Жанровое многообразие детской литературы второй половины XIX века

 

Вторая половина XIX века оказалась необыкновенно плодо­творной для русской культуры и в частности для детской литера­туры, которая отражала общие тенденции культурного развития.

Однако особенности усвоения знаний ребенком и сама форма восприятия информации его сознанием делали актуальными впол­не конкретные, определенные литературные и фольклорные жан­ры: стихи, сказки, потешки, загадки, басни, поговорки, скоро­говорки, пословицы, были, рассказы, анекдоты, притчи, были­ны, повести, малые лирические жанры.

В середине XIX века особой популярностью пользовались жан­ры повести, приключенческой и детективной, путешествия; востре­бованы были и научно-фантастические сочинения. Интенсивно раз­вивалась научно-познавательная литература: печатались и переиз­давались адаптированные для детей переводные книги Брема и Дарвина.

Многие книги знакомили юных читателей с родной природой. Их авторы предлагали детям своеобразные зарисовки-наблюде­ния, например «На досуге. Этюды по естествознанию» А. Н. Ост­рогорского (1864—1865).

Окружающий мир представал не только в видовом, но и в про­странственном разнообразии. В этом отношении большую ценность представляли созданные в 50 —60-х годах сборники очерков о пу­тешествиях: «Фрегат "Паллада"» И.А.Гончарова, «Корабль "Ретвизан"» Д.В.Григоровича. Успехом пользовались сочинения А.Е.Разина «Путешествие по разным странам мира» (1860) и «От­крытие Камчатки, Америки и Алеутских островов» (1860). В этих книгах, отрывки из которых печатались в детских журналах, орга­нично сочетались обширный материал, тонкие наблюдения, кра­сочность изображения и увлекательность повествования.

Книги и статьи на исторические темы были одним из очень важных разделов научно-популярной литературы для детей и юно­шества. И в этой области работали действительно выдающиеся уче­ные. В частности, известный историк С. М. Соловьев опубликовал в журнале «Новая библиотека для воспитания» «Русскую лето­пись для первоначального чтения» (она вышла отдельной книгой в 1866 г.).

К середине XIX века прочно вошли в детское чтение произве­дения И.А.Крылова, А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Н.В.Го­голя, и в последующие десятилетия почти каждый крупный рус­ский писатель так или иначе принимал участие в дальнейшем развитии литературы для детей. С одной стороны, это были произ­ведения, специально им адресованные: «Генерал Топтыгин», «Дед Мазай и зайцы» Н.А.Некрасова; «Русские книги для чтения» Л.Н.Толстого. С другой — книги, написанные для взрослых, ока­зывались понятными и интересными маленькому читателю.

Одним из наиболее интересных жанров, вошедших в детское чтение, была повесть о детстве. Ребенок с его первыми впечатле­ниями, столкновения детского и взрослого восприятия мира ста­новятся центральными темами таких произведений. Публикуются сочинения о детстве, принадлежащие перу Л. Н.Толстого (трило­гия «Детство. Отрочество. Юность»), С.Т.Аксакова («Детские годы Багрова-внука»), Н.Г.Гарина-Михайловского («Детство Темы»), В.Г.Короленко («В дурном обществе»), А.П.Чехова (повесть «Степь», рассказы «Ванька», «Спать хочется» и др.), А.И.Купри­на («Белый пудель»).

В круг детского чтения во второй половине XIX века входят произведения Ф.М.Достоевского. В хрестоматии для детей вклю­чаются отрывки из таких романов и повестей писателя, как «Не­точка Незванова», «Униженные и оскорбленные», «Преступле­ние и наказание», «Подросток», «Братья Карамазовы». Фрагмен­ты «Дневника писателя» — «Мальчик у Христа на елке», «Маль­чик с ручкой» — тоже посвящены детям и неизменно входили в круг их чтения: они были понятны и близки маленьким читате­лям потому, что в них автор опирался на традиции «рождествен­ского рассказа» и, более широко, — «святочной словесности».

Появление термина «святочный рассказ» было связано с публи­кацией «Святочных рассказов» Н. А. Полевого в декабрьском номе­ре журнала «Московский телеграф» за 1826 год. Несколько десяти­летий спустя подобные произведения, ставшие популярными, пуб­ликовались регулярно в первых и последних годовых выпусках жур­налов и в последних декабрьских и первых январских номерах газет.

