Социологическая и историческая школы в политологии

 

15.4а. М.М Ковалевский

(1851-1916)

 

М.М. Ковалевский - известный историк, правовед, социолог, политолог и государственный деятель родился в дворянской семье в поместье Двуречный Кут Харьковской губернии. По окончании гимназии поступил на юридический факультет Харьковского университета, где под руководством профессора Коченовского специализировался на изучении истории зарубежных местных и государственный учреждений. Над этой темой он работал и после окончания университета, стажируясь во Франции, Германии, Австро-Венгрии, Великобритании. Материалы этой работы составили магистерскую и докторскую диссертации, защищенные М.М. Ковалевским в 1877 и 1886 г.г. в Московском университете. Кроме государственного и местного управления в сферу научных интересов Ковалевского-политолога входили история политических учений, государственный строй и конституционное право зарубежных стран, политические идеологии, партийное строительство и партийная политика.

Педагогическая деятельность М.М. Ковалевского началась на юридическом факультете Московского университета, а продолжалась в Петербурге (университет, Политехнический институт, Высшие женские курсы, Психоневрологический институт). Он читал курсы по государственному праву, истории политических учреждений, местному самоуправлению, теории демократии и др.

Научно-педагогическую работу профессор Ковалевский сочетал с активной общественной деятельностью, участием в научных обществах (Московское юридическое общество, Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии и др.). В 1886 году Ковалевский разработал программу реформ для России, которая базировалась на постепенном предоставлении каждому россиянину всех гражданских и политических прав, конституционном ограничении самодержавия, введении представительного правления и распространении местного самоуправления.

Активная общественно-политическая позиция Ковалевского сказалась на его отношениях с Министерством народного просвещения, которое и раньше относилось к нему настороженно. Под надуманным предлогом он был лишен права преподавания.

1886-1905 годы Ковалевский провел вне России. Сначала он занимается преподаванием в Стокгольмском и Оксфордском университетах, затем (1889) переезжает во Францию, (Болье, недалеко от Ниццы) где работает над своими основными политологическими произведениями: «Происхождение современной демократии» и «От прямого народоправства к представительному и от патриархальной монархии к парламентаризму», в которых заложены основы его политических теорий.

Главной задачей, как сформулировал ее сам автор, было проследить прогресс политических идей и практики от прямой демократии античных полисов к представительному монархическому парламентаризму Англии начала XX века. Античная демократия была далека от совершенства. Народоправство фактически отсутствовало, так как далеко не все люди населявшие Аттику были гражданами. В Афинах большую часть населения составляли метеки и рабы. «Народоправства древности… - делает вывод автор, - были не более как представительством меньшинства».

В Средние века произошла временная остановка политического развития. В итальянских городских республиках и коммунах низы народа, чернь оказались вытесненными от управления. Здесь не было ни торжества принципа равенства всех перед законом, ни осуществления на практике всеобщего голосования. Фактически законодательным органом являлось не столько общее собрание граждан, сколько большой и малый советы; ни чернь, ни представители ремесленников не могли быть выбраны в них.

Таким же описывает Ковалевский и политический строй Англии эпохи великой революции. Там также отсутствовало политическое равенство, прямые и всеобщие выборы. Речь шла только о равновесии и примирении королевской и парламентской власти, а не о демократии. Идеал народоправства был выдвинут лишь движением левеллеров, которое представляло собой выражение народного запроса на участие в политической жизни. Именно равноправное участие в управлении считает Ковалевский критерием политического прогресса. В каких формах оно осуществляется? При патриархальной монархии отсутствует личная и коллективная самодеятельность, замененная опекой сверху. Форма патриархальной монархии постепенно заменяется парламентаризмом самоуправляющегося общества, который в своем становлении проходит стадии сословной монархии и приходит к форме парламентской монархии. Очевидно, в этой последней форме государственного строя и состоит политический идеал самого Ковалевского, а развитие означает политический прогресс.

