Рассказы Н. Сладкова, С. Сахарнова, Г. Снегирева, Н. Романовой

Традиция природоведческих сказок и рассказов Бианки нашла свое продолжение в творчестве писателя-натуралиста Николая Слад­кова (1920—1996). Об ученичестве у Бианки Сладков говорил так:

 

Виталий Валентинович Бианки — мой старший товарищ — научил разбираться в писательской технике. Я его легко понимал, души наши были родственными.

 

Родственными были не только души, но и творческие установ­ки: рассказывать о природе в образах художественной литературы. Именно поэтому Бианки называл Сладкова своим наследником в литературе, который будет «средствами словесного искусства при­зывать людей (равнодушных) стучаться в "природы замкнутую дверь"».

Сказка — один из способов эту дверь отомкнуть и дать слово бессловесным существам природы. Поэтому так много в сказках Сладкова разговоров — между животными и растениями, между зверем и человеком. Человеку свойственно относиться к природе свысока, и за это он наказан. Сказка Сладкова «Загадочный зверь» (1957) начинается с утверждения, обыгрывающего известную пословицу: «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты». Руковод­ствуясь этой истиной, рассказчик пытается угадать, кто его таин­ственный «собеседник», но каждый раз ошибается. Разговор пре­вращается в поединок между человеком и зверем, в результате которого высмеиваются человеческое всезнайство и самоуверен­ность. Таинственным зверьком оказывается в итоге обыкновенная лесная белка. Но сказочный спор неопровержимо доказывает, что в природе нет ничего обыкновенного, и всякое суждение о ней требует основательных знаний.

Иначе выглядит конфликт в разговорах между самими пред­ставителями природного мира, растениями и животными. В ко­ротких сказочных диалогах писатель сталкивает разные оценки одного и того же явления. В сказке «Яблоня и воробей» яблоня хо­чет узнать у воробья, хищный ли зверь заяц. Воробей смеется над такой наивностью: «Какой же заяц хищник? С его крысиными зу­бами только кору глодать». Зато яблоне не до смеха, для нее заяц — «хищник свирепый», опасный «злодей». Утверждение «заяц — хищник» абсурдно, но оно обретает смысл в мире природы и не про­тиворечит законам сказки.

В сказке «Почему ноябрь пегий» (1957) разговаривают между собой снежная туча и лесные звери: одни просят тучу поспешить со снегом, другие умоляют ее повременить. Каждая просьба впол­не аргументирована: ведь все животные по-разному готовятся к появлению снежного покрова. Но объяснение ноябрьской погоды вновь возвращает нас в сказку:

 

Потому-то ноябрь и пегий: то дождь, то снег, то мороз, то оттепель. Где снежок белый, где земля черная.

 

Это напоминает мифологические рассказы о происхождении мира и его явлений, но превращается в остроумную игру, харак­терную для «природоведческих» сказок.

Рассказы Н. Сладкова — это небольшие по объему новеллы, которые сам писатель объединял в циклы и сборники. Таких сборников у Сладкова вышло немало: «Краешком глаза» (1960), «В лесах счастливой охоты» (1964), «Сорочьи тараторки» (1974), «Иду я по лесу» (1984) и многие другие. Материалом для них слу­жит животный и растительный мир дикой природы — лесов и степей, гор и пустынь, увиденный очевидцем. Сладков был то­пографом (составлял карты) и за время службы объездил всю страну, работал в самых труднодоступных районах. Там он, по словам писателя,

впрямую столкнулся с непревзойденным совершенством и красотой нетронутой земли, с ее неповторимым многообразием и мощью воздей­ствия на духовный мир человека. Об этом необходимо было рассказать другим.

 

Многое из увиденного легло в основу рассказов Сладкова, до­кументальных по своей природе. Но это документ художествен­ный, своего рода лирический дневник писателя. Личностное на­чало М.Пришвин считал главным достоинством природоведче­ской литературы и отмечал его в произведениях Сладкова (отзыв о книге «Серебряный хвост», 1959):

 

Главное, что отличает автора этих рассказов о природе, — это, преж­де всего, свой глаз, открывающий новое что-то в природе и как бы еще не бывалое.