Такие рассказы были календарно приурочены к святцам, ко­торые считались главным праздником годового цикла. В начале и в конце святочных дней — два крупнейших христианских праздни­ка — Рождество и Крещение.

У древних славян Коляда (коледа) был праздником народив­шегося солнца, днем рождения солнечного года. При колядовании обходили дворы, пели песни, называемые колядками, с по­желаниями здоровья и благополучия хозяевам.

На основе устного возник литературный святочный рассказ, расцвет которого наблюдается в последней четверти XIX века.

Литературный святочный рассказ имеет много отличий от фоль­клорного. В первую очередь это касается его композиции. В отличие от фольклорного, который сразу вводил слушателя в описание святочного происшествия, литературный рассказ имел простран­ную экспозицию, предваряющую воссоздание святочного случая. Особое внимание уделялось описанию чувств, которые овладева­ли персонажами.

В середине XIX века в контексте общего интереса к русской старине, публикаций многочисленных этнографических исследо­ваний и материалов, посвященных изучению народных новогод­них обычаев и обрядов, святки занимают особое место.

К изображению святочного действа обращаются многие писа­тели, святочные рассказы печатаются в журналах. Так, в «Совре­меннике» публикуются очерки И.И.Панаева, в журнале «Моск­витянин» — рассказы Д.В.Григоровича. К святочной теме обра­щается и Л. Н.Толстой: в 1853 году им была задумана повесть «Свя­тая ночь», а роман «Война и мир» содержит рассказ о святках в доме Ростовых.

Тема народных святок из детского чтения, как правило, ис­ключалась, поскольку народные святки с их суеверием, гадани­ем, ряжением и разнузданным поведением противоречили обще­принятым в образованном обществе нормам. В произведениях, адресованных детям, чаще всего описывались лишь некоторые приметы, которые сопровождали встречу Нового года, — катание на санях, игры в фанты, маскарад. Кроме того, святочные игры представали нередко в качестве детских коллективных развлечений.

Гораздо более распространенными в детской литературе были рождественские рассказы. Первым детским периодическим изда­нием, широко ориентированным на календарь, стал журнал А. О. Ишимовой «Звездочка».

В произведениях, адресованных детям, рождественская тема­тика актуализируется произведениями зарубежной литературы: публикуются переводы «Рождественских повестей» (1843—1846) Чарлза Диккенса, ставшие очень популярными в России; в дет­ское чтение входит фрагмент из романа Виктора Гюго «Отвер­женные» — о счастье, испытанном Козеттой в канун Рождества. В этих произведениях наиболее пронзительно звучит мотив рож­дественского чуда.

Однако в русской литературе, в отличие от зарубежной, чаше всего главным был другой сюжет: несоответствие действительно­сти самой идее праздника — радости и обновлению, чуду добра, которые несло рождение Спасителя. И поэтому центральным ока­зывался мотив несбыточности чудесного, принципиальной невоз­можности его осуществления в действительности.

Этот мотив представлен в упомянутых фрагментах «Дневника писателя» Ф.М.Достоевского. Ребенок, в понимании писателя, — подобие Христа на земле, луч из рая, который напоминает лю­дям о «золотом веке» — поре их детства. Детство предстает идеа­лом для грешника. Вот такому человеку — но уже освободивше­муся от грехов своих, покаявшемуся — будет открыта будущая жизнь.

Детская тема пронизывает почти весь январский выпуск «Днев­ника писателя» за 1876 год, объединяя материал первых двух глав ощущением трагичности судьбы ребенка в окружающем его жестоком мире. Действие рассказа «Мальчик у Христа на елке» происходит в «ужасный мороз». Читатель узнает о том, что маль­чик проснулся утром в сыром и холодном подвале, дыхание изо рта его вылетает белым паром, «и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает». Мальчик дрожал, ему было холодно: «Жутко стало ему наконец в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали».

