Постановления Рустам-хана – уцмия Кайтага.

Следующим известным памятником права народов Дагестана является «Постановления Кайтагского уцмия Рустем-хана» были опубликованы Комаровым в 1868 году.

В 1968 г., по архивной копии был издан сборник, озаглавленный «Уцмиевские адаты» (в Кайтаге).

В первой из этих работ указывается, что сборник адатов хранился у кадия магала Гапш. Во втором подчеркивается, что документ находился у кадия селения Кища. Однако здесь нет противоречия, так как селение Кища входило в магал Гапш, а по некоторым данным являлось даже главным его центром.

Для выяснения причин возникновения «Постановлений» следует хотя бы кратко осветить социально-экономические отношения и политическую обстановку в Кайтаге в период составления сборника.

Уже в начале XVI в. Кайтагское уцмийство выступает в Дагестане как значительное феодальное политическое объединение. Русский путешественник Афанасий Никитин, который побывал в Кайтаге в 1466 году, отмечал, что это было сильное княжество.

С ростом феодальной собственности усилилась эксплуатация крестьян-общинников, что вызвало их острое недовольство, нередко перераставшее в открытые выступления против местной знати.

В XVII веке Кайтагское уцмийство имело свой свод заповедных законов, состоявший из 7 глав и 107 статей, являвшихся регламентацией общественной и частной жизни кайтагцев на все времена. Главы своды имели название, и каждая из них начиналась со слов: «Кто будет беречь род свой, у того и голова будет цела».

М. М. Ковалевский на основе изучения хранившихся в Дербенте рукописей права датировал происхождение упоминаемого памятника годами правления уцмия Рустем-хана, вступившего во владение Кайтагом в 1601 году. То обстоятельство, что Рустем-хан был кайтагским уцмием в начале XVII в. подтверждается данными многих источников. Например, в документе о происхождении уцмиев, упоминается, что у Хан-Магомеда-уцмия был сын по имени Рустем-хан, который после смерти своего дяди Эмир-Хамзы (1588) стал уцмием в области Кайтаг. «Этот Рустем-хан был человеком весьма распорядительным. Он составил и утвердил письменно государственные законы. Население Кайтага в некоторые моменты обращалось к нему относительно затруднений в государственных делах». М. М. Ковалевский в статье, посвященной исследованию «Постановлений» Рустем-хана приводит убедительные доказательства, подтверждающие его вывод относительно времени возникновения кайтагского свода. В частности, он ссылается на А. Олеария, который, описывая свое путешествие, указывает: «14-го апреля вступил я в область Осман, иначе Исмин называемую, князь которой Рустем держит свой двор в местечке того же имени». Кроме того, М. М. Ковалевский ссылается на сохранившиеся три грамоты на имя Рустема: две грамоты выданы Рустему персидским шахом Абассом (1609, 1610) и одна получена от его преемника шаха Сафии (1629).

В трудах по истории Дагестана, составленных А. К. Бакихановым и Г. Э. Алкадари на основании более ранних источников, также отмечается, что Рустем-хан после смерти Султан-Ахмеда в 1588 году стал уцмием в Кайтаге и составил сборник законов.

Таким образом, можно считать, бесспорно, установленным, что сборник составлен в начале XVII в. кайтагским уцмием Рустем-ханом. Подлинник «Постановлений» Рустем-хана не сохранился, что серьезно затрудняет его исследование.

В рукописи, хранящейся в ЦГИА Грузии, указывается, что «при уцмие Рустем-хане все жители Уцми-Дарго (Кайтаг), собравшись в деревне Кишья, единогласно установили следующие адаты». А в его заключении все жители Кайтага призываются к беспрекословному выполнению установленных адатов.

Сборник Рустем-хана отражает сословное разделение общества и дает возможность определить правовое положение отдельных социальных групп. О степени развития феодальных отношений можно судить, исходя из тех норм сборника, где говорится о правах и привилегиях общества. Под термином «общество» следует подразумевать сельскую общину, или джамаат.

Судебные дела в общинах рассматривались беками. Свои судебные функции они осуществляли не единолично, а с участием созываемых для этой цели старейшин или, как сказано в «Постановлениях», «мудрых людей».

