Новые подходы к изучению законодательства

Возрастание интереса к изучению отечественных законодательных источников новейшего времени — закономерное явление. Современный уровень научных исследований, освобождение от идеологических стереотипов, тенденции интеграции знаний, успехи системного и информационного подходов, открывающиеся культурно-антропологические перспективы предъявляют новые требования, в том числе и в области источниковедения законодательства. Стала очевидной необходимость переосмысления накопленного опыта как в сфере «практических исследований», так и в области теории и методики изучения нормативных документов в целом.

В связи с этим встает задача с новых позиций оценить роль законодательства, показать его взаимосвязь с правовой культурой и правовым сознанием законодателя, а также и самого общества на разных этапах истории XX в. В настоящее время в исторической науке заметны тенденции существенного расширения данной области исследований за счет, во-первых, включения в законодательство малоизвестных либо ранее засекреченных документов (наиболее яркий тому пример — введение в научный оборот секретных протоколов к пакту Молотова — Риббентропа); во-вторых, путем изменения самого ракурса изучения законодательных источников и углубленного исследования проблемы «источник в среде бытования»; в-третьих, в связи с поиском новых методов и приемов анализа нормативных актов.

Не ограничиваясь изучением собственно формально-правовых аспектов конкретных решений и их последствий, существует тенденция рассматривать законы и другие правовые акты в системном единстве — как отражение реальных личных, групповых, социальных интересов и настроений; как результат изменений, в том числе модернизационных, в обществе и государстве, а также в мире в целом (влияние общецивилизационных сдвигов и господствующих представлений на процесс законотворчества, на юридическое и гуманистическое содержание норм).

Самостоятельным направлением исследования становится международное право и участие СССР и России в его разработке и совершенствовании. Эти сюжеты, имеющие огромное научное и практическое звучание, в учебной и специальной литературе по источниковедению представлены, мягко говоря, незначительно. Между тем они крайне актуальны для начала XXI в. в условиях нарастания противоречивых тенденций: интернационализации законодательства (объединенная Европа — лучший тому пример), ощутимого воздействия глобализации на современную законодательную практику, а также в стремлении единственной супердержавы к ревизии системы международно-правовых институтов, включая ООН. Несомненно, современные реалии заставляют по- новому взглянуть на опыт, накопленный в истории XX в.

В последнее время все больше сторонников приобретает идея о необходимости подходить к изучению действующих и экспертной оценке разрабатываемых национальных законов с позиций их соответствия общечеловеческим ценностям, закрепленным в международно-правовых актах. Следует признать, что для современного исследователя проблема «закон и общественная мораль» сравнительно нова. В качестве примеров того, как с трансформацией общественных представлений и настроений со временем могут существенно, подчас кардинально, изменяться нормы права, стоит привести развернувшиеся на рубеже XX—XXI вв. дискуссии об отмене смертной казни, о регистрации однополых браков, о пересадке донорских органов, о продуктах — результатах генной инженерии, об использовании эмбриональных веществ, об эвтаназии, о легализации употребления легких наркотиков и др. Наконец, на подходе разработка законодательного регулирования процесса и результатов клонирования человека. Россия, вставшая на путь международной интеграции, не может оставаться в стороне от этих тенденций и должна обратить внимание на их правовое закрепление с учетом собственных интересов, исторического опыта и традиций. Из сказанного следует и другой вывод: в условиях информационной революции и заметного повышения образовательного уровня населения современное законотворчество приобретает все более публичный характер.

Не последнюю роль в изменении представлений о роли законодательства в обществе играет современная социальная теория. В частности, как представляется, предпринятая во второй половине XX в. специальная разработка вопросов восприятия и интерпретации событий и явлений, индивидуальных и коллективных практик (особенно в связи с соответствием реальных практик — нормам), конституирования человеческого опыта во времени и пространстве и т. д. способны привести к переоценке многих представлений о значении законодательства. Историкам советской эпохи близка острая критика П. Бурдье так называемого юридизма — исподволь складывавшейся столетиями универсальной тенденции описывать многообразный социальный мир в основном в терминах правил, законов. А современная российская действительность заставляет в полной мере оценить актуальность давнего замечания М. Вебера о природе человеческой натуры: люди следуют законам в основном тогда, когда выгода подчиняться им одерживает верх над выгодой их нарушать.

Наряду с интернациональной тенденцией либерализации законодательства, нельзя не заметить, насколько активно в последние десятилетия в него вмешиваются, во-первых, современная наука, особенно медицина и биология, во-вторых, средства массовой информации. Во многом под их влиянием стало, например, возможным сформировать соответствующие общественные настроения и принять на исходе XX в. в США и ряде других стран жесткие законы, направленные на борьбу с курением, несмотря на отчаянное сопротивление курильщиков и могущественных табачных магнатов.

Указанные тенденции накладывают безусловный отпечаток на специфику исследования законодательства, связанную с важностью его комплексной контекстной проработки, тщательным учетом разнонаправленных общественных настроений, экономических и государственных интересов, национальной особенностью и общецивилизационными процессами.