Мальчику жутко оттого, что одиноко и страшно в темноте, голодно и холодно, и мама никак не откликается. Но одновремен­но не по себе и читателю, ибо ему за словом «жутко» открывается сиротство мальчика, обездоленность и обреченность, о которых тот не может догадываться в силу своего детского неведения. Маль­чик неосознанно ощущает это состояние, движимый скорее стра­хом перед сырым и холодным подвалом, старухой, которая сто­нет и ворчит, большой собакой, воющей весь день наверху, на лестнице, у соседских дверей. На уровне же читательского вос­приятия состояние героя связывается с основным мотивом фраг­мента и как бы задает дальнейшее сюжетное развитие, предопре­деляющее неизбежность трагического исхода. Причем трагизм об­наруживается в соединении несоединимого: детство как начало жизни оказывается обреченным.

В подвале мальчик существует между жизнью и смертью, под­вал ему враждебен, ибо ребенок жив, а все вокруг него — мертво или в преддверии смерти. Умершей матери мальчика невозможно было выздороветь в сыром и холодном подвале. Мальчик и описы­вается автором как один, без мамы: «Мерещится мне, был в под­вале мальчик... Этот мальчик проснулся утром...».

Халатник, другой обитатель подвала, лежит мертвецки пья­ный. Стонет от ревматизма «какая-то восьмидесятилетняя стару­шонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помирав­шая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика...».

Но как ни страшен подвал, а в городе ребенку еще страшнее, лица, на которую он выходит, дана в его звуковых ощущениях. Эти звуки связаны с определенным психологическим состоянием, имеющим негативную эмоциональную окраску:

 

И какой здесь стук и гром <...> Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, господи, так хочется поесть <...> Вот здесь так раздавят наверно; как они все кричат, бегут и едут...

 

Жизнь улицы идет как бы сама по себе, мальчик вне ее, вне жизни города вообще. Ему голодно, холодно, страшно и одиноко. Вокруг все красиво, но не для него. Как за витринами, на которые он любуется. Он трижды пытается пробиться к людям, войти в дом. Причем каждый раз он страдает все больше и больше — и от холода, и оттого, что его гонят. Усиливаются одиночество маль­чика и безысходность его положения. Он чувствует холод все больше и больше.

Подворотня, куда он забежал в поисках какого-то пристанища, — это пограничное, промежуточное пространство. А состоя­ние, в котором находится мальчик, забежав туда, — замерзание, между жизнью и смертью. Однако семантика слова «ворота» свя­зана со значением «проход», «проходное пространство». Смерть безгрешного мальчика — не просто уход из земного мира, а обо­значенный переход в мир другой, светлый мир Христа.

В «Мальчике у Христа на елке» справедливость оказывается восстановленной только после смерти героя. И хотя прямого на­казания виновных в гибели малыша нет, этот мир уже наказан самой смертью ребенка.

По свидетельству А. Г.Достоевской, «Мальчик у Христа на елке» принадлежал к числу тех произведений, которые в конце жизни писатель более всего ценил. Ф.М.Достоевский публично читал «Мальчика у Христа на елке» в пасхальные дни 1879 года на лите­ратурных чтениях для детей, на литературных вечерах в гимназиях. После смерти писателя «Мальчик у Христа на елке» неизменно включался в сборники и многократно печатался отдельными из­даниями для детского чтения. Так, издательница детского журна­ла «Игрушечка» А. Н.Пешкова-Толиверова в феврале 1878 года в письме к Достоевскому просила разрешить ей самостоятельный выпуск этого фрагмента «Дневника писателя». Уже в 1901 году в Петербурге вышло двадцать второе отдельное издание для детей с четырьмя рисунками и портретом автора.

На формирование детской литературы второй половины XIX века огромное влияние оказывали детские журналы. Особен­но много их появилось в 60-е годы XIX века, и это привело к узкой журнальной специализации: одни издания начинали ори­ентироваться на определенный (детский или юношеский) воз­раст, а другие приобретали ярко выраженную тематическую или развлекательную направленность.

