Право народов Дагестана в 1 -ой пол. XIX века.

Переходя к характеристике в самой общей форме правовых отношений в Дагестане, в первой половине

XIX века, следует отметить, что в трудах ряда авторов бездоказательно нормы адата и шариата объявлены «дикими».

Сосуществование адата и шариата – это важнейшая особенность правовой дагестанской практики.

Обычное право касалось многих уголовных, гражданских дел, порядка владения и пользования землей.

По шариату регулировались дела, связанные с религией, наследованием, семейными отношениями и т. д.

С течением времени все эти многочисленные обвинения и кон6тробвинения, большей частью отразившиеся именно в исторических источниках, настолько запутали суть вопроса, что его разрешение превратилось в реальную исследовательскую проблему.

При этом, важно подчеркнуть, что немалую роль в этом сыграли и официальные власти Российской империи как в ходе процесса включения Дагестана в ее состав, так и по его завершению.

Несомненно, сказанное относится к тем, кто предлагал и обосновал или напротив пытался скорректировать решения, принимаемые в правовой сфере.

Одним из первых инициативу проявил генерал А. П. Ермолов, согласно личному указанию, которого были предприняты некоторые усилия по сбору и систематизации норм местного обычного права, доля чего привлекались различные чины военной администрации.

Сменивший его И. Ф. Паскевич, что характерно для него сразу же занял диаметрально противоположную позицию, предлагая введение общеимперского порядка управления и соответствующих ему законов и судов. имя императора Николая 1 в апреле 1830 года.

Но сменивший графа Паскевича в 1831 году барон Розен придерживался иного взгляда, согласно которому было необходимо продолжить сбор местных адатов с тем, чтобы затем установить права, обычаи и законы для каждой кавказской провинции в отдельности.

При создавшейся таким образом ситуации дело, естественно затягивалось, пока наконец, направленный на Кавказ с ревизией сенатор П. В. Ган не создал свой проект административного управления.

В конечном итоге, 10 апреля 1840 г. было издано специальное “Положение”, согласно которому весь Кавказ должен был быть переведен на рельсы имперских гражданских и уголовных законов и судов.

Но это, заранее обреченное на провал, как не имеющее под собой реальной базы, мероприятие, вскоре провалилось, в связи, с чем уже в 1842 году само “Положение” было отменено императором Николаем.

Это послужило причиной того, что администрация вновь обратилась к местному обычному праву и практике его применения, имея целью поиск наиболее эффективного способа интеграции населения региона в систему российской государственности.

Проявивший инициативу, секретарь Канцелярии по управлению мирными горцами подполковник Д. С. Бибиков, в том же 1842 году, последовательно представил на имя генерала Е. А. Головина три доклада, в которых был изложен проект сбора местных адатов.

Этот проект встретил одобрение, в соответствие с чем, тем же Д. С. Бибиковым, в качестве методики была разработана специальная программа.

Со временем в Дагестане этот вопрос, хоть и не столь однозначно был решен имперскими властями в пользу адата, причина чего коренилась, прежде всего, в политике.

Воспринимая шариат как знамя в руках последовательно сменивших друг друга имамов: новая власть, утвердившаяся во всем Дагестане по завершению возлагаемого имамами движения, постаралась насколько возможно, ограничить сферу применения шариата.

Уголовное право.

Уголовные преступления рассматривались в существующих органах правосудия, в союзах сельских обществ – лицами, избранными на аульных и межаульных сходах и составляющими административное и духовное управление, в феодальных владениях – в ханских судах или аульских судах. Процесс начинался по инициативе потерпевшей стороны.

Сам процесс проходил без всяких записей. В качестве доказательств в суде применялись показания свидетелей, клятва на Коране и на священном месте, кладбище, вещественные доказательства.

К присяге суд прибегал, когда свидетелей по делу не оказывалось (тайное похищение, разбой).

Присягали не истец и ответчик, а за них должны были присягать люди, известные своим авторитетом, честностью.

В обычном праве были предусмотрены наказания за преступные деяния. Существовали разнообразные наказания при краже: от возвращения ворованного до убийства воров.

Более жестко подходили к тем, кто совершал кражу мечетского имущества. Бежтинские адаты требовали возмещения стоимости украденного в 12-кратном размере и разрушение дома вора.

Если свидетель давал ложное показание относительно вора, то с того брали 15 овец в виде штрафа.

По обычаю любая вещь, украденная у хана, бека, оплачивалась в 10-кратном размере, причем хан мог убить вора.

