Три ипостаси человеческого бытия

Человек не сводится к своему сознанию. Его сущность и природу составляют три ипостаси. Он подчинен законам внешнего в своем теле. Он надмирен (субъективен и идеален) в своем сознании, следовательно, свободен. И он тайна в своем бессознательном (т.е. неизвестен в принципе и навсегда), случаен для самого себя и для других. Его жизненный мир, раскрывающийся для другого в общении, есть нечто ставшее. Его тайна, раскрывающаяся вовне, есть вставание перед. Ставшее — это то, что есть и может быть предметом познания и научения. Вставание перед – это появление того, чего не ждали, “всплывание” из ничто или (что равносильно) из того, что само по себе никогда не может быть предметом изучения в силу своей принципиальной сокрытости, равносильной для нас – в познавательном отношении – несуществованию. Человек есть единство бытия и ничто, и потому он – самотворящий и творящий.

 

 

ГЛАВА 7

ПОНИМАНИЕ

В каком смысле можно говорить о существовании

Сверхсознательного?

 

Рассмотрение бессознательного, которое часто трактуется как подсознательное, низшее (“нижележащее”) по сравнению с сознанием, ведет к естественному вопросу: а не существует ли нечто, “родственное” сознанию, свое другое сознания, но более высокое и ясное, чем сознание – сверхсознание?

Идея сверхсознания встречается в литературе постоянно, особенно характерна она для субстанциалистских концепций. Сознание-субстанция мыслится именно как сверхсознание. Однако такая трактовка сознания – это не то, что нас интересует. Наша задача – найти именно в способностях души нечто такое, что было бы уместно назвать сверхсознанием.

Уилберовское Mind входит в сознание, однако изначально Mind полагается внешним человеку. Фрейдовское сверх-Я также отвечает идее сверхсознания, но уводит в область норм и регулятивов, приобретая специфическую окраску общественного сознания, т.е. тоже не отвечает нашему первоначальному вопросу. П.В. Симонов считает сверхсознанием интуицию как спонтанное сверхчувственное и сверхразумное усмотрение истины. Эта идея эвристична, но при таком понимании сверхсознание включается в сознание.

Мы полагаем, что разумно считать сверхсознанием феномен понимания, трактуемый феноменологически и экзистенциально и постараемся это показать.

Становление проблемы понимания

В философии и герменевтике

Слова “понимание”, “понять” вполне обыденны и привычны. Мы часто употребляем их, полагая, что понимаем, что говорим. Однако попытка даже поверхностной экспликации этих слов вызывает затруднения. Различаются ли понимание и знание? Является ли понимание состоянием субъекта или отношением субъекта и объекта? Как отличить подлинное понимание

 

 

от иллюзии понимания? Имеет ли понимание уровни и степени? Философская рефлексия давно отметила, что с пониманием дело обстоит не так просто, как это кажется обыденному сознанию. Еще Гераклит говорил: “Большинство людей не разумеют того, с чем встречаются, да и научившись, они не понимают, им же кажется, что понимают” (121, с.43). История проблемы понимания имеет достаточно большую литературу, поэтому нет необходимости рассматривать ее подробно. Но нужно отметить, что объективно проблема понимания имеет два различных корня, которые ведут к двум различным парадигмам понимания, причем сторонники каждой из парадигм как бы не замечают существования другой. Мы должны, во-первых, прояснить эту ситуацию и, во-вторых, показать, какая из парадигм больше отвечает поставленной задаче – истолковать понимание как сверхсознание. Обе современные парадигмы понимания берут начало в ХIХ веке, у современников – Ф. Шлейермахера и Г. Гегеля, причем если последователи Шлейермахера отдают ему должное, то роль Гегеля в развитии концепции понимания фактически не осознана.