 

На сюжетном уровне идея открытия воплощается в образе рас­сказчика, который сталкивается с загадками из мира природы и неутомимо берется за их разрешение. Загаданная природой загад­ка — двигатель сюжета, отгадка — его кульминация, радость от­крытия — эмоциональный итог. Так замыкается сюжетный круг, обозначенный в заголовке произведений: «Под шапкой-невидим­кой», «Тайны скворечника», «Птенцы-хитрецы».

Но восприятие природы как тайны — это не просто литератур­ный прием, придуманный, чтобы увлечь читателя. Увлечен в пер­вую очередь сам автор («Мои книги — это плоды моих увлече­ний»). Это он сам, как и его рассказчик, без страха и усталости исследует тайны природы. Это он влюблен в ее красоту и разнооб­разие. Такое чувство любви Сладкое считал началом природовед­ческой деятельности.

 

Чтобы беречь землю, природу, надо ее полюбить, чтобы полюбить, надо узнать. Узнав, невозможно не полюбить. В этом я считаю смысл своей работы.

 

Поэтому правы те критики, которые называли природоведче­ские книги Сладкова поэтическими географиями и поэтическими зоологиями. Окружающий мир является преображенным под пером художника-натуралиста. Неожиданные сравнения, метафорические образы, звукопись — характерные особенности стиля Сладкова.

Рассказ «Певица» начинается с утверждения:

 

Тем хорош лес, что сколько в него ни ходи, сколько ни смотри и ни слушай, а все увидишь невиданное и услышишь неслыханное. А уви­дишь, услышишь — и опять пойдешь.

 

Таким чудом в этом рассказе стало пение лесной мыши. Не сразу нашел рассказчик отгадку удивительному пению, а найдя, восхитился и придал поющему зверьку поэтический облик — мышь поет в таинственном полумраке, озаренная голубым светом гни­лушек. Рассказ завершается абсурдным, но в то же время досто­верным утверждением: «Слышишь? Это поет мышь». Игра в не­бывальщину, свойственная сказкам Бианки, продолжается в рас­сказах Сладкова. Еще одна певица описана в рассказе «Песенки подо льдом» (1957). Сюжет завязывается в самых первых словах, которые тоже относятся к области небывальщины: «Это случи­лось зимой: у меня запели лыжи!». Описание таинственного пения лыж («Хорошо пели, как птицы») выглядит комично и интригу­юще. Комичен и рассказчик, когда пытается заглянуть под лед, чтобы разгадать тайну пения. И первое по значимости открытие, которое он делает, — это красота подледного мира («Лед навис над водой, как лазоревый потолок»), из которого является чудо-птица. Подводной певуньей оказалась птица оляпка. И рассказчи­ку кажется, что она поет потому, что тоже восхищается красотой ледяного царства. Рассказ завершается восторженными словами: «Чего бы оляпке не петь! А нам чего бы не послушать!»

Незначительное происшествие — встреча с мышью или пти­цей — становится в рассказах Сладкова событием значительным. Через эту встречу приоткрывается нечто большее, чем видит глаз: сквозь обыденность проглядывает великое. Поэтому так уместна поэтизация всех тех существ, которые это великое представляют.

В рассказе «Голубая гадюка» (1958) описана встреча человека с «диковинной голубой змеей». Рассказ начинается со слов:

 

В солнечном весеннем ольшанике наткнулся я на... голубую гадюку!

 

Разговорное слово «наткнулся» передает впечатление от не­ожиданной встречи, многоточие указывает на необычность на­ходки, а восклицательная интонация — на радость открытия. Ос­новная часть рассказа посвящена своеобразному поединку, кото­рый завязывается между человеком и таинственной змеей: рас­сказчик хочет рассмотреть чудо природы, а змея стремится остаться незамеченной. Во время этого соревнования каждый из героев по­казывает свой характер. Человек терпелив и вынослив, змея же хитра и осторожна. Победа остается за змеей, и в эпилоге рассказа звучит искреннее изумление автора:

 

Никогда и нигде не встречал я больше такой голубой гадюки. Но она где-то есть, голубая, как незабудка.