«Ежегодно, – читаем в «Постановлениях», – бек обязан собирать мудрых людей и по этим постановлениям разбирать тяжущихся и не оставлять без наказания ни вора, ни грабителя».

Бек не имел права единолично требовать от жителей, чтобы они вышли на войну: такое требование не подлежало исполнению. Если же он предварительно собирал «благоразумных людей», советовался с ними и на совете его требование утверждалось, то лицо, уклонившееся от участия в войне, подлежало штрафу в сто кари халбцалдика.

Когда бек нарушал этот адат и собирал войско самовольно, он также подвергался взысканию в пользу общества.

Обычаи ревниво охраняли вековые права кайтагских общин. Например, члену общины запрещалось под страхом штрафа спешить навстречу беку, объезжающему селения, и вообще являться к нему иначе, как по его вызову. «Если бек или чанка, – читаем в «Постановлениях», – приедет в какое-нибудь селение, то никто без позыва не должен приходить к нему. Если же кто пойдет к беку, будучи не позванным, с того брать сто кари хабцалдику»,что свидетельствует о существенном влиянии шариата на адаты, и в целом право народов Дагестана.

Приводимые выше адаты о правах сословных групп и ряд других, о которых речь пойдет ниже, несомненно, указывают на то, что Кайтагское уцмийство в XVII в. представляло собой феодально-политическое объединение с резко выраженным классовым неравенством.

Перейдем к рассмотрению адатов в сборнике Рустем-хана, касающихся уголовного права. Как и во всяком правовом памятнике раннефеодального общества, здесь подобные адаты преобладают. Среди них важное значение для освещения социально-экономической истории кайтагцев имеют имущественно-правовые адаты. По их изменениям можно судить о различных этапах развития частной собственности как базы феодальной эксплуатации.

Имущественные преступления в «Постановлениях» не имеют особой классификации. Почти все преступления против собственности называются «воровством». Различаются виды «простого» и квалифицированного воровства, а также покушение на воровство. Квалифицированным воровством считалось похищение из мечети, за которое полагалась более строгая ответственность чем за «простое»: «С того, кто украдет что-либо из мечети, взыскивать за уворованное вдесятеро и дом его разрушать».

При патриархально-родовом строе преследование воровства и возмещение ущерба являлось делом лишь родственного коллектива, на имущество которого совершалось посягательство. Ему было безразлично, как совершено посягательство: с применением насилия, тайно, с заранее обдуманным намерением и т. п. В имущественном преступлении видели лишь вред, нанесенный всему кровнородственному коллективу.

Эти воззрения претерпели существенные изменения. В одном из предписаний свода установлено: «Тому, кто поймает вора, тысяча хабцалдику и сто кари беку пойманного вора». Отсюда можно сделать вывод, что в XVII в. воровство уже рассматривалось как общественно опасное деяние и преследовалось не только потерпевшими ущерб, но и органами власти. Был установлен штраф с того, кто поймает, но отпустит вора. Принятие норм, способствующих предотвращению посягательств на частную собственность, явилось результатом имущественной дифференциации, происходившей в обществе.

Ишкиль, служивший обычным способом восстановления имущественного ущерба при патриархально-родовом строе, применялся в Кайтаге и в XVII веке. Однако его эволюция совершенно очевидна. Так, ишкиль не должен был применяться в отношении некоторых привилегированных лиц: «У кадия, чоуша, нарочного, старика и ученика барамты не брать», – указывается в «Постановлениях».

В «Постановлениях» много внимания уделено регламентации кровной мести. В зависимости от тяжести совершенного преступления «Постановления» в каждом отдельном случае предусматривали число канлы – чаще всего от двух до семи человек: «С того, кто убъет убившего грабителя, – две пени и два канлы»; «За убийство с грабежом – семь пеней и семь канлы»; «За убийство с грабежом женщины – 14 пеней и 14 канлы».

Этой же заботой по сохранению мира среди жителей обусловлен запрет сопровождать канлы к кадию или обществу на разбирательство какого-либо дела. Всякое содействие мстителю, хотя бы указанием местонахождения канлы, строго наказывалось. Доносы на канлы считались настолько опасными, что по Судебнику требовалось «доносчика и членов его семьи считать кровными врагами». Убийство доносчика потерпевшей стороной не вызывало кровной мести.