Если в союзах сельских общин за убийство применяли одинаковые наказания, то этого нельзя сказать относительно феодальных владений, где при наказании убийцы учитывалось социальное положение правонарушителя.

К беку применялась одна мера наказания, к узденю – другая, а к рабу-третья. Посягнувший на жизнь хана простой человек подвергался смертной казни со всеми участвовавшими.

В Кайтаге уцмий за измену, заговор, оскорбление своего достоинства наказывал выкалыванием глаз, отнятием носа, рук или убийством.

В Табасаране убивали того, кто ранил кого-либо из беков. Если бек убивал своего нукера, то он ничем не наказывался.

Если бекского нукера убивал простой человек, то его предавали смерти. Даже за ослушание бека могли снести саблей голову или забить палками. Эти наказания преследовали цель не только устрашения самого преступника, но и других людей.

Таким образом, система наказаний носила сословный характер.

Небезынтересно отметить тот факт, что в Дагестане не все убийства рассматривались как преступление.

В обычном праве убийство господином своего раба, мужем жены-прелюбодейки, а также побои и насилие феодальных правителей, беков и их ставленников в отношении рядовых членов джамаатов не рассматривались как преступления.

Если женщина убила мужчину, когда тот хотел оскорбить или изнасиловать ее, то по адату они не наказывались, но для подтверждения своего заявления должна была принять присягу с 50 родственниками. Если родственники при похищении невест или девушек убивали похитителя, то кровная месть не возникала.

Существовало также понятие изобличенного прелюбодеяния. Если мужчина и женщина были убиты на месте совершения прелюбодеяния, то кровомщение не бывало. Если же будет убит один из них, то убийца уходил в канлы на всю жизнь.

Обычное право повсеместно в Дагестане признавало кровную месть. При совершении убийства родственники убитого нападали на дом убийцы и разрушали его.

В ряде мест семейству убийцы не разрешали строить на том месте новый дом без разрешения родственников убитого.

Земли, принадлежащие убийце, переходили к джамаату до тех пор, пока родственники убитого не простят убийцу или убьют его.

В других местах адаты запрещали разрушать дом убийцы, а виновных подвергали штрафу.

В адатах есть норма, касающаяся ранений. Человек, нанесший ранение другому человеку, кроме уголовного штрафа, должен был оплатить убытки потерпевшего, в том числе услуги лекаря.

Были свои обычаи относительно защиты чести девушек, замужних и незамужних женщин.

Встречающиеся в историографии утверждения, будто женщина, вышедшая замуж, становилась рабыней мужа и “дом мужа – раскаленная жаровня”, очень далеки от исторической правды.

В Андийских аулах, если кто прикасался к девушке или вдове, то должен был дать ей 12 баранов.

В ауле Батлаич, если кто обнимал незамужнюю женщину или преграждал ей дорогу, то с него взыскивали два быка в пользу жителей аула и одного быка – в пользу родственников женщины. Мужчина, ударивший женщину, платил 15 руб. обществу.

Вообще у горцев поднять руку на женщину считалось постыдным делом, всем миром осуждаемым.

Были и адатные нормы, осуждающие неправильные действия самих горянок.

Если женщины подрались между собой и одна вырвала у другой из головы волосы, то за каждый локон волос взыскивалось по 1 руб. в пользу потерпевшей. За порицание друг друга дурными словами, будь то ссорившиеся мужчины или женщины, с виновного взыскивали 3 рубля. Две дерущиеся женщины платили по одному рублю в пользу аула.

В XVIII – начале XIX вв. существовала своеобразная форма возмещения ущерба самим пострадавшим.

Барамта (ишкиль) – право истца, потерявшего надежду на миролюбивое удовлетворение со стороны ответчика. Речь идет о захвате имущества для принуждения ответчика к удовлетворению имущественных претензий.

Процессуальное право.

Судебный процесс в ханствах и союзах сельских обществ имел отличительные моменты.

В союзах сельских обществ судебные дела разбирались на сходах аула, на собраниях союза аулов, сельскими старшинами и кадиями.

Не было четкого разграничения между гражданско-процессуальным и уголовно-процессуальным правом.

Была одна форма процесса – состязательная. Предварительного следствия не проводилось.

Суд начинался с предъявления доказательств с обоснованием своих требований.

Решающее значение придавалось признание обвиняемого или ответчика. В процессе допускалось примирение сторон как по гражданским, так и по уголовным делам.

При отсутствии достаточного количества свидетелей в качестве доказательства применялась присяга. Сам процесс суда проходил устно, записей не велось.