Для изучения советского законодательства, долгое время развивавшегося в условиях монопольной идеологии, вышесказанное актуально в неменьшей степени. В советской литературе процесс нормотворчества изучался в основном с учетом утверждения о единстве интересов и чаяний советского народа и власти, что во многих случаях не соответствовало действительности. В связи с признаваемой ныне социальной, национальной, религиозной неоднородностью бывшего советского и нынешнего постсоветского общества, требуются историко-психологические, историко-социологические, историко-культурологические исследования, направленные на всестороннее изучение законодательства с этой точки зрения. Особенно много здесь могут дать комплексный междисциплинарный подход и сравнительно-исторические методы анализа. Вполне назрели работы и по конкретным отраслям права, позволяющие, например, сопоставлять (конечно, с учетом времени, места и иных обстоятельств) действенность норм советского, российского и зарубежного законодательства, направленных на регулирование однотипных отношений либо на борьбу с социальными аномалиями, имеющими интернациональный характер (коррупция, терроризм, наркоторговля, проституция, бродяжничество, детская беспризорность и пр.). Очевидно, что без профессиональной работы историка, владеющего современными методами системного анализа, многофакторного моделирования и т. д., тут не обойтись.

Будучи историческим источником, отражающим явления экономической, политической, социальной, культурной жизни и обладая к тому же юридической силой, закон, в отличие от других видов источников, затрагивает реальные интересы членов общества и тем самым является мощным инструментом идейно-пропагандистского воздействия, а также регулирования общественных и материальных отношений. Однако не вполне ясно, как действует данный механизм на практике, в какой степени и как именно он опосредован в конкретно-исторических условиях, в специфической социальной, национальной, религиозной среде.

Справедливость замечания об опосредованности действия законов может подтвердить любой находившийся в заключении или служивший в армии. В отличие от «гражданки», здесь действует ограниченное число норм, призванных максимально регламентировать жизнедеятельность военнослужащих. Наличие сравнительно четкого правового поля, военной дисциплины и возможностей для контроля за единообразным выполнением правил делает воинскую часть, казалось бы, идеальной моделью для изучения правоприменительной практики в условиях замкнутой правовой системы. Но и здесь «жизнь по уставу» — в той или иной степени иллюзия. Реальность же зависит от множества факторов: месторасположения воинской части, рода войск, специфики выполняемых задач в мирное и военное время, контингента военнослужащих (культурно-образовательный уровень, семейное положение, возрастной, национально-религиозный состав и др.), личности «отцов-командиров», традиций в военной службе, которые передаются от одного поколения к другому, например «дедовщина». Кроме того, как и в обществе, тотальная регламентация всего и вся здесь объективно невозможна, а в бою, наряду с современным вооружением, побеждает сплав дисциплины, инициативы и солдатской смекалки. Данный пример выбран не случайно: в литературе практически отсутствуют специальные работы, посвященные изучению законодательства не только в военной сфере, всегда составлявшей значимую часть отечественной истории, но и других сферах, важных для понимания того, что на деле происходило. Так, исследование ГУЛАГа — темы чрезвычайно популярной в нынешней историографии — сегодня невозможно без правовой, формально- юридической оценки положения заключенных (в том числе политических) и реальной практики лагерной системы.

На этой основе должно быть продолжено всестороннее исследование законодательных источников не только как юридических (законодательство — правовая основа любого государства) и публично-правовых документов, но и с точки зрения выполнения ими социальных функций. Необходимую базу для этого создают работы последних лет, относимые к социальной истории. Они свидетельствуют о том, что история государства и права не может изучаться в отрыве от истории общества. В новейшее время последнее выступало как важный самостоятельный фактор, оказывавший воздействие на государство, в том числе на его юридико-правовые институты, на законодательную политику и правоприменительную практику. Поскольку комплекс правовых актов являлся одним из «приводных ремней», регулирующих отношения между властью и обществом, государством и гражданином, именно через тщательное изучение истории законодательства в целом, а также его отдельных отраслей и конкретных норм есть возможность приблизиться к пониманию одной из ключевых проблем отечественной истории XX в. — как именно осуществлялось взаимодействие общества и власти в качестве единой системы.

Работы историков последних лет поднимают важнейшие для изучения законодательства вопросы: во-первых, в какой степени в действительности были юридически регламентированы основные стороны жизни рядового человека и насколько широким оставалось свободное от формально-юридических норм правовое поле; во-вторых, в какой мере обычный гражданин знал, учитывал при принятии решений, воспринимал и как часто сталкивался с правовым регулированием в своей повседневной жизни (на производстве, в быту); в-третьих, чем именно заполнялся «правовой вакуум» (сферы вне формально-правового регулирования): национальными, религиозными, общественными представлениями, общинными традициями, коммунистической и иной моралью, партийной дисциплиной, идеологическими, рекламными и др. кампаниями, ментальными нормами, индивидуальной психологией, социально-сословной принадлежностью или происхождением, элементарной борьбой за выживание, веяниями моды и проч. Как видим, даже приблизительный перечень факторов, вступавших в прямое или косвенное столкновение с устанавливаемыми государством «стандартными» нормами или заполнявших правовые «лакуны», — намного шире, чем принято было полагать.