Стремление уменьшить число убийств на почве кровной мести в «Постановлениях» проявилось и в том, что они предписывали не изгонять канлы из своего общества и даже принимать таких лиц из другого общества. Если же канлы покидал селение, жителям запрещалось его сопровождать.

Таким образом, институт кровной мести претерпел значительные изменения. Об этом, во-первых, свидетельствует факт правовой регламентации обычая кровной мести; во-вторых, – стремление заменить кровную месть денежным выкупом. Одна из статей «Постановлений» указывает: «Если кто-либо умрет от ран, нанесенных несколькими лицами, то двоих из них считать кровными врагами и, по умерщвлению одного, с другого брать 60 рублей».

По истечении срока изгнания, канлы за известный выкуп и угощение родственников убитого мог примириться с ними.

Несмотря на очевидную тенденцию к ограничению кровной мести, как о том свидетельствуют «Постановления», обычай кровомщения был очень распространен. Широкое применение кровной мести в Кайтаге можно объяснить слабостью и неразвитостью органов государственной власти.

В рассматриваемый период кровная месть в Кайтаге была признана и предписана обществом, но ее применение ограничивалось определенными условиями. Частичная замена кровной мести имущественными выкупами является существенным этапом в изменении правовых взглядов общества, произошедших в результате развития общественно-экономической жизни кайтагцев в период правления Рустем-хана. «Постановления» отражают начало отмирания мести и замены ее уголовным наказанием.

Следует отметить, что по «Постановлениям» не всякое убийство считалось преступлением. Убийство при обороне, убийство лица посягающего на чужое имущество, жилище, честь и т. п. не влекло за собой ни наказания со стороны публичной власти, ни кровной мести родственниками убитого. Конкретно, это имело место при убийстве вора, посягающего на чужое имущество, убийстве доносчика, по чьей вине будет убит канлы, или, например: «Убийство нападающего на дом считать безвозмездным. «Если увезший женщину будет насильно удерживать ее, то его считать безвозмездным».

Наказание за убийство женщины имело свою особенность: «За убийство женщины брать 1000 кари хабцалдику». Специфику имели и санкции за убийство раба или еврея. Из Судебника видно, что убийство раба являлось порчей имущества бека, поскольку только беки по своему имущественному положению могли обладать рабами. Убийство еврея также не влекло кровной мести, но наказывалось довольно сурово: «За убийство еврея виновный должен был наполнить кожу убитого серебром и дать беку». Тем самым Судебник ограждал евреев от многочисленных посягательств со стороны местного населения.

В Судебнике принимались во внимание степень вины и другие обстоятельства, характеризующие убийство и другие преступления: «Кто в доме своем или на пашне убьет кого-либо без всякой причины, с того 7 пеней и 7 канлы», «Кто убьет идущего принять присягу или на суд, с того 2 пени и 2 канлы». «Если кто-либо, выехав по своим делам из селения, при нападении на него грабителей или желающих взять с него барамту, по неосторожности ранит или убьет другого, находящегося в стороне, или нанесет таким образом, вред от другого, то за все это должно отвечать общество селения».

По Судебнику признавалось уголовно наказуемым невыполнение религиозных обрядов и молитв: «Кто во время месяца Рамадана не будет соблюдать поста или оставит молитву, с того 1000 кари хабцалдику»,что служить доказательством влияния ислама и шариата.

В «Постановлениях» Рустем-хана отсутствуют специальные нормы, квалифицирующие преступления против порядка управления, что объясняется примитивностью административно-политического аппарата того времени. Однако некоторые из них могут быть отнесены к данной сфере.

Так, ложный донос, являющийся преступлением против порядка управления, карался штрафом в сто кари хабцалдику.

В «Постановлениях» определяется: «Когда хозяин сгоревшего, узнав, кем именно был сделан поджог, укажет на другого и будет требовать от него очистительной присяги, то с такого хозяина брать сто кари хабцалдику в общественную пользу».

Хотя здесь речь идет о заведомо ложном обвинении в поджоге, следует полагать, что эта норма действовала и в случае ложного обвинения при совершении других преступлений.

Помимо статей, в своде семь раз повторяется афоризм: «Кто будет беречь рот свой, у того и голова будет цела», – который настойчиво внушал мысль о безропотности и покорности перед властью правителя.

Регламентация уголовно-правовых правоотношений касались в основном регулирования самоуправного захвата имущества (ишкиль). Свод, как уже отмечалось, предусматривал выполнение ряда правил для признания правомерным захвата имущества.

Запрет изъятия имущества без свидетелей придавал этому древнему институту роль важного элемента правового регулирования в кайтагском обществе.

Это давало много поводов к самоуправному изъятию имущества, которое нередко перерастало в откровенный грабеж, что и предопределило последующую отмену данного института.

Особое внимание в своде уделялось обязательствам сторон: «Обязавшийся в чем-либо неминуемо должен исполнить свое обязательство». Неисполнение данного слова влекло за собой обязанность провинившегося возместить материальный ущерб: «Кто согласится выдать дочь свою или родственницу за кого-либо замуж и после того откажется, тот должен уплатить жениху за все издержки его по сватовству вдесятеро».

Предусматривалась процедура изъятия имущества из чужого незаконного владения: «Если кто-либо взятую им на время у кого-нибудь вещь скроет и не будет возвращать, то хозяин оной должен подтвердить показание свое присягою, после которой обвиняемый обязан уплатить за взятую вещь или возвратить ее и, кроме того, взыскивать с него в пользу общества 100 кари хабцалдику».

Использование хабцалдика в общественных отношениях в качестве меры стоимости свидетельствует о неразвитости денежных отношений в Кайтаге в XVII веке.

Семейные отношения складывались таким образом, что мужчина был главой семейства, жена – работницей, в обязанности которой входила вся работа по хозяйству – самая грязная в доме и тяжелая в поле. Если дети лишались родителей, сирот воспитывал тухум. Браки совершались по правилам шариата.

Естественно, нормы шариата свод не стал затрагивать.

В него вошли нормы, регулирующие специфические, не имеющие отношение к шариату правила поведения из местных обычаев: «Если кто-либо увезет женщину и увезенная согласится быть женой увезшего, то таковых сочетать браком», «Когда же увезенная не пожелает вступить с увезшим ее в брак, то ее возвратить родственникам», «Если увезший женщину насильно будет удерживать ее, то убийство его считать безвозмездным». По своду считалось недопустимым нарушение обязательства родителями или родственником по выдаче своей дочери или родственницы замуж за кого-либо, в ином случае они должны были уплатить жениху издержки, связанные со сватовством вдесятеро.

Для суда ежегодно избирались 30 старейшин из наиболее уважаемых и 60 тулгаков, которые исполняли решения суда, включая и смертные приговоры.

Выбор суда – маслиата, осуществлял джамаат. Помимо этого бек должен был каждый год собирать суд.

Свод приписывал беку поступать справедливо и не оставлять безнаказанными лиц, поступающих противозаконно, иначе ему грозило удаление: «Бек должен ежегодно собирать умных людей и по этим постановлениям разбирать тяжущихся и не оставлять без наказания ни вора, ни грабителя».

Свод обязывал селения вступаться друг за друга, если какое-либо из них подвергалось притеснениям со стороны бека.

В судопроизводстве важное значение имели присяга и соприсягательство: «Подозреваемый в воровстве должен очистить себя присягой вместе с семью тусевами» (соприсягателями).

Количество тусевов- – семь было почти везде одинаковым: «Подозреваемому в поджоге дома, складов хлеба и другого чего-нибудь присягу давать с 40 его родственниками».

Присяге придавалось большое значение, поскольку способы узнать правду были ограничены.

Поэтому, если подозреваемый не исполнил присяги надлежащим образом, он считался виновным.

Свод предусматривал определенные требования и в отношении соприсягателей: «Доброго человека не обвинять, если дурной не пожелает принять за него очистительную присягу», и, наоборот, «дурного же обвинять, если добрый откажется принять за него очистительную присягу».

Земля в Кайтаге в зависимости от нахождения в чьем-либо пользовании подразделялась на бекскую, муллы, собственную землю крестьян, общинные земли, сакуфные и казенные.

Беки землей владели наследственно. Земли, которыми пользовались раяты, принадлежали бекам и частично казне.

Это были лучшие земли округа, включавшие приморскую плоскость. «Постановления» содержат много статей, имеющих воспитательное значение.

