Понимание как философская проблема

Первая (хронологически более ранняя) парадигма понимания берет свое начало в античной философии, в исследованиях вопросов истолкования текстов, продолжена в средневековой экзегетике как искусстве толкования текстов священного Писания и нашла свое современное начало в трудах Ф. Шлейермахера, который выдвинул основные принципы новой науки – герменевтики. Его идеи актуальны вплоть до настоящего времени как в собственной форме, так и в той форме, которую придали герменевтике в последующем М. Хайдеггер и Г. Гадамер.

Ф. Шлейермахер рассматривает понимание в контексте теории познания. Понимание и познание различаются предметом и методом. Предмет познания – чувственно воспринимаемые феномены. Предмет понимания – понятия и идеи, созданные другими людьми, т.е. понимание есть познание духовного мира личности. Герменевтика должна выработать канон (правила) такого познания. Предметным полем герменевтики как искусства является текст. Отсюда вытекают два вида интерпретации (истолкования): грамматическая (интерпретация текста как язы-

 

 

кового факта) и психологическая (интерпретация текста как несущего личностное начало, “представляющего” автора). Грамматическая интерпретация предполагает прежде всего установление смысла слов и выражений адекватного времени создания текста. Психологическая интерпретация предполагает проникновение интерпретатора (понимающего) в чужое Я, в Я создателя текста. Это дает понимание в отличие от простого знания того, что написано. Способом проникновения в чужое Я является дивинация: “Дивинаторный метод состоит в том, что тот, кто хочет понять, превращается в другого (курсив мой.‑ А.К.), чтобы непосредственно понять индивидуальное” [цит. по (161, с.166)]. Это означает, что дивинация базируется на так называемом вживании, которое заключается в том, что “истолкователь по возможности превращается в писателя” (там же, с.161). Чтобы это было возможным, между понимающим и понимаемым должна быть известная духовная по существу мистическая связь.

Ф. Шлейермахер ввел в теорию познания и герменевтику идею герменевтического круга, которую истолковал как проблему взаимоотношения целого и части (понимание целого требует понимания частей, а адекватное понимание части возможно лишь при понимании целого). Процесс понимания заключается в размыкании этого круга.

У В. Дильтея идея вживания, вчувствования становится ведущей, к тому же распространяется на необходимость вчувствования в эпоху создания текста, а задача герменевтики выражается вопросом: “Как прорваться к другому?”. Герменевтику Дильтей объявляет учением о методе наук о духе, в отличие от методов объяснения, присущих естественным наукам.

Существенную перемену точки зрения на понимание и, естественно, на герменевтику мы находим у М. Хайдеггера. Он придал пониманию иной, чем психологический и гносеологический, смысл. Понимание у Хайдеггера — это не акт субъективности, оно выступает не как сознание чего-то, а как сам способ бытия присутствия (217, с.148). Понимание не рефлексивного и не рационально. При этом понимание остается овладением смыслом, которое, однако трактуется не как субъективно-психологическая или познавательная процедура, а как некое онтологическое приобщение, отношение: “Из метафизики происходящее, вдающееся в связь истины бытия с челове-

 

 

ческим существом отношение схватывается как понимание. Но понимание здесь вместе с тем мыслится из непотаенности бытия” (217, с.33). Понимание описывается совершенно неклассическим языком: это “экстатический, т.е. стоящий внутри простора открытости в брошенности набрасываемый набросок”, “смысл бытия” и “истина бытия” “говорят одно и то же” (там же). Учитывая, что истина бытия — это вовсе не истинное знание бытия, а бытие в его истине, находим, что понимание есть способ бытия. Разумеется, бытие не должно мыслиться здесь как либо иначе, чем по-хайдеггеровски. Итак, понимание – “основной модус бытия присутствия” (216, с.143).

Отсюда с очевидностью следует, что герменевтика не может мыслиться просто как техническое учение о толковании текстов, а выступает как философия, затрагивающая смысл бытия.

Второй важный момент в герменевтике Хайдеггера – его оценка места и значения языка в человеческой экзистенции. “Язык – дом бытия”‑это известное изречение Хайдеггера имеет следствием то, что, как в последствии скажет Г. Гадамер, “понимание осуществляется в модусе языковости”. Речь, по Хайдеггеру, это артикуляция понимаемости, так как смысл артикулируется в высказывании (216, с.174). Отсюда следует, что понимание отнюдь не мистический опыт, оно нечто постоянно сопровождающее говорение и слушание. Поэтому пониманию всегда предшествует предпонимание, которое укоренено в стихии языка. Человек есть сущее, обладающее речью, язык есть его определение. Исток и реализация понимания – отношения истины бытия и существа человека – язык. Принципиальна также мысль, что время – “возможный горизонт всякого понимания бытия вообще” (216, с.33).

Хайдеггер отнюдь не чурается и технологической стороны герменевтики, т.е. конкретных вопросов “правильного” прочтения текстов (что указывает на его связь с традицией). Главное требование – исходить в понимании “из существа дела”, т.е. от текста не следует отклоняться, надо быть готовым “услышать” текст, принять его инаковость. Необходимо осознать свою изначальную предвзятость, свои предвосхищения (предпонимания), контролировать их, иначе говоря, не путать свою предвзятость с реальным смыслом текста. Это означает “наполнить акт понимания исторической осознанностью, так,

 

 

чтобы, постигая исторически иное, мы не просто выводили то, что сами вложили” (36, с.78).

Свое современное завершение эта линия понимания понимания нашла в работах Г.-Г. Гадамера по философской герменевтике. Гадамер особенно подчеркивает диалогичность понимания: “Фундаментальная истина герменевтики такова: истину не может познавать и сообщать кто-то один. Всемерно поддерживать диалог, давать сказать свое слово инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им – вот в чем душа герменевтики” (36, с. 8). Здесь речь идет о взаимопонимании субъектов, но ведь и текст – воплощение субъективности, поэтому и тексту надо дать слово. Его надо уважать: сначала он должен быть воспринят как совершенное выражение совершенного единства смысла. “Ему, тексту, все известно лучше, нежели то, что готово допустить наше предмнение” (36, с.79). Конечно, под текстом здесь имеется в виду не просто то, что написано на бумаге, а любые исторические знаковые культурные формы (традиция). Не находясь внутри этой традиции, нельзя понять ее беспроблемно. Традиция нам и чужда и близка. Последним определяется возможность понимания. Не чувствование, а общность основополагающих и несущих предрассудков – вот основа понимания и взаимопонимания: “…чудо понимания... заключается не в том, что души таинственно общаются между собой, а в том, что они причастны к общему смыслу” (36, с. 73). Способ понимания—диалог, в нем столкнувшиеся стороны взаимно преобразуются: “Диалог только тогда можно считать состоявшимся, когда вступившие в него не могут остановиться на разногласии, с которого их разговор начался” (36, с.48). Универсальной базой возможности понимания является язык с включенными в него общими несущими пред-рассудками. Гадамер в своей герменевтике опирается на идеи Хайдеггера и критикует психологизм Шлейермахера.