 

Такое неожиданное сравнение — не портретного, а эмоциональ­ного свойства. Эмоционально-поэтическое видение природы — от­личительная черта рассказов Сладкова.

Достигается это и «скрытыми» сравнениями, где писатель на­ходит сходство между поведением людей и зверей. В рассказе «Мед­вежья горка» (1957) охотнику выпала «редкая удача» увидеть «зверя непуганым, за его домашними делами». Пока медведица дремала на солнышке (рассказчик занимался тем же самым), медвежата стали кататься со снежной горки, визжа от восторга, как малень­кие дети. Эту безоблачную картину омрачает тот факт, что рас­сказчик — охотник, который видит зверя «через прицел ружья». Поэтому он то смеется над медвежьей забавой, то хватается за ружье. Побеждает чувство симпатии к животным: «Кому же при­дет в голову стрелять в этих неслухов, что штаны себе на горке протирают!».

Чтобы сходство между человеческим и звериным поведением было полным, Сладкое описывает, как его герой тоже решает скатиться с горки. Такая юмористическая концовка имеет глубо­кий смысл: человек — тоже дитя природы.

В начале рассказа «Лесные тайнички» (1956), как всегда, Н. Сладков интригует читателя:

 

Лес густой, зеленый и полон шорохов, писков, песен. Но вот вошел в него охотник — и мигом все спряталось и насторожилось.

 

Завязка сюжета — попытка открыть одну из лесных тайн, пти­цу сплюшку. В атмосферу загадочности вводит уже ее странное имя, а также сравнение с лесными часами («Сплю! Сплю! Сплю! Сплю! — будто лесные часы тикают: Тик! Так! Тик! Так!»). Лесные тайнички и укромные звериные норы раскрываются чудесным образом, в духе кумулятивной сказки: события выстраиваются в цепочку стремительных открытий, завершающуюся неожиданным явлением:

 

А оттуда — фык! — маленький дупляной чертик! Ушки на макушке, что рожки. Глаза круглые, желтые... Конечно, не чертик это, а Сплюшка — ночные часы!

 

Играя в сказку, Сладков придерживается жизненного правила:

 

Хочешь увидеть — стань невидим. Хочешь услышать — стань неслы­шим. Хочешь узнать — затаись.

 

Загадочность и таинственность происходящего в рассказах Слад-кова — свидетельство особой мудрости природы, и наивность рас­сказчика эту мудрость только подчеркивает. Обмануть человека в природе может даже птенец. Поэтому попытка человека в расска­зе «Птенцы-хитрецы» (1955) взять на воспитание птичьего «не­смышленыша» кончается неудачей. Даже самый маленький птенец в силах за себя постоять и не нуждается в помощи «воспитателя».

Рассказы Святослава Сахарнова написаны знатоком морского дела, капитаном дальнего плавания. Поэтому его герои — не толь­ко обитатели морских глубин, но и те, кто работает в море, — моряки, водолазы, рыбаки. В их работе важна для писателя не столько морская романтика, сколько верность делу (традиция та­кого изображения идет еще от «Морских историй» Бориса Жит­кова). Рассказ «Самый лучший пароход» (1974) о таких людях. Уз­нав, что папа плавает на «самом лучшем пароходе», сын вначале думает, что это — роскошный многопалубный корабль, но когда увидел, что в море он выходит на маленьком грузовом пароходи­ке, понял, какой пароход — самый лучший. В таких рассказах Са­харнова звучит гордость за тружеников моря.

