­ми и тревогами, поскольку люди оказываются не в состоянии вести прежний образ жизни, к которому они уже привыкли. Увольнение с работы — одна из главных причин нисхо­дящей мобильности. Так, потерявшие работу пожилые люди либо вообще не могут най­ти себе новое место, либо находят работу только с более низким уровнем дохода, чем прежде.

До сих пор было проведено очень мало исследований нисходящей мобильности в Со­единенном Королевстве. Однако, судя по всему, нисходящая мобильность, как интрагенераци­онная, так и интергенерационная, в Велико­британии растет, как растет она в Соединен­ных Штатах. В Соединенных Штатах в недав­нее время появилось несколько работ, посвя­щенных этому явлению. В 1980-е гг. и в нача­ле 1990-х гг. в Соединенных Штатах, впервые после Второй мировой войны, наблюдалось общее падение средних реальных заработков (заработков с поправкой на инфляцию) у «бе­лых воротничков» среднего ранга. Так, даже если потребность в таких работниках продол­жала по сравнению с другими должностями, расти, их заработки не позволяли теперь ве­сти тот образ жизни, который они раньше обеспечивали.

Основными причинами подобных изме­нений являются общая перестройка корпора­ций и «сокращение» штатов. Перед лицом рас­тущей глобальной конкуренции многие ком­пании урезают рабочие места. Должности «бе­лых воротничков», как и должности «синих воротничков» с полным рабочим днем были сокращены и заменены низко оплачиваемыми должностями с неполным рабочим днем.

В Соединенных Штатах нисходящая мо­бильность особенно распространена сегодня

Глава 10. Класс, классовая стратификация и неравенство

 

среди женщин разведенных или живущих с детьми отдельно от мужей. Женщины, ко­торые вели умеренно благополучную жизнь среднего класса, когда были замужем, часто после развода едва сводят концы с концами. Во многих случаях получаемые ими алимен­ты скудны или их вообще не выплачивают, и женщинам, пытающимся совместить рабо­ту, заботу о детях и домашние обязанности, с трудом удается прокормить семью (Schwarz and Volgy 1992).