Например, журнал «Семейные вечера» (1864—1890) М.Ф. Ро­стовской включал два раздела — для младших и старших читате­лей. Детям в зависимости от возраста предлагались сказки, повести, игры, рассказы, статьи по искусству, географии и истории. Очень популярен был журнал «Подснежник», издававшийся с 1858 по 1862 год под редакцией сотрудника «Современника» В. Н. Май­кова при участии И.А.Гончарова, И.С.Тургенева и Н.А.Некра­сова; в нем печатались произведения Чарлза Диккенса, Вальтера Скотта, Д. В. Григоровича, сказки А.Н.Афанасьева. В качестве при­ложения к журналу за 1859 год был выпущен сборник, в который вошли детские произведения русских писателей.

В 70-е годы XIX века новые детские журналы возникали редко; продолжает выпускаться журнал «Детское чтение» (1869—1906), но уже в 80-е годы журналистика переживает стремительный рас­цвет. Из возникших журналов дольше всех издавались «Задушев­ное слово» (1873 — 1917), «Детский отдых» (1880—1906) и «Род­ник» (1882— 1917). На страницах этих изданий печатались произ­ведения Редьярда Киплинга, Жюля Верна, Марка Твена.

В оценке детской литературы литературная критика той поры во многом опиралась на положения статей В.Г.Белинского, от­стаивавшего идею гармонического развития личности и считав­шего литературу сильнейшим средством воспитания. Критик, убеж­денный в том, что литература для детей — это не второсортное занятие, неоднократно подчеркивал, что детским писателем сле­дует «родиться, а не сделаться», что для этого нужен «не только талант, но и своего рода гений».

В контексте общего развития литературной критики той поры интересен взгляд на детскую литературу, высказанный в 1862 году Ф. Г.Толлем, — видным педагогом, критиком и библиографом. Он выступал за опору школьного курса в первую очередь на есте­ственные науки, а главным критерием значимости произведения считал его практическую направленность, а не эстетическую цен­ность.

Такой подход во многом отражал положение дел и во взрослой литературе. Реальное направление в искусстве, лишавшее литера­туру эстетического очарования и значимости, провозглашало без­условной ценностью сиюминутное и во многом утилитарное зна­чение литературных произведений. Однако, с другой стороны, тогда же впервые встал вопрос о том, какое место в детском чтении занимают произведения классической русской прозы и поэзии. Критик Н.А.Добролюбов в рецензии на сборник «Избранные ме­ста из современных писателей» (1859) одобрил публикацию для Детей произведений выдающихся современных писателей.

Многие сочинения русских писателей и поэтов впервые увидели свет именно в таких сборниках и журналах для детей, где в 60-е годы XIX века было опубликовано, например, много изве­стных, любимых детьми стихотворений о природе И.С. Никитина, А.Н.Плещеева, Я.П.Полонского, А.К.Толстого, А.А.Фета, В. Н.Майкова.

В 60 —70-е годы появляются учебные книги, предназначенные для домашнего и учебного чтения. Конечно, они отражали точку зрения на литературу их составителя. Так, барон Н. А. Корф, являясь сторонником «реального чтения», стремился передать детям по­лезные для жизни сведения, и потому не включил в книгу для чтения «Наш друг» (1871) ни стихов, ни сказок.

Но вышедшая в том же году «Книга для первоначального чте­ния в народных школах», составленная В.И.Водовозовым, со­держала отрывки из произведений А.С.Пушкина, М.Ю.Лермон­това, Н.В.Гоголя, Н.А.Некрасова, И.С.Тургенева.

Литература, предназначенная для детей и юношества, во вто­рой половине XIX века шагнула на новую ступень своего разви­тия. С одной стороны, появились произведения, специально на­писанные для детей и адресованные им. С другой — многие сочи­нения взрослой литературы перешли в круг детского чтения. Осо­бо следует отметить роль журналов и хрестоматий, издатели и со­ставители которых, опираясь на фольклорные и литературные традиции, знакомили юных читателей с произведениями отече­ственной и зарубежной литературы.

 

Вопросы и задания

1. Какие литературные жанры входили в круг детского чтения в сере­дине XIX века?

2. Что такое «святочная словесность»? Определите основные отличия литературного святочного рассказа от народного.

3. Дайте характеристику главному герою рассказа «Мальчик у Христа на елке» Ф.М.Достоевского. Как раскрывается в произведении русского писателя традиционная тема «рождественского чуда»?