Совсем иная тональность в тех произведениях, которые напи­саны от первого лица. Это несколько циклов рассказов, объеди­ненных общим сюжетом и одним рассказчиком («Безногие голо­воногие», «Дельфиний остров», «Разноцветное море»). Рассказ­чик в них изображается с юмором, и выглядит он часто простова­тым и наивным. Это позволяет автору выдвинуть на первый план не человека, а обитателей моря, которые оказываются существа­ми на удивление разумными. В цикле рассказов «Безногие голово­ногие» (1968) рассказчик отправляется на берег океана фотогра­фировать головоногих. Названия глав говорят о том, с какими трудностями пришлось столкнуться незадачливому фотографу («Где кальмары?», «Как убегал осьминог?»). Самое парадоксальное то, что убегают от человека безногие существа. Комическое удивле­ние легко переходит в восторг перед мудростью природы.

«Морские сказки» (1974) С. Сахарнова посвящены обитателям моря. Все в море по-другому, утверждает писатель, не так, как в сухопутной жизни. «Говорят, на суше любопытному нос прище­мили. А в море с любопытными вот что было» — начинается сказ­ка «Любопытные наваги», и повествует она о том, как проглотила большая рыба зазевавшихся наваг: ведь «любопытным в море го­ловы не сносить». Зато тому, кто знает морские законы, враги нипочем. Маленький краб сумел спасти от волков выброшенного на сушу кита («Как краб кита из беды выручил»): ведь в отличие от кита он знал об особенностях морских приливов. Герой сказки — хитрец (это типично для народных сказок о животных), его ска­зочный антипод — простак, неразумно ищущий лучшей жизни, не считаясь с законами природы. Заносчивый персонаж сказки «Крабишкин дом» недоволен своим жилищем: оно, мол, «жест­кое, да темное, да тесное» — и отправляется на поиски более удобного. Подобно бианковской ласточке Береговушке он убеж­дается в том, что природа для каждого существа создала свой «дом», где жить безопасно и удобно. У обитателей моря в сказках Сахар­нова нет постоянных характеристик, удобных для аллегорий. Краб то сказочный хитрец, способный дать мудрый совет, то сам он нуждается в уроке, который ему преподносит сказка.

Рассказы Геннадия Снегирева — это циклы небольших мини­атюр («Про оленей», «Чембулак», «Про пингвинов»). Материалом для них послужили странствия писателя по труднодоступным угол­кам нашей страны (Снегирев предпочитал кабинетной работе биолога исследования в «поле»). В основе каждого рассказа — слу­чай из жизни путешественника, человека неопытного, но любо­пытного и внимательного к окружающему. В цикле рассказов «Про оленей» он мечтает увидеть таинственных животных, которые «без тропы по болоту бегом бегут и не вязнут и реки переплывают не останавливаясь». Но, увидев оленей, не сразу узнал их — оленьи рога показались «лесом обгорелых кустов». Так загадки следуют одна за другой. Вот ночью к чуму приходил медведь, а старый охотник ругает бурундуков. Причем тут бурундуки? Оказывается, эти зверьки поели все орехи, вот и ходят голодные медведи во­круг человеческого жилья. Многие секреты раскрывают путеше­ственнику живущие в тех краях охотники и звероловы. Они не столько объясняют новичку премудрости охоты, сколько учат его видеть. Один из рассказов так и называется — «Я учусь видеть». Урок понимания природы могут дать приезжему даже дети. В рас­сказе «Черничное варенье» вооруженный охотник опасается встре­чи с медведем, в то время как маленькая девочка одна в лесу спокойно варит черничное варенье.

Для рассказов Снегирева характерно поэтическое, одухотворен­ное изображение животных. Поэтому писатель часто описывает их глаза: «глаза у оленей добрые и печальные», а у соболя «зеленые и глубокие, как таежное озеро, на берегу которого жил соболь». Неко­торым животным он придает черты романтических «героев». Например, белый олень в рассказе «Князек»: «Он гордый, как настоя­щий князь. И рога у него на голове растут как корона».

Князек гибнет во время своих одиноких прогулок к горным вершинам, и эта гибель неизбежна для такого гордого существа.

