Гражданско-правовые отношения.

Как видим в Дагестане законодатель, не полагается на изначально присущее человеку чувство некой пропорциональности, позволяющее ему строить

свое поведение в отношениях с себе подобными сообразно с принципом эквивалентности.

Он предпочел посредством формирования казуистических норм обратить сам данный принцип, в фундамент для этической нормы, выражающейся в форме требования законности и справедливости.

При этом, объективизм сводился к тому, что сам процесс привязывался к легко наблюдаемым и для конфликтных ситуаций типичным и конкретным событиям, фактам с юридической подоплекой.

Согласно источникам, в Дагестане к ХVII-ХVIII вв. сложился устойчивый политико-правовой, историко-юридический механизм регулирования земельно-правовых отношений в союзах сельских обществ. Крестьянские земельные наделы (мюльки), состоящие из пахотных и покосных участков, признавались собственностью с правом продажи, завещания, передачи. Однако адат разрешал свободную продажу земли лишь внутри своего аула. При продаже мюлька в другой аул его хозяин подвергался штрафу, а мюльк возвращался обратно.

В гражданском праве Дагестана одним из важнейших был вопрос о праве собственности на землю. Адат и шариат признавали наличие различных форм земельной собственности: крестьянской, общинной, мечетской и феодальной. В ряде мест была межобщинная собственность на пастбищные горы.

Сложившимися к XVIII в. видами земельной собственности как уже отмечалось, являлись: феодальная, крестьянская, общинная и мечетская (вакф). Полной правоспособностью обладали феодалы, тухумы, сельский сход, крестьянские дворы в союзах сельских общин. Обычное право признавало за ними право продажи, передачи по наследству, дарения, завещания.

Содержание норм обычного права в сфере гражданского права обусловлено совокупностью действия многих внешних и внутренних факторов, которые не могут быть сведены лишь к неопределенному понятию "адат".

Юридические формы обладания какими-то объектами возникают именно в видах определения прав претендентов по какому-либо признаку, например, по началу приоритета захвата.

При распределении прав на обладание землей между лицами, обрабатывающими своим трудом ее участки, при их конфликтах из-за малоземелья пришлось бы прибегнуть к тому же принципу или создать особые формы общего обладания, при которых был бы возможен для всех желающих доступ к обработке и пользованию землей.

Несомненно, что представления горцев о формах общего владения были не так уж чисты и определенны, как полагают защитники позиции общинного землевладения.

Оценивая его идеалистически, некоторые исследователи, как правило, имеют в виду кажущуюся справедливость и отдельные подробности раздела земли, выражающиеся в точном равнении ее качеств, долей, кусков, клиньев и т. д.

Все свойства оценки раздела – результат опасения каждого домохозяина быть обделенным и неспособным возвыситься до действительно общего обладания, при котором больше заботятся о доходности земли и о справедливости распределения продукта, чем о равенстве обладания объектом.

У горцев часто практиковалась система строго отграниченного от соседей и посторонних лиц обладания.

При этом джамаат устанавливал сервитутные и соседские права, существовавшие и при частной собственности (право проезда, прогона скота к водопою; право рубки ветвей, спускающихся на сторону соседа), и допускал ряд договорных обязательств.

Господство трудового начала и игнорирование форм обладания, устанавливаемых официальным правом, иногда проявлялось в непризнании горцами права частного обладания на объекты, к которым так или иначе не был приложен труд обладателя и поэтому воспринимались ничьими (например, лес, невозделанные луга и пастбища, воды).

Только объекты труда, добытые на «божьих землях», считались неприкосновенной собственностью (стога скошенного сена, нарубленный лес, пойманная в капкан или силки дичь и т. д.).

Такое воззрение было обусловлено, с одной стороны, старыми привычками к обширным пустым и никем не занятым землям, с другой – крайней обделенностью в то время лесом, лугами и другими угодьями. Обычное право, с этой точки зрения, ничем не отличается от права и древних, и современных народов.

Земельные отношения у народов Дагестана отличались большей сложностью, что было обусловлено рядом исторических, географических и иных факторов.

Самыми крупными землевладельцами были феодальные правители, которые сосредоточили в своих руках все категории земельных угодий, в том числе и захваченные ими у сельских общин.

Наиболее крупным собственником среди дагестанских правителей был шамхал. Во владении шамхалов находилась вся Прикаспийская равнина и часть предгорья Дагестана.

Согласно источникам конца XVI в., «лучшие угодья, пашни и сенокосы и рыбные ловли» шамхала находились «на реке Койсу на устье у моря».

Здесь же упоминается о наличии «Шевкаловых земель», «Шевкаловых лучших мест» в «Казы-Кумуках». У шамхалов около Тарков было 300 дворов «пашенных людей». Это указывает на то обстоятельство, что на равнине шамхал засевал большие площади земли. Для уборки урожая сюда приезжали «воинские люди», которые, закопав хлеб «по ямам и по горам», уезжали обратно «к Шевкалу в горы».

Аварский хан имел земли вокруг Хунзаха и в селениях Цалкита, Местерух, Куаниб; сады в Голотле, Хинибе; пастбища на территории Каратинского, Гидатлинского.

Согласно источникам, кайтагские уцмии владели населенными и ненаселенными землями, переходившими к ним по наследству, и были полновластными господами в отношении подчиненных им раят. В Табасаране «некоторые имения не подлежали разделу и наследованию кем-либо, а составляли преимущества главы народа, и доходы с них поступали в пользу того, кто делался майсумом.