Теория политического прогресса вписана у него в общую теорию прогресса. В своих политологических и социологических сочинениях он подчеркивает, что основной признак прогресса - это усиление солидарности. Но не солидарности как субъективной идеи или чувства, а как объективного общественного порядка государственных институтов, социально-политических изменений. Прогресс означает рост солидарности, повышение ее удельного веса и расширения сферы ее применения.

В сущности, на место контовского закона трех стадий Ковалевский ставит закон роста и расширения солидарности, который предполагает замиренность (термин Ковалевского), гармонию между классами. Тогда прогресс означает не только расширение замиренной сферы, но и совершенствование отношений внутри нее. Причем прогресс осуществляется не однонаправлено, а на базе нескольких факторов: экономических, социально-политических и духовных. Прогресс означает не рост однообразия и ликвидацию определенных социальных групп, а рост их взаимоотношений. «Прогресс творчества политических форм не закончился созданием современной системы парламентаризма. Нас ожидает в будущем не столько гибель, сколько трансформация современного государства». Но трансформация современных государств не должна осуществляться путем революций, ибо это не есть необходимый и наилучший путь прогресса, а лишь патологическое средство решения назревших социальных проблем. Революции, как явления социально-политические вызываются, как правило, политической несостоятельностью правительства, которая заключается либо в искусственной задержке решения назревших проблем, либо в насильственном ускорении реформ.

Таким образом, Ковалевский отрицает монистическое, одномерное понимание прогресса, объявляя его явлением многофакторным. Основными движущими силами прогресса являются накопление знаний, изменение техники, технологий, социальных отношений людей. Он пытался нарисовать даже последовательность действия этих факторов: рост населения – изменение экономического строя – изменение религии – трансформация политической системы. Но это у него вышло не вполне убедительно, ибо противоречит его же тезису о плюралистичности прогресса, т.е. одновременном действии сразу нескольких факторов. В результате Ковалевский приходит к следующей формуле: «Знание, техника, экономические отношения, классовая структура, политический строй – взаимодействие этих элементов отрицать трудно. Но кому из них в разное время принадлежал почин в дальнейшем поступательном ходе – это, конечно, вопрос».

Из такого же либерально-демократического дискурса выводит Ковалевский и свою теорию государства. Государство для него, в отличие от сторонников анархии и коммунизма, не является результатом непримиримых классовых противоречий. Наоборот, оно становится индикатором замиренности политической и общественной жизни, различных социальных сил. Это замирение не ведет к отмиранию государства, ибо оно и есть выражение социальной гармонии. Тип государства и изменение общественного строя Ковалевский объясняет не господством того или иного класса и не тем или иным строением социальной структуры, а экономическими изменениями и совершенствованием знаний, с одной стороны, и самоопределением личности - с другой. Классовая борьба не является движущей силой прогресса, наоборот, она тормозит политический прогресс, который состоит в примирении классов и отказе от противостояния. Политический прогресс следует за прогрессом знаний и экономики. Политические изменения происходят не только в национальном масштабе, в рамках отдельных государств. Развитие экономики и науки направляет отдельные общества к созданию «не объединяющего человечество мирового государства, а автономных политических тел, вступающих между собой в постоянные союзы или федерации и поддерживаемых к сохранению мира хозяйственным расчетом, заботою о возможности развития своего производства путем расширения обменов».

В 1905 г. появляется возможность бесцензурной политической и научной деятельности в России, и Ковалевский возвращается на родину, но на этот раз поселяется в Петербурге. «Петербургский» период был самым плодотворным в смысле становления М.М. Ковалевского как политолога и политического деятеля. Преподавая в Политехническом институте, он, с помощью студентов, издал несколько правоведческих (по существу политологических) курсов лекций, о которых речь шла выше.

В сентябре 1905 года Ковалевский принимает участие в московских земских съездах. В конце 1905 г. Ковалевский входит в оргкомитет по созданию Партии демократический реформ.