Рядом с романтическими персонажами Снегирев описывает наивных или просто маленьких: медвежонок, который сосет пу­говицу охотника, или бурундук, забравшийся к человеку на пле­чо. Встреча с ними — всегда эмоциональное переживание и поиск взаимопонимания. В рассказе «Домик осьминога» все решил не­ожиданный жест человека — он погладил мрачное с виду суще­ство, и оказалось, что «осьминог — зверь умный, любит, чтобы его погладили, приласкали».

Не раз приходится человеку поражаться поведению птиц и зве­рей: удивляет хозяйственность и бесстрашие бурундука, который сделал свою кладовку в жилище человека («Хитрый бурундук»), восхищает упорство маленького рачка, которому предстоит пере­жить много штормов («Рачок-мореход»). А в рассказе «Маленькое чудовище» сочувствие вызывает китенок, который принял паро­ход за свою мать. «Тут даже и я вздохнул — найдет ли это малень­кое чудовище свою маму?» И таким эмоциональным порывом за­вершается каждый рассказ Г. Снегирева.

Произведения писательницы Натальи Романовой (по образова­нию она биолог) — это остросюжетные сказочные повести. Рома­нова считала такую форму идеальной для детской литературы.

 

Если для взрослых или для детей старшего возраста допустим внут­ренний сюжет, так сказать, не явный, скрытый, вплоть до эссе, где все держится на ритме, на размышлении, на красоте описания, то для ма­ленького ребенка необходим явный сюжет. Сюжет, который захватил бы и заставил читать.

 

Поэтому писательница обращается к проверенным законам сюжетостроения с завязкой, обилием происшествий, неожидан­ной развязкой и счастливым эпилогом. Есть у нее и рассказчик, умеющий заинтриговать читателя с первых же слов рассказа. И обя­зательно есть благородный герой, добрый и мужественный. Судь­ба такого героя всегда вызывает интерес читателя, тем более что на его долю выпадают необыкновенные приключения. Правда, поначалу может показаться, что речь в сказках Романовой идет о существах ничтожных: это муравьи, тли, дождевые червяки — какие из них герои? Но писательница рассказывает о любых пред­ставителях животного мира с подобающим для биолога и знатока природы уважением. Это уважение начинает разделять и читатель, когда узнает о жизни невзрачного с виду существа. «Мне очень хочется рассказать вам про одного муравья» — начинается сказка «Муравей Красная Точка» (1972). Необычное имя героя объясняет­ся просто — автор поставила на муравье кисточкой красную точку, чтобы было удобно наблюдать за ним. И читатель включается в процесс наблюдения, не замечая, как стираются границы реаль­ности, а наблюдение становится вымыслом.

Повествование в сказках Романовой очень эмоционально: ко всему живому она относится сочувственно и по-детски непосред­ственно: «Очень жаль муравья!» или «Я очень рада за Красную Точку». И также по-детски писательница хочет помочь «несчаст­ным», только сделать этого нельзя — природа не терпит вмеша­тельства. Попытки это сделать приводят к беде. Так, спасая мура­вья во время дождя, рассказчица чуть не погубила его:

 

Зачем я это сделала? <...> Красная Точка был муравьем молодым, умным, наверное, он бы нашел какой-нибудь способ уберечься от дождя.

 

Восхваление «ума» героя лишено какой-либо иронии и являет­ся, по сути дела, гимном природе, которая позаботилась о каж­дом из своих детей и в каждом из них нуждается. Поэтому не торо­пится писательница разделить свои персонажи на хороших и пло­хих, даже если некоторые из них не вызывают у нее симпатии. Каждого в природе нужно понять и пожалеть, не разделяя на боль­ших и малых, красивых и уродливых.

Об этом Романова пишет во всех своих сказках, находя смысл в жизни каждого созданного природой существа. В сказке «Под­земный путешественник» усомнился в этом дождевой червяк, наив­но сожалея, что «всю жизнь будет бессмысленно рыться в земле». Но старый опытный червяк открывает ему истинное назначение червей. Оказывается, для того, чтобы вся земля покрылась цветами, чтобы бабочки летали от цветка к цветку, чтобы бегали по тропинкам муравьи и пчелы звенели в возду­хе, нужны скромные труженики — дождевые червяки, и в этом смысл их жизни.