Прежде всего обращает на себя внимание призыв ко всем кайтагцам, в том числе и бекам: «Смотри, бек, говори правду: муж правдой прославляется, и власть его остается на века…»; «Смотрите, кайтагцы, принимайте правду: правдивое государство прославляется и никогда ни в чем не раскаивается».

Кайтагские джамааты, сохранявшие, относительную самостоятельность, осуществляли внутреннее самоуправление. При этом они руководствовались джамаатскими адатами.

Неоднократное упоминание в «Постановлениях» о необходимости следовать установленным адатам принимает в конце сборника форму обязательного предписания с указанием санкции. Эта норма имеет особое значение, поскольку предусматривала такое наказание, как изгнание из общества.

Основными наказаниями в кайтагском обычном праве XVII века являлись крупные штрафы, разрушение дома в случаях особо тяжких преступлений и изгнание виновного из общества. Других наказаний «Постановления» Рустем-хана не упоминают. Штрафом облагались те, кто не выходил на тревогу вместе с обществом.

Человек или селение, отделившиеся от общества, также подвергались штрафу. Тем самым Судебник подчеркивал важность единства в обществе. Существовала обязанность сел заступаться друг за друга против несправедливых беков, которая также служила сохранению целостности общества.

Степень развития уголовно-правовых понятий в Постановлениях Рустем-хана показывает, что кайтагское обычное право сделало значительный шаг вперед по сравнению с правом патриархально-родового строя. М. М. Ковалевский отмечал, что в эпоху господства родового быта не различали умысел и неосторожность, случайное и преднамеренное убийство, а подстрекательство и покушение оставались без возмездия.

В Судебнике Рустем-хана отчетливо разграничены все эти понятия, а также содержится ряд положений о приготовлении к преступлению, отягчающих и смягчающих вину обстоятельствах, о степени виновности.

Возвращаясь, к историко-правовому анализу свода отметим что; источником судебника является обычное право кайтагов, уже получившее свое развитие в условиях становления феодального общества. Памятник свидетельствует о дальнейшем развитии и укреплении частной собственности; в период принятия судебника, т. е. в XVII веке, в Кайтаге, наряду с сохранением общинной собственности, была частная собственность на пахотные земли, скот, дома.

О росте и укреплении института собственности можно судить по нормам судебника, направленным на усиленную охрану частной собственности;-процесс укрепления частной собственности проходил параллельно с разложением семейной общины на индивидуальные семьи с отдельными хозяйствами.

Появление индивидуальной семьи вело, как видно из свода, к индивидуализации наказания и ослаблению кровнородственной солидарности; -нормы судебника отражают усиление неравноправного социального и имущественного положения членов общества в Кайтаге.

В отдельных нормах открыто провозглашаются привилегии феодальной знати.

В период принятия памятника заметно стремление к укреплению политической власти уцмия как феодального владетеля.

Это вело к изживанию правового партикуляризма, что подтверждается установлением единообразных обычно-правовых норм на территории уцмийства, даже при похишении «когда же увезенная не пожелает вступить с увезшим ее в брак, то ее возвратить родственникам», то есть Постановление Рустем-хана все же допускает возможность криминального похищения и тут же закрепляет такое деяние наказанием «Если увезший женщину будет насильно удерживать ее, то убийство его считать безвозмездным».

Отсутствие в своде Рустем-хана гражданско-правовых норм (купли-продажи, наследования, завещания, дарения и др.) не говорит о том, что они не были известны в Кайтаге.

Все гражданско-правовые отношения регулировались шариатом. В «Постановлениях» Рустем-хана отражены такие уголовно-правовые понятия, как умысел, пособничество, стадии развития преступлений, отягчающие и смягчающие вину обстоятельства.

Перечисленные выше понятия являются категориями, возникающими в условиях классового общества. В Своде Рустем-хана не предусмотрены телесные и членовредительные наказания, лишение свободы и т. д.

Господствующими наказаниями были штрафы и выкупы значительных размеров, применение которых в интересах феодальной знати вело к усугублению неравноправного имущественного положения «Постановления» Рустем-хана подробно регламентируют кровную месть, ишкиль и другие институты патриархально-родовых отношений.

Несмотря на относительно широкое распространение обычаев кровной мести, ишкиля, похищения невест и др., они в Кайтагском обществе XVII века претерпели значительные изменения.