Уцмии и майсумы владели не только землями, которые они получали как феодальные правители, но и другими угодьями, составлявшими их личные домены.

В изучаемое время образовался ряд новых феодальных владений – как следствие укрепления частнофеодальной собственности на землю и сепаратистской политики удельных владетелей, закреплявших за собой земельные угодья подвластной им территории.

Это был дальнейший этап развития земельных отношений, вызванный ростом крупного феодального землевладения, экономического и политического укрепления власти отдельных феодалов.

В результате в Дагестане появились новые самостоятельные землевладельцы.

Населенные пункты и земли в Кайтаге доставались бекам только по наследству.

Одним из видов феодального землевладения являлось условное, образовавшееся в результате раздачи феодальными правителями части своих земель тем или иным лицам за несение службы и выполнение различных поручений.

Феодальное служебное держание земель в Дагестане по своей сущности было владением им типа восточного титула.

В зависимости о того, кто по своему социальному положению (бек, чанка, сала-уздень, нукер, уздень) являлся получателем условного держания, возникали различные его формы, из которых в Дагестане имело место крупное и мелкое, наследственное и пожизненное, а также временное служебное держание.

В отличие от наследственных беков, условные владетели не имели права продавать земли и переселять феодально-зависимых крестьян.

Условное землевладение имело тенденцию к постепенному переходу в частное, что являлось важнейшим процессом в углублении феодальных отношений.

Феодальным по сущности землевладением была земельная собственность наследственных кадиев, шейхов, сеидов, высших должностных лиц и феодализирующейся знати союзов сельских общин Дагестана, которые имели большие земельные владения, скот и другое богатство.

Отсутствие такого деления ответственности объясняется общинным характером жизни населения, в том числе и в Дагестане, а отнюдь не не­способностью провести столь тонкие юридические различия. В общинной модели жизнеустройства, а именно в сельских обществах Дагестана, предпочтение отдавалось единственному типу обязательств – перед джамаатом.

Неисполнение их по договорам представляло в той или иной степени причинение ущерба обществу и поэтому требовало определенного наказания, которое носило скорее социальный, нежели экономичес­кий характер.

Изучение договорных отношений в сельских обще­ствах на протяжении длительного времени было затруднено в связи с грубыми ошибками, допущенными авторами – эволюциониста­ми конца XIX в.

По их мнению, обязанности человека вытекали главным образом из его социального положения, а не были обусловлены его волей. Развитие теории позволило, однако, до­казать наличие договорных отношений в традиционных обще­ствах.

Основываясь главным образом на результатах исследования по Дагестану, мы можем утверждать, что договорные отношения, основанные на свободном волеизъявлении субъектов, не только суще­ствовали но были широко распространены при общинном жизнеустройстве.

Под­тверждением этому, является практика многих горских джамаатов, где и сегодня в некоторых случаях заключаются договоры в основном обменного характера

Понятно, что в горских обществах понятия «обя­занность», «индивидуальная свобода сторон» и «сфера договор­ных отношений» менее ярко выражены, нежели в современных обществах.

Понятие обязанности ограничивалось двумя основными принципами обычного права: обладанием каким-либо статусом и взаимностью прав и обязанностей. Договор по адатам – это договоренность, заключаемая путем передачи вещи и обмена словами.

Различая консенсуальный и реальный договоры, адатное право выявляет здесь три фундаментальных отношения: чело­век-человек, человек-вещь, человек-бог (два первых отно­шения могут быть подкреплены клятвой, обрядом вступления во владение).

В Дагестане известны дого­воры: о совместном труде (гвай, по Агларову. – М. А.); о купле-продаже и другие, которые можно свести к семейным, общественным (договоры о воспитании, именуемые С. Ш Гаджиевой как и дру­гими исследователями, «аталычеством», игравшим большую роль в упрочении межсемейных, международных связей); об эксплуатации средств производства (пользова­ние, обмен); обработке земли; обмене имуществом.

Есть еще один вид договора, который относится в основном к чрезвычайным ситуациям (например, похороны, когда ищут скотину на убой для поминальных целей). При заключении устного договора присутствуют свидетели и один из них (как правило, дальний родственник субъекта заинтересованной стороны) выступает гарантом – нугIчи..

При неисполнении одной из сто­рон договорных обязательств принудительное их осуществление обеспечивалось путем исполь­зования гарантий. В адатах различие между общественной взаимопомощью и юридической солидарностью было весьма условным.

Отношения взаимопомощи являлись следствием родственных или соседских связей. Гарантии могли быть реальными или личными, которые можно выделить в ряде ситуаций.

Чаще личная гарантия заключалась в том, что третье лицо (уважаемый человек, старейшина) обязывалось употребить свое влияние на заемщика с тем, чтобы он исполнил свои обязательства. Реальные гарантии в адатах выде­лить более сложно. Например, калым, передаваемый семьей жениха семье его будущей супруги, может толковаться как гарантия прочности супружеского, родового, племенного союза.

Договоры по адату заключались в устной и редко в письменной форме. оговоры заключались, как правило, в присутствии уполномоченного лица (кадия и дибира).

Никаких письменных записей не велось в случае спора сторон относительно выполнения договорных обязательств и если соглашения не было достигнуто путем примирения, подлежали применению общие принципы правовых санкций адата. Кроме того