«Мир маленьких и больших одинаково великолепен!» — утвер­ждает Н. Романова, и эти слова можно поставить эпиграфом ко всем произведениям природоведческой литературы.

Рассказы и сказки о животных обладают значительным худо­жественным потенциалом, далеко выходящим за пределы позна­вательной литературы. Они способны отразить эмоциональный и лирический мир человека, а также вместить глубокое нравствен­ное содержание.

Вопросы и задания

1. Какова роль загадок и открытий в рассказах Н.Сладкова?

2. Каким предстает море и его обитатели в рассказах и сказках С. Сахарнова?

3. Каким предстает мир природы в рассказах Г. Снегирева?

4. В чем своеобразие сказочных приключений Н. Романовой?

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Детская литература продолжает создаваться на наших глазах: появля­ются новые имена, выпускаются новые книги. Живой литературный про­цесс служит залогом неисчерпаемых возможностей для развития дет­ской литературы. Рамки учебника не позволяют охватить этот процесс. Задача, которая стояла перед авторами, была другой: научить студентов ориентироваться в прошлом и настоящем детской литературы, помочь им в работе с детской книгой. Иными словами — способствовать их про­фессиональному развитию. Авторы учебника надеются на диалог с чита­телями.

 

СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

 

Учебники и справочная литература

Зарубежная литература для детей и юношества: в 2 ч. / под ред. Н. К. Ме­щеряковой, И.С.Чернявской. — М., 1989.

Писатели нашего детства. 100 имен: биографический словарь: в 3 ч. — М., 1998-1999.

Русские детские писатели XX века: биобиблиографический словарь / под ред. А. В.Терновского. — М., 1997.

 

Исследования

Бегак Б. А. Правда сказки: Беседа о сказках русских советских писате­лей. - М., 1989.

Брауде Л.Ю. Сказки скандинавских писателей. — Л., 1990.

Кудрявцева Л. С. Художники детской книги. — М., 1998.

Мельников М.Н. Русский детский фольклор. — М., 1987.

Петровский М. С. Книги нашего детства. — М., 1986.

Путилова Е. О. Детское чтение — для сердца и разума: Очерки по ис­тории детской литературы. — СПб., 2005.

Русская поэзия детям: в 2 т. / сост. и вступ. ст. Е. О. Путиловой. — СПб., 1997.-Т. 1-2.

Светловская Н.Н., Пиче-Оол Т. С. Детская книга и детское чтение. — М., 1999.

Тимофеева И. И. 100 книг вашему ребенку. — М., 1987.

[1] Н. В. Гоголь писал: «У Пушкина... сказки русские народные — не то что Руслан и Людмила, но совершенно русские. Одна писана даже без размера, толь­ко с рифмами, и прелесть невообразимая. У Жуковского тоже русские народные сказки, одни гекзаметрами, другие просто четырехстопными стихами, и, чуд­ное дело! — Жуковского узнать нельзя. Кажется, появился новый обширный поэт и уже чисто русский. Ничего германского и прежнего».

[2] Возникшая тема — соотношение живого и мертвого, механического — полу­чит развитие и в творчестве самого Гофмана, и в мировой литературе. Всякий раз она будет рассматриваться по-разному. В фантазии «Песочный человек» Гофман представит куда более сложный механизм, чем замечательная музыкальная шкатул­ка: это будет прекрасная дева Олимпия, которая не только городскими обывате­лями, но и романтичнейшим юношей будет восприниматься как воплощение идеала Жизни и женственности. Но сконструирована-то она будет неким жутким Песоч­ным человеком, едва ли не самим дьяволом. Трагическая эта история — показа­тель меры ослепления и омертвения нас и нашего бытия. Совершенно по-другому а тема будет разработана В.Ф.Одоевским в его сказке для детей «Городок в табакерке», где как раз работа механизма, так остроумно придуманного, и будет Представлять главный интерес и восхищение: ах, как же все это ловко устроено!