В Государственную Думу 55-ти летний Ковалевский пришел уже как признанный в мире ученый, политолог и политик европейского уровня. Несмотря на то, что избирался он на Украине, все его планы были связаны с социально-политическими реформами всероссийского масштаба. Если говорить о его взглядах на коалиционную политику партий, то они вытекали из его теории замирения (солидарности). Замирение, по мнению Ковалевского, возможно и между противостоящими классами, но, скорее всего, оно возможно между ближними по социальному статусу группами. Отсюда следует, что поле замирения начнет расширяться и углубляться в центре политического спектра. Поэтому Ковалевский-политик со времен I Думы ратовал за широкий союз центристских и левоцентристских партий, исключая партии революционные. В сущности, Ковалевский-политик был одним из зачинателей в России курса политического центризма, ныне так популярного в Европе и в современной России.

Ковалевский был активным сторонником расширения местного самоуправления, но только для граждан, достаточно долго проживающих и имеющих недвижимое имущество в данной местности. В аграрном вопросе он выступал за определение круга лиц, имеющих право на наделение землей (т.е. безземельные и малоземельные крестьяне), при этом следует определить высший и низший пределы землевладения. Рабочий вопрос, по его мнению, должен быть решен в правовой, юридической сфере. Рабочее законодательство должно дать право на создание профсоюзов, на соглашение профсоюзов и союзов предпринимателей, право на забастовку, на охрану труда, государственное страхование от несчастных случаев на производстве, профессиональных заболеваний и по старости. В международных делах Ковалевский был принципиальным противником войны. Он твердо верил (с точки зрения опять же расширения и углубления процесса замирения) в возможность разрешения любых международных конфликтов мирными средствами. В тоже время, его нельзя назвать пацифистом. В 1910 году, когда неизбежность войны стала очевидной, он голосовал за военные кредиты, утверждая, что война вызовет в России патриотический подъем, моральное возрождение народа, реорганизацию промышленности и ускорение технического прогресса. Во внешней политике он был сторонником сближения с Европой, особенно с Великобританией.

Б. М.Я. Острогорский

(1854 – 1921)

Моисей Яковлевич Острогорский, русский юрист, историк и политик. Один из первых российских политологов, специализировавшихся на изучении политических партий. Так как публичной политики и легальных политических партий в конце XIX - начале XX в. в России еще не существовало, то М.Я. Острогорский после успешной учебы на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета окончил Свободную школу политических наук в Париже и в 1885 г. защитил на французском языке диссертацию на тему “О происхождении всеобщего равенства”.

После этого начинается наиболее плодотворный период его научного творчества, в течение которого он занимался изучением политических партий, предпринимая многочисленные и продолжительные поездки в Великобританию и США. В 1889 г. он опубликовал на французском языке работу “Организация политических партий” (De l’organisation des parties politiques), а в 1898 г. почти одновременно в Париже, Лондоне и Нью-Йорке вышел главный труд Острогорского “Демократия и политические партии” (La democratie et l’organisation des parties politiques), вызвавший живой интерес у европейских и американских политологов, интерес, не затухающий до сих пор. Книга Острогорского давно признана классической и стала учебным пособием для многих поколений политологов. Ее изучали, на нее опирались в своих исследованиях М. Вебер, Р. Михельс, М. Дюверже, С. Липсет.

По возвращении в Россию свою научную работу по изучению становления гражданского общества и парламентаризма в контексте функционирования механизма политических партий Острогорский совмещал с политической деятельностью в Государственной Думе, в которую он был избран от партии кадетов в 1906 г.

Главная книга ученого представляет собой объемистый труд, состоящий из 6 частей, первые три из которых посвящены исследованию политических партий Великобритании, в четвертой и пятой анализируется функционирование партий в США, в шестой части на почти восьмидесяти страницах сделано пространное заключение, в котором Острогорский приходит к дискуссионному выводу о том, что существование постоянных и общенациональных партийных организаций, сковывающих свободу своих рядовых членов, не соответствует принципам демократии. В то же время сам ход этого скрупулезного и объективного исследования, проследившего зарождение и функционирование первых политических партий в современном понимании этого термина, т.е. партий, имеющих парламентскую фракцию, внутреннюю организационную структуру и корни в гражданском обществе – имеет непреходящее значение.

Развитие партийной структуры в партиях Великобритании.

Постоянные партийные организации возникают в Великобритании после реформы парламентской системы 1832 г., расширившей круг избирателей и санкционировавшей для ускорения избирательного процесса предварительную регистрацию избирателей. “Заброшенная публичной властью регистрация стала как бы брешью, через которую организованные партии, до того ограниченные пределами парламента, проникли в округа и постепенно распространили на всю страну сеть своей организации.”[4]

После этой реформы в ведущих партиях страны появились зачатки центральных органов. Консерваторами в 1831 г. был основан Карлтон клуб. Клубы существовали в Великобритании с XVII века, как собрания в тавернах, на которых обсуждались политические проблемы, но это был клуб, имеющий собственное помещение и постоянных, зарегистрированных членов; клуб, ставший центром партийной деятельности, помогающий наладить постоянные связи представителей избирательных округов, приезжавших в Лондон, с членами парламента. “Политический комитет, образованный в недрах клуба, поддерживал правильные сношения с ассоциациями или местными агентами; он стимулировал избирательную регистрацию.” [5] Либералы быстро заметили необходимость такого центра и в 1836 г. создали Реформ клуб, который стал штаб-квартирой либеральной партии.

Следующая стадия становления партийных организаций была связана с парламентской реформой в 1867 г., которая не только увеличила электорат, в основном за счет горожан, но и в целях обеспечения прав меньшинства разрешила каждому избирателю голосовать за двух кандидатов.

Сторонники Либеральной партии в Бирмингеме решили перед выборами 1868 г. организовать городской комитет партии путем делегирования туда представителей от каждого избирательного участка. Городской комитет выдвинул своих депутатов на все три депутатские вакансии. Но, так как каждый избиратель мог голосовать только за двух кандидатов, то комитет, предварительно рассчитав оптимальный путь к победе, дал прямые указания на каких избирательных участках за каких кандидатов избиратели-либералы должны были отдать свои голоса. Победа была добыта под лозунгом: “Голосуй, как тебе говорят”, т.е. с нарушением демократических процедур. Один из создателей этой системы бирмингемский мэр Джозеф Чемберлен, ставший во главе партийного аппарата (кокуса), внедрил подобные приемы тайного сговора в узком кругу доверенных лиц ради достижения победы на выборах в центральном органе партии. Такую группу, не уполномоченных рядовыми партийцами, использующую недемократические методы руководства, Острогорский назвал кокусом. Вскоре центральная федерация (National Liberal Federation), созданная по подобию бирмингемского комитета, т.е. кокуса) вытеснила центральную организацию парламентского “кнута”, заняв ведущие позиции в руководстве партией.

Третья парламентская реформа 1884 г., снизив избирательный ценз, привлекла к участию в политической жизни новых избирателей, главным образом сельских хозяев. Это повысило роль такого звена партийной организации как комитет графства.

Консервативная партия ни в чем не уступала либеральной. Касалось ли дело погони за все возрастающим избирательным корпусом или разрастания партийных структур, изменения идеологии или правительственного курса – всегда и везде за спинами лидером маячила тень Кокуса.

Даже образованная в конце XIX в. Лейбористская партия (ILP), которая лишь начала борьбу за парламентские места, постепенно отвоевывая их у либералов, вынуждена была заняться вопросами организации. «Рабочая партия, - отмечал Острогорский, - представляет собой большую машину, специально построенную для того, чтобы предоставить доступ в парламент рабочим кандидатам. Она не занимается распространением идей, подобно ILP; у нее нет ни credo, ни программы. Она только координирует силы организаций, связанных с ней по вопросу о кандидатах, представляющих рабочие интересы, и поддерживает в парламенте депутатов, избранных на этой платформе. Для этой специальной цели ILP и тред-юнионы в некотором роде растворяются в Рабочей партии...»[6]

Образование современных политических партий в США. Система кокусов также постепенно складывалась в нарождавшихся американских партиях. Но в избирательную кампанию 1800 г. она подверглась критике как рядовых избирателей, так и СМИ. В прессу попало сообщение, что на кокусе у республиканцев присутствовало 43 человека, а у федералистов – всего тридцать. Общество неожиданно обнаружило, что судьбу выборов фактически решают на закрытых кокусах несколько десятков человек партийной элиты. Деятельность партийных кокусов стала осуждаться и рядовыми партийцами и партийными активистами. Само название «кокус» приобрело негативное звучание. В этих условиях фракционное руководство стало уделять гораздо большее внимание не проведению закрытых кокусов, а созданию организаций избирателей на местах, в графствах и городах.

Второй частью нарождавшейся организации американских партий стала так называемая «система распределения добычи», суть которой заключалась в «вознаграждении друзей и наказании врагов». Чтобы оценить масштабы применения этой системы ее основателем Э. Джексоном отметим, что только в первый год своего президентства (1829) он уволил более двух тысяч государственных служащих, передав их должности своим однопартийцам, помогавшим ему прийти к власти. За все предыдущие годы существования республики (с 1787 г.) все шесть президентов-предшественников Джексона уволили в общей сложности только 74 служащих.[7] Система добычи продемонстрировала, что власть, которой так добивались партии, это не только абстракция, а конкретные государственные структуры и, чтобы удерживать эту власть, следует занимать эти структуры, расставляя на самых важных государственных постах своих единомышленников.

Третьим элементом американских партий всегда была система патронажа (боссизма), под которой понималась зависимость карьеры нижестоящего партийного функционера от его начальника, босса. Эта система пронизывала всю партию с низа до верху. На нижнем этаже этой системы от избирательного участка до комитета города или графства, на ее среднем этаже – в комитете штата, наконец, на самом верху – на уровне национального комитета партии везде действовали три категории людей: мальчики (boys) - рядовые работники партии, служители (henchmen) – образованные и делающие партийную карьеру люди и боссы (boss) – начальники, отвечающие перед руководством за работу «партийной машины». Боссы оказывали протекцию своим служителям, добывали для них государственные должности. Служители, в свою очередь, несли ответственность за выполнение поручений босса.

Четвертым элементом партийной организации стала система рингов – групп людей (rings), работающих для добычи партийных средств. При этом ринги не чураются ни распределением государственных должностей, ни выгодной продажей участков земли, принадлежащей городу или штату, ни предоставлением социальной помощи нуждающимся в обмен за их голоса. Коррупционные скандалы, связанные с деятельностью рингов периодически потрясают обе ведущие партии США. Особенно большую известность приобрели разоблачения незаконной деятельности штаб-квартиры Демократической партии города Нью-Йорка – Таммани-Холл, которая в конце XIX – начале XX вв. пережила четыре разоблачения в коррупции и подкупе избирателей (в 1870, 1894, 1901, 1909 гг.) и так называемого Газ ринга города Филадельфии – подразделения городского муниципалитета, которое также занималось добыванием голосов для своей партии.[8] Разница между Таммани-Холлом и Газ рингом состояла в том, что первый действовал в пользу Демократической, а второй – Республиканской партии.

Наконец пятым элементом американских партий стали команды специалистов по выборам и предвыборные штабы. Так как выборы и, главное, победа на них стали составлять суть деятельности ведущих партий, то уже в середине XIX в. в партиях появились люди, специализировавшиеся на подготовке и проведении избирательных кампаний, те, которых сегодня называют политтехнологами. Команды из таких людей включались в составы избирательных штабов ведущих партий.

Партии, имевшие в своем составе эти структурные элементы, то есть систему конвентов, которая не исключала системы кокусов (под которыми теперь уже понимали тайные сговоры боссов на любых уровнях), систему «раздела добычи», систему патронажа, систему рингов и систему избирательных штабов и команд, были нацелены на деятельность в период избирательных кампаний. Во время между выборами люди этих структур «работали» гораздо менее интенсивно, обрабатывая потенциальных избирателей и вообще общественное мнение в духе своей партии. Такие партии, создаваемые для победы на выборах, нацеленные на работу с избирателями, были соответственно и организованы. Эти партии, именуемые современниками «партийными машинами » или «машинами для выборов» или «партиями-корпорациями» мы и называемсовременными американскими политическими партиями

 

 

В. П.А.Сорокин

(1899 – 1968)

 

Питирим Александрович Сорокин - один из видных мыслителей XX в. родился 21 января 1889г. в с. Турье, Яренского уезда, Вологодской губернии. Закончив в 1904г. Гамскую школу, Сорокин поступает в Хреновскую церковно-учительскую школу Костромской губернии. Затем учился в Петербурге, в Психоневрологическом институте, открытом в 1908 г. по инициативе В.М. Бехтерева и, наконец, - в Петербургском университете, где получил степень магистра права.

В педагогическом училище Сорокин стал активно заниматься политикой, а в 1906 г. вступил в Партию социалистов-революционеров (эсеров) и активно включился в процесс распространения революционных идей. Был арестован и посажен в тюрьму г.Кинешма, где много читал и завел знакомство с противниками царского режима. Особенно большое впечатление на молодого Сорокина произвели труды П.Л.Лаврова, К.Н.Михайловского, Г.Спенсера, О.Конта.

После февральской революции П.Сорокин становится секретарем министра-президента А.Ф.Керенского, членом Учредительного собрания от партии эсеров, редактором партийной газеты "Воля народа" (затем "Дело народа").

После октябрьской революции П.Сорокин отходит от активной политической деятельности. В 1919г. он основал социологический факультет, став его первым профессором и деканом. Однако в 1922 г. он вместе с группой политических деятелей и ученых был выслан из России на знаменитом «философском пароходе».

Сначала П.Сорокин жил в Европе: в Германии, в Чехословакии. Редактировал журнал «Крестьянская Россия». В 1923г. переехал в США, где в университете Миннесоты стал профессором социологии. С 1929г. - в Гарвардском университете. Здесь он создает и возглавляет социологический факультет, пригласив на работу Р.Мертона и Т.Парсонса.

В целом творческая эволюция воззрений Сорокина может быть разделена на три этапа.

На первом, русском этапе (до 1922г.) Сорокин создает позитивистскую модель социологии, основанной на бихевиоризме. Его социологическая концепция этого периода сформировалась под влиянием О.Конта, Э.Дюркгейма, М.М.Ковалевского, Е.В.ДеРоберти, Л.И.Петражицкого, Г.Зиммеля, а также В.М.Бехтерева и И.П.Павлова. В этот период им написаны такие работы, как: "Преступление и кара, подвиг и награда"(1913), "Самоубийство как общественное явление" (1913), "Предмет и границы социологии"(1913), "Общедоступный учебник по социологии"(1920), "Система социологии" (1920), "Голод как фактор" (1921).

Второй этап, европейско-американский (1922-1930) характеризуется продолжением идей первого периода. Сорокин остается на позициях "социального бихевиоризма" и разрабатывает основные положения теории "социальной стратификации и социальной мобильности", которые были изложены в книгах "Социология революции" (1925) и "Социальная мобильность" (1927). Но уже в конце этого периода, под влиянием идей Э.Гуссерля, Сорокин все больше обращается к проблемам социологии науки. Это нашло отражение, в частности, в работе "Современные социологические теории" (1928).

Третий этап творческой эволюции П.Сорокина, американский характеризуется кардинальным пересмотром взглядов, отходом от социологии бихевиоризма и эмпиризма. Акцент делается на проблемах культуры, которым отводится роль определяющего фактора социальной жизни и поведения человека, в том числе, в сфере политики. Итогом работы этого периода было создание так называемой «интегральной системы социологии культуры».

С 1930-х по 1950-е гг. П.Сорокин принимает участие в создании фундаментального труда по социологии крестьянства, пишет системное исследование "Общество, культура и личность" (1947). Всемирную известность ему приносит четырехтомная монография "Социальная и культурная динамика" (1937-1941гг.). Кроме того, выходят такие его труды, как "Социокультурная причинность, пространство и время" (1943), "Кризис нашего времени" (1943), "Преобразование человечества" (1948), "Человек и общество в опасности" (1942), "Причуды и заблуждения современной социологии" (1956), "Социологические теории современности" (1966) и др. Последним исследованием стала статья "Основные черты русской нации в XX столетии" (1967), опубликованная в специальном выпуске "Анналов американской академии политических и социальных наук".

