Поэзия для детей середины XX века

С начала 60-х годов XX века возник необычайный интерес к поэзии для детей. Поэзия сделала много: она открыла страну Вообразилию, она продолжала убеждаться в безграничных возможностях Слова, она все больше приближалась к авангарду, шутке, нонсен­су, перевертышу. Прежде чем отправиться в страну Вообразилию, Б.В.Заходера, биолога по профессии, конечно, тянет показать многих и многих обитателей земли, и в первую очередь неугомон­ную веселую жизнь школы: ей он посвятил цикл стихотворений «На задней парте». Герои этого цикла, два друга, Вова и Петя, как и многие их сверстники, не всегда учат уроки. А если, скажем, Петька и выучил урок, «сделал, не жалея сил!», увы, именно в этот день его и не спросят («Не везет»). А может быть и так: в самый разгар игры «Морской бой», во время урока, когда уже так близка победа одного, когда вот-вот на дно пойдет линкор другого, вдруг раздается:

 

— Курс на доску, адмиралы!..

 

И полный юмора конец стихотворения:

 

Часто терпит пораженье

Самый храбрый адмирал,

Если место для сраженья

Неудачно он избрал!

 

Заходер удивительно точно угадал заветные желания многих девочек и мальчиков («Петя мечтает»), мечтающих, чтобы ка­ким-то волшебным образом все делалось само собой:

 

...Если б мыло

Приходило

По утрам ко мне в кровать

И само меня бы мыло —

Хорошо бы это было!

 

Поэт любил придумывать самые разнообразные азбуки. Первой из многочисленных его азбук стала «Буква "Я"». Уже в этом свое­образном стихотворении проявилось его мастерство в игре буква­ми, слогами, гласными, согласными. Вся эта грамматика, каждый звук, каждая буква приобретали свои особенности, свой характер:

 

— Тише, буквы! Стыдно, знаки! —

Закричали Гласные.

— Не хватало только драки!

А еще Согласные!

 

Выслушав нелепые претензии буквы «Я», «Буквы тут перегля­нулись, все — буквально — улыбнулись». Как будто бы назида­тельное по характеру, но построенное на веселой игре (его можно разыгрывать как маленький спектакль) стихотворение достигает своей цели, убеждает растущего человека в том, как необходимо быть скромным и как смешно выглядит желающий видеть себя на первом месте.

Его другое стихотворение об азбуке — «Мохнатая азбука» — отличается тем, что поэта не так уж интересует внешний «порт­рет» героя, ему больше хочется сказать, какие разные все в этом «мохнатом» царстве. Необыкновенным, очень симпатичным по­кажется нам нрав жирафа, которого боятся даже львы:

 

Но не вскружил такой успех

Жирафу головы...

 

А вот совсем иное существо, и о нем автор пишет без всякого снисхождения:

 

Давно я не встречал

ГАДЮКИ.

И что-то не скучал

В разлуке!

 

Со всей горячностью он защищает безобидную зверюшку, ко­торой просто не повезло с наружностью:

 

Люди бедняжку назвали — «ЕХИДНА».

Люди, одумайтесь!

Как вам не стыдно?!

 

И о каждом поэт скажет свое, подчеркивая в первую очередь «человеческие» особенности своего героя.

Сколько нового открыл Заходер своими прекрасными перево­дами книг А. Милна «Винни-Пух и Все-Все-Все» и Льюиса Кэр­ролла «Алиса в стране чудес».

Как много говорит его «Песня игрушек»! Поэт уверен, что не только дети любят игрушки, но и игрушки любят детей. Все дело в том, что дети не замечают обид, которые они наносят игруш­кам, а вот игрушки все прощают детям.

 

Оттого-то, наверно,

НЕ ВСЕ замечают,

Как игрушки страдают,

Тоскуют, Скучают...

Оттого что не знают

(И знать не хотят!)

Как мы верно и преданно

любим ребят.

 

И наконец, мы попадаем в страну Вообразилию, которая не обозначена ни на одной географической карте и о ней ничего не сказано даже в книгах знаменитых ученых и путешественников. А между тем

 

В моей Вообразилии,

В моей Вообразилии

Болтают с нами запросто

Настурции и лилии;

Умеют львы косматые

Скакать верхом на палочке,

А мраморные статуи

Сыграют с вами в салочки!

 

В этой стране еще и не такие чудеса и приключения случаются, но как добраться туда? Оказывается, попасть в эту страну совсем несложно:

 

Она ведь исключительно

Удобно расположена!

 

Путь туда открыт каждому, кто наделен воображением и фан­тазией, кто умеет мечтать.

