Вневременность и внепространственность Я

Внутренне (в себе) Я вневременно и внепространственно. Как чувство самоприсутствия оно ни в прошлом, ни в будущем, не там и там, а только здесь и теперь. Применительно к эмпи-

 

 

рическому Я, т.е. к человеку, ипостаси времени – (прошлое и будущее) существуют лишь как память и воображение. “Я был”, “Я буду” - понятно, что это означает применительно к эмпирическому Я. Применительно к внутреннему Я это бессмыслица. “Я есмь” – это единственный временной модус экзистенциального Я, хотя бы он и определялся – как у Хайдеггера – экстазами бывшести и будущего. Феноменологически последние бытийствуют лишь как ретенция и ожидание. Довод Декарта о необходимости бытия Бога, потому что я не нахожу в себе способности сохраняться или творить себя, был бы справедлив, если бы Я сохранялось или творилось. Но о нем нельзя сказать ни того, ни другого, оно только есть.

Я внепространственно. У него нет признаков пространственной вещи, поэтому оно не вещь (можно сказать и наоборот: оно не вещь, поэтому непространственно). Оно не имеет размера, формы, не может быть там-то или в другом месте, оно всегда здесь и именно – “ у себя”. И для него нет других мест, нет пространства для собственного бытия. И нельзя указать, где оно. Оно нигде и везде. Поэтому Я есть все, бесконечное. Как оппозиция всему соприсутствующему (представленному в феноменах) оно оппозиция всему, поэтому “выталкивает” из себя пространство вещей.

Континуальность Я

Для Я как чувства самоприсутствия континуальность означает, что оно для себя непрерывно и едино и не различает в себе каких бы то ни было дискретных интервалов или частей, оно одно, едино и единственно в себе и для себя. В эмпирическом Я это фундаментальное качество экзистенциального Я проявляется в том, что психологически Я всегда одно и то же, а именно – оно само. С детства и до старости мое Я — это мое Я. Содержание его переживаний, его опыт, естественно, меняются, накапливаются или растрачиваются, но все это происходит с одним и тем же Я – с моим. Моменты бессознательности (сон, обморок и др.) не прерывают его, не ведут к Я-до и Я-после как различным. Скажем, просыпаясь, мы не переживаем чувства появления Я. Просто у нас нет чувства его временного небытия, хотя знать или предполагать это мы можем. Континуальность как экзистенциального, так и психологического Я – один из важнейших источников идеи “чистого” Я. Сохранение

 

 

чувства “одного и того же” наводит на мысль, что Я вообще не зависит от каких бы то ни было содержаний жизни (как бы они ни понимались) и существует как предпосылка, как елка, на которую вешают игрушки. Поэтому кажется, что существует некое “чистое Я”, Я как таковое, как субстанция, модусами которой являются все изменения души и тела. Разумеется, думать так можно, но в МЕР это выглядит как теоретическая иллюзия. В основе континуальности эмпирического Я лежит континуальность внутреннего Я, которое, как было показано, вовсе не требует, чтобы Я было “чисто”, более того, оно именно “не чисто”, так как оно есть чувство самоприсутствивия и соприсутствия при чем-то. Во всех изменениях того, при чем я присутствую, всегда есть нечто, не являющееся Я, при чем я и присутствую. Предполагаемое “чистое Я” возможно лишь как присутствие перед ничто. В силу этого оно лишено и самоприсутствия и поэтому может лишь теоретически мыслиться, но не может фактически переживаться. Поэтому если бы оно в некотором смысле и было, оно не было бы экзистенциально, т.е. не имело бы никакого отношения к человеческому бытию как таковому. Соответственно не имело бы никакого эмпирического значения в жизни людей. Используя терминологию Хайдеггера, оно не было бы ни наличным, ни подручным, оставаясь лишь возможным теоретическим объектом, который как раз и объективируется лишь тематизацией.