Учителями Сорокина были М.М.Ковалевский и Е.В.ДеРоберти. С самого начала своей научной деятельности Сорокин делает акцент на эмпиризме в исследованиях, считая возможным формулировать универсально действующие и функциональные законы. Социологическая концепция Сорокина русского периода деятельности представляет собой сплав позитивизма и социального бихевиоризма.

Следует отметить, что если Э.Дюркгейм, Т.Парсонс, Р,Дарендорф, К.Маркс, М.Вебер представляют социальное неравенство как зло и ограничение, а мобильность - как способ преодоления неравенства, двигатель прогресса по направлению к равенству, противопоставляя тем самым понятия социального неравенства и социальной мобильности, то Сорокин (вслед за Г.Моска и В.Парето) рассматривает эти две данности как неразрывно связанные аспекты одного и того же явления социальной циркуляции индивидов и целых семей между правящими классами, элитой и низшими классами, пассивными подчиненными. Эта "циркуляция" необходима для непрерывного функционирования и стабильности каждого правящего слоя, и особенно для каждого политического класса. Высшее проявление мобильности - смена классов у власти, приход к власти той группы, которая еще не знает застоя.

В 1923 г. в сборнике "Крестьянская Россия", изданного в Праге (NN 2-3, С. 143-150) Сорокин публикует статью "Россия после НЭПа, где изложил свою социологию революции. Впоследствии она была уточнена и
расширена в работе "Социология революции" (1925 г). При разработке социологии революции Сорокин отталкивается от социальной стратификации и социальной мобильности. Стратификационное измерение, как полагал П.Сорокин, следует производить в трех социальных пространствах - экономическом, политическом и профессиональном. А переход от одной социальной структуры к другой осуществляется либо через революцию, либо через реформу.

К мысли о трех фазах любой великой революции, впервые поднятой в статье "Россия после НЭПа" и развитая в "Социологии революции", Сорокин возвращается в 1963 г. в автобиографическом романе "Долгий путь". В нем он характеризует динамику революционного процесса следующим образом: "В своем развитии все великие революции, похоже, проходят три типические фазы. Первая из них – короткая - отмечена радостью освобождения от тирании старого режима и большими ожиданиями реформ, которые обещает революция. Эта начальная стадия лучезарна, правительство гуманное и мягкое, полиция умеренна, нерешительна и совершенно ни на что не способна. В человеке начинает просыпаться зверь, короткая увертюра обычно сменяется второй, деструктивной фазой. Великая революция теперь превращается в яростный вихрь, сметающий на своем пути все без разбора. Он безжалостно разрушает не только отжившие институты, но и вполне жизнеспособные, заодно с первыми, уничтожает не только исчерпавшую себя элиту, стоявшую у власти при старом режиме, но и множество людей и социальных групп, способных к созидательной работе. Революционное правительство на этой стадии является грубым, тираничным, кровожадным. Его политика в основном разрушительна, насильственна и террористична. Если ураганная фаза не полностью превращает нацию в руины, революция постепенно вступает в третью фазу своего развития - конструктивную. Уничтожив все контрреволюционные силы, она начинает строить новые социальный и культурный порядок и новую систему личностных ценностей. Этот порядок создается на основе не только новых, революционных идеалов, но и включает восстановленные, наиболее жизнеспособные дореволюционные общественные институты, ценности, образ жизни, временно нарушенные на второй стадии революции, но которые выжили и вновь утвердились, независимо от желания новой власти. Послереволюционное устройство общества, таким образом, обычно являет собой некую смесь новых образов и моделей жизненного поведения со старым. Грубо говоря, с конца 20-х годов революция начала входить в свою конструктивную фазу, которая в настоящее время находится в полном развитии".

Безусловно, круг научных проблем Сорокина был самый разнообразный. В конце жизни Сорокин обращается к проблемам этики, исповедуя идеи альтруистической любви, нравственного возрождения, этической ответственности и солидарности.