Также близко находятся «Леса-чудеса» Г.Сапгира (1928— 1999). Лес кажется нам знакомым, но есть в нем что-то совсем необычное:

 

Там чащу хвостом

Подметает лиса,

Чтоб чистыми были

Леса-чудеса.

 

Леса эти окутаны особым теплом и светом, и поэтому, чтобы сохранить этот добрый мир, тем, кто идет туда с «пистолетами, рогатками и пушками»,

 

Вход в эту сказку

Закрыт навсегда!

 

Сапгир играет, шутит со словом: он берет одно слово и делит его на два слога — каждый слог ничего не значит, но сложенные вместе, они создают ощущение неожиданного чуда:

 

Что за ЛИ?

Что за МОН?

В звуках нету смысла.

Но едва шепнут: «ЛИ-МОН»,

Сразу станет кисло.

 

Примером замечательного перевертыша стало его стихотворе­ние «Людоед и принцесса, или Все наоборот». Людоед страшно хочет скушать принцессу, но это ему никак не удается: то прин­цесса слишком прекрасная, а погода невозможно ужасная, то все наоборот: так и кончается легенда ничем для бедного людоеда.

Поэзия конца XX века проявляла все больший интерес к обо­гащению словаря читателя. Здесь можно говорить об особой роли, которую сыграл А.А.Шибаев (1923— 1979). Совершенно обойден­ный вниманием, не указанный ни в одном учебнике, ни в одной хрестоматии, он должен быть возвращен всем тем, кто учит детей языку. Он создал книгу «Язык родной, дружи со мной», состоящую из многих разделов: «Точка, точка, запятая», «Взялись за руки друзья», «Ох уж эта грамматика», «Озорные буквы». По существу, он сочинял стихи 6 родной грамматике и учил детей обыкновен­ной русской речи посредством речи поэтической.

 

Точки, палочки, крючки —

Неприметные значки,

А во время чтения

Требуют почтения.

 

Вот, к примеру, как объясняет он разницу между запятой и точкой. Запятая

 

Выйдет

на дорожку —

всем

подставит

ножку!

 

Иначе ведет себя точка:

 

Загораживает путь,

предлагает отдохнуть.

 

Так же изобретательно и весело автор дает представление о том, что мы встречаем в каждой книге: вопросительный и восклица­тельный знаки, многоточие, тире, скобки. К примеру, кавычки:

Всегда

подслушать

норовят

то,

что другие

говорят...

 

Поэт напоминает нам:

 

Язык — и стар и вечно нов!

И это так прекрасно —

В огромном море — море слов —

Купаться ежечасно!

 

Особенную независимость завоевала себе словесная игра в по­эзии И.П.Токмаковой (род. 1929). Слово у нее вырывается на сво­боду, творит свой мир, уходит от привычных понятий. Понятны назначения ложки, тряпки, шапки. И вдруг возникает новое сло­во «плим», завоевывая себе сразу огромную популярность:

 

Вот прыгает и скачет

Плим, плим, плим!

И ничего не значит

Плим, плим, плим.

 

Токмакова играет словом разнообразно, а подчас и в целях назидания. Ее стихотворения это не только игра в звуковую пута­ницу: «На помощь! В большой водопад / Упал молодой леопад!», и хотя все здесь не выходит «впопард», мы не забываем о первой строчке и другого стихотворения — «Крокодилы»: «Прошу вас, не надо съезжать / по перилам! // Вы можете в зубы попасть / крокодилам». Все дети точно знают, что гномов нет, но автор будет продолжать игру, и каким скучным покажется день, если гном не придет и не напомнит о том, что надо мыть уши! Токма­кова зовет слушать голоса природы. С помощью поэтического «маг-нитофончика» она передает то, о чем говорят листья, травы, цве­ты («Разговоры»). Очень часто в явлениях природы у нее возника­ют интереснейшие сопоставления разных миров — мира природы и мира человека:

 

Дуб дождя и ветра

Вовсе не боится,

Кто сказал, что дубу

Страшно простудиться?

 

Строчки о выносливости, о закаленности дуба, конечно, вы­зывают ассоциацию, связь с характером человека («Дуб»). Столь же и поэтичны, и характерны строчки («Сенокос»):

 

Сенокос, сенокос,

Луг остался без волос!..

Как прическа эта

Хороша для лета!

 

В ее стихах возникает этическая тема: мальчик ждет обещав­шего прийти и обманувшего друга. Какой отчаянный аргумент выдвигает мальчик: «Но он же совсем взрослый — / Не мог он неправду сказать!». Еще более сильно этическая позиция звучит в полных негодования словах: «Я ненавижу Тарасова: / Он застре­лил лосиху...». Книга «Весело и грустно» создает обаятельный образ героя.