Каких-либо сроков исковой давности регламентировано не было.

Обычно за исполнением решений суда следили должностные лица сельского схода. Меры, принимаемые к нарушителям в союзах сельских обществ, имели менее жестокие, более гуманистический характер.

Ни до, ни в ходе разбирательства дела пытки с целью заставить провинившегося дать правдивые показания не применялись. Но обыски в домах подозреваемых в совершении того или иного преступления, особенно кражи имущества и скота, проводились сельским старшиной и кадием.

В ханствах процессуальное право имело свои особенности. Рассмотрение гражданских и уголовных дел не различалось. Власть хана часто не пользовалась поддержкой мусульманского духовенства. При разборе дела ханом принятое решение подлежало немедленному и беспрекословному исполнению.

При разборе дел ханы руководствовались больше всего – так называемым ханским правом, точнее сказать, произволом. Размер штрафов зависел не только от тяжести проступка, а главном образом от желания хана.

По сравнению с решениями судов в союзах сельских обществ в ханствах принимаемые решения отличались большей жестокостью и применением пыток в ходе разбирательства дел.

Суд по адату осуществлялся старшинами того села, к которому принадлежали тяжущиеся, как правило старшины имелись в каждом селе.

Рассмотрение дел и жалоб производилось публично и гласно на открытой площади близ мечети, и только в некоторых наиболее селах, имелись предназначенные для этих целей специальные помещения, именуемые “диван-хана”.

Каждое утро, исключая пятницу, старшины должны были собираться в предусмотренное для них место, куда стекались и все тяжущиеся, и те, кто в силу каких-либо иных причин в этом имел необходимость.

Решения принимались старшинами большинством голосов, считались окончательными и немедленно приводились в исполнение, но только в тех случаях, когда рассматриваемое дело являлось простым и типичным, а принятое по нему решение – очевидным как для самих тяжущихся, так и для общества в целом.

А в иных случаях, когда речь шла о деле чрезвычайной важности или сложности, в первую очередь благодаря своей нетьипичности, тяжущиеся могли обращаться к старшинам сел, традиционно считавшихся справедливыми и даже непогрешимыми.

Доказательства подразделялись на три типа: причем они в равной мере служили истцу дли обоснования своего иска, и ответчику для оправдания.

К доказательству первого типа относилось собственное признание ответчика, сделанное без принуждения. При этом признания несовершеннолетних, а также недееспособных по причинам психического характера не принимались во внимание.

Ко второму типу доказательств, признаваемых в качестве несомненных, принадлежало поличное, под которым понимались следы на оружии, на одежде, найденный у обвиняемого любой предмет из дома, где была совершена кража, или принадлежащий убитому, если убийство было совершено в безлюдном месте, а предмет находился или мог находиться вместе с убитым.

К третьему типу доказательств относились показания свидетелей, которых должно было быть не менее двух, при этром они должны были быть свободного происхождения, мужского пола, совершеннолетними и в здравом рассудке.

Свидетельские показания лиц, принадлежащих к общению истца имели преимущество перед такими же показаниями жителей иных сел.

Число соприсягателей назначаемых для оправдания или обвинения подозреваемого колебалось от одного до пятидесяти человек. Причем для типичных казусов оно было заранее определено и зависело от конкретной общины.

Так наибольшее число соприсягателей предусматривалось для казусов, влекущих за собой кровомщение, тогда как в делах, связанных с нанесением телесных повреждений, требовалась лишь половина, от числа соприсягателей, необходимых в деле об убийстве.

В делах, связанных с нанесением материального ущерба, число соприсягателей колебалось в зависимости от стоимости вмененного иска. Количество лиц, которые могли быть объединены в одном обвинении по подозрению, как правило, было ограничено.

Однако, в большинстве местностей Дагестана, особенно когда речь шла об убийстве, обвиненным по подозрению мог быть только один человек.

Обвиненный по подозрению посредством присяги, имел тем не менее определенные послабления, в частности избавлен от выплаты штрафа по возвращении истцу, суммы нанесенного им ущерба, в случае же обнаружения действительного виновника, он вообще освобождался от взыскания, или мог потребовать вернуть взысканное назад.

Присяга, к которой прибегали в Дагестане повсеместно и ответчики, и истцы, а также присягавшие с теми и другими, была двух видов: именем Бога и так называемая “Хатун-Таллах или Кебин-Таллах”, что дает возможность в очередной раз, причем очень наглядно, соотнести адат и шариат в системе дагестанского права.

С включением Дагестана в состав русского государства началась более чем вековая полоса параллельного действия дагестанской правовой системы с имперским правом, о чем разговор в следующей лекции.

Гражданское право.

Для регулирования широкого круга вопросов, связанных с жизнью и бытом населения, существовали довольно устойчивые адатные нормы.

Важнейшим из них являлось право собственности на землю и регулирование земельно-правовых вопросов. Адат и шариат признавали наличие множества форм земельной собственности: частно-крестьянской (мюльки), общинной (джамаатская), мечетской и феодальной. В ряде мест была межаульная собственность на пастбищные горы. В Дагестане сложился устойчивый политико-правовой, историко-юридический механизм регулирования земельно-правовых отношений в союзах сельских обществ.

Крестьянские мюльки, признавались собственностью с правом продажи, завещания, передачи. Но адат разрешал свободную продажу земли лишь внутри своего аула. При продаже мюлька в другой аул его хозяин подвергался штрафу и мюльк возвращался обратно. Сделки о продаже земли большей частью составлялись в устной форме, в присутствии свидетелей из “лучших людей”. Иногда оформлялся акт о продаже земли в письменной форме, заверенный подписями или различными знаками и символами (приложение пальцев и др.).

Правовой статус общинных земель был следующим. Общинные земли, состоящие из пастбищ, лесов, водоемов как объектов права находились во владении и распоряжении коллективного субъекта – сельских джамаатов. Без разрешения сельского схода общинные земли не могли быть отданы в аренду другим аулам. Для сдачи общинных земель в аренду требовалось согласие двух третей схода. Арендная плата использовалась для постройки дорог, оказания помощи бедным и т. д.

Существовал ряд обычно-правовых норм, направленных на охрану общинных земель и лесов. Косить сено на общинных землях аульчанам запрещалось без разрешения схода. В противном случае виновный подвергался штрафу. В Дидойском обществе с виновного брали мерку хлеба в пользу аула. Более строгий адат существовал у андийцев. За самовольное действие виновный должен был дать быка или 6 мер хлеба в пользу аула. В адатах были нормы, направленные на охрану окружающей среды, против экологических правонарушений. С того, кто срубит молодое дерево, брали три овцы, верх дерева – одну овцу, ореховое дерево – одну корову в пользу аула.

Устное дарственное завещание – главный источник формирования мечетской земельной собственности. Мечетские земли не могли быть проданы. Ни хан, ни сельский сход не могли распоряжаться мечетскими землями, которые сдавались в аренду нуждающимся аульчанам, доходы поступали в мечеть и использовались и в благотворительных целях.

Обычно-правовые нормы регулировали имущественные отношения в аулах. Была определенная система договоров, связанных с недвижимым и движимым имуществом. Гражданские дела решала сельская администрация на основе адатов. Но спорные вопросы внутри аулов и нередко между разными аулами решал третейский суд без участия сельской администрации. Обсуждение вопросов часто завершалось перемирием сторон (маслаатом), рукобитием спорящих сторон, или достигнутое согласие записывалось в книгу, где подписывались лица, принявшие участие при разрешении спора.

В адатах были нормы, регулирующие общественное поведение и быт горцев. Этим объясняется во многом устойчивый правопорядок в аулах. Предметом особой заботы было содержание в исправности дорог, мостов, источников воды. Аульчане были обязаны по зову чаушей выходить на общественные работы. В Дидойском обществе с уклоняющихся от этих работ взыскивали штраф по 28 копеек за каждый день. В Табасаране был адат, по которому наказывали тех, кто своими действиями, особенно в ночное время, нарушал спокойствие аульчан. Им объявляли публичный выговор или наказывали палочными ударами.

Внутри аула был своего рода “кодекс чести”, нарушение которого приводило к общественному презрению, более того, к бойкоту, которого горцы боялись больше всего. Горцы высоко ставили общественное мнение. К неисправимым правонарушителям внутриаульных порядков применялись и такие жесткие меры, как изгнание из аула на время или навсегда, запрет участвовать на свадьбах, похоронах, лишение права погребения по шариату. В аулах были хорошие традиции – уважение к старшим, милосердие к слабым, больным. Воля родителей для детей была священным делом. Горский намус требовал от мужчин уважения к хранительнице очага, матери детей, непременного сдерживания данного слова, не говорить с человеком грубо, ставить совесть выше всякой выгоды, говорить правду. В аулах воровство было редким явлением. Во многих аулах не были известны замки. Были аулы, где ворам запрещали в течение года брить голову или сажали их на осла лицом к хвосту и возили по аулу.