Лирической интонацией наполнена поэзия Я.Акима (род. 1923). Его «Песенка у окна» — свидетельство того, как нужны людям стихи, музыка, радость. Песенка собирает массу слушателей:

 

Погляди-ка: толпа у окна —

Видно, музыка наша слышна,

Люди с ней остаются и не расстаются,

Им песенка тоже нужна.

 

Так же увлекательны и его «Улица», и «Пишу тебе письмо», и «Весело мне». Как много могут выразить всего четыре строчки, но сказанные с такой доверительной детской интонацией:

 

Мама! Так тебя люблю,

Что не знаю прямо!

Я большому кораблю

Дам названье «МАМА».

 

Добрый теплый мир открывается в стихотворениях Эммы Мошковской (1926— 1981). Ее «Дедушка Дерево» обладает такими вол­шебными руками, что готов протянуть их всем бесчисленным оби­тателям леса. Ее герои — маленькая речка, воробышек, смелый путешественник — проявляют отвагу и мужество:

 

Ямы пойдут,

овраги,

камни пойдут,

коряги,

может и зверь случиться!

 

Как удивительно звучит ответ речки:

 

Я ему дам напиться!

 

Полнее всего суть поэзии Мошковской выражена, вероятно, в стихотворении «Жил на свете один человечек». Человечек хотел построить себе домик, но у него было мало для этого материала. Зато какую щедрую помощь он получил от природы: «Небо кры­шу ему подарило, / стеной оказался лесок...». Его маленький до­мик открыт для всех: для солнца, для птиц и зверей, и Мошковская доброй шуткой кончает стихотворение: «Хорошо, что на креп­кие двери, / Не хватило на двери досок!».

Свои неповторимые сюжеты находит в поэзии для детей Юнна Мориц (1937). Ее «Резиновый ежик» приобрел огромную попу­лярность потому, что свою доброту, свое хорошее настроение: «Небо лучистое, / Облако чистое...» он готов передать всему ок­ружающему миру:

 

...Божьей коровке,

Цветочной головке

Вежливо кланялся еж.

 

Для ее стихотворений характерен прием перевертыша, кото­рый, как писал Корней Чуковский, задает ребенку мыслитель­ную работу:

 

Вышел месяц молодой,

Небо кажется водой,

Туча кажется волной,

Месяц — лодкой деревянной.

 

Эти удивительные чудесные перемещения, когда все меняется местами, но остается знакомым, заставляют ребенка задуматься: «До чего же всё похоже! // Значит, я, наверно, тоже / На кого-нибудь похож!». Сколько же в результате возникает ассоциаций! («Что на что похоже»).

Ее стихотворение «Дом гнома, гном — дома» создает атмосфе­ру доброго, гостеприимного дома, но всю прелесть ему придает то, что попеременно верх становится низом, а низ верхом. Ю. Мо­риц не устает шутить: заразительно буйное озорство Веселой ля­гушки: «Вверх дном ее избушка / Стояла, бре-ке-ке». Это озорство отделяет ее от ее сверстниц, Унылых лягушек, и сколько бы ни прошло лет «Как вспомнит, что с ней было, — / Хохочет, бре-ке-ке!» («Веселая лягушка»).

Автор приглашает к общему безудержному веселью всех на свете зверюшек в стихотворении «Попрыгать-поиграть». Ее ма­стерство словесной игры проявляется и в «Малиновой кошке», и в «Букете котов», в истории про избалованного мальчишку, который ни за что не хочет засыпать (стихотворение «Это — да! Это — нет!»):

 

Кататься верхом на слоне —

это да!

Слоняться верхом на коте —

Это да!

Верхаться на слонокоте —

Это да!

Но спаться уже никогду не пойда!

 

Мастерством перевертыша, словесной игры отличаются стихи Эдуарда Успенского (род. 1937): в его «Смешном слоненке» никак не поймешь, кто же герой — то ли слоненок, то ли крокодильчик, никак не найдешь ни его улицу, ни его дом, и все события кажутся такими эфемерными! Весь построен на игре его «Птичий рынок», где папа с сыном сделали массу покупок, но одним ре­шением «не пускать» мама перевернула такое прочное построе­ние из покупок папы и сына. Но самый смешной перевертыш — в его стихотворении «Про объявления». Стоило наборщику выро­нить набор, «Смешались в объявлениях / Слова и предложения. // И в этих где, когда, зачем / Произошел сыр-бор». Фантазия Ус­пенского в этом «сыр-боре» безгранична.

Автором блестящих перевертышей и словесной игры, заклю­ченной чаще всего в миниатюре, был Валентин Берестов (1928 — 1998). Вот, например, его стихотворение «Картинки в лужах»:

 

В лужах картинки!

На первой — дом,

Как настоящий,

Только вверх дном.

 

Вверх дном и небо, и ветки, и дерево. Все это кажется ребенку настолько настоящим, что он доверчиво устремляется навстречу чудесам. Тем более неожиданным, забавным выглядит конец его «путешествия»:

 

А на четвертой

Картинке

Я промочил

Ботинки.

 

Его миниатюры «Снегопад», «Петушки» и «Мяч» стали клас­сическими:

 

Бьют его, а он не злится,

Он поет и веселится,

Потому что без битья

Нет для мячика житья.

 

Поэзия конца века говорила и о вещах серьезных. Пренебрежи­тельное отношение, непонимание каких-то явлений природы в ответ на ее щедрость к людям так выразительно звучат в «Лопу­хах» Новеллы Матвеевой (род. 1934). В стихотворении «Пони» ав­тор всматривается в детство и убеждается, что в мальчике, бью­щем пони, угадывается будущий взрослый человек — жестокий и безжалостный. Ее слова полны боли и отчаяния:

 

— Мальчик, не смей! — кричу я. —

Мальчик не бей, — кричу я,

Мальчика, бьющего пони,

Остановить хочу я.

 

В поэзию конца XX — начала XXI века вошла плеяда новых авторов — О.Григорьев, М.Яснов, С.Махотин, В.Лунин, Тим Собакин, А.Шевченко, М.Бородицкая, Гр.Кружков, А.Усачев.

Продолжая веселую карнавальную шутку, Андрей Усачев (род. 1958) втягивает в веселую игру заодно бабушек и дедушек («Эй, бабушки и дедушки!»), и происходят чудеса:

 

В сугроб ныряет бабушка

Вся скрюченная, с палочкой,

Обратно скачет бабушка,

Как внучка, со скакалочкой.

 

Словесная игра, неудержимая фантазия, стремление проник­нуть в неведомый таинственный мир слова, обозначающего пред­мет, — все это «спрятано» в «Шкатулке» Усачева. Сколько возможностей открывает автор в одном только названии стихотворе­ния! Что спрятано в ней? Шкатулка становится хранительницей несметных сокровищ, она вырастает в целую шкатульную страну, внутри которой устраивается и сам поэт:

 

Захлопнул крышку и стучит,

Не покладая рук:

Шкатулка — это штукалка...

Тук-тук-...тук-тук...тук-тук.

 

Поэзия Тима Собакина предлагает другие устремления: сбли­зиться с природой, постичь ее тайны, «пожить красивой Ромаш­кой, дружить со слабой букашкой» («Желание»), быть понятым Гусем, Скворцом. Он сам, Тим Собакин, ведет переписку с Ко­ровой и урок любви к Родине получает от животных.

Но если у Берестова «петух петушится», у М.Д.Яснова (род. 1946) возникает законный вопрос: выходит, «лягушка лягается»? Загадок язык задает так много, что это дает повод поэту для бес­конечной игры. Страсть обыгрывать слово проявляется во многих его стихотворениях: оказывается, маленьким удодиком быть «удоднее всего». Словесная игра, озорство проявляются в стихотворе­нии «Про мамонтов», где все оборачивается увлекательной иг­рой, где мамонты предстают симпатичным семейством: налицо и мамонт, и папонт, и бабонт, и дедонт, и внучонт. В озорном мире Яснова есть и считалки, и дразнилки, и приставалки, и докучные стихи, где действительно много «удодовольствия», но главное — во всех его шутках царит слово.

Поэт забавляется и играет, он водит дружбу с предметами на своем пути, с теми, кто идет по его дороге («Чудетство»):

 

Спешит Торопинка под каждым окном,

Зовет нас глядеть-наглядеться:

Что там за окошком?

Чу!.. Детство!

 

Вопросы и задания

1. Где находится и чем отличается страна «Вообразилия», и как мож­но в нее попасть?

2. Назовите удивительные существа, которыми населена страна «Во­образилия».

3. В стихотворениях каких поэтов особенно ярко проявляют себя при­емы нонсенса, шутки, перевертыша?

4. В стихотворениях каких поэтов главным приемом становится игра?

5. Обратите внимание на книги поэта, где оказываются связанными между собой поэзия и грамматика.

Глава 9. Зарубежная детская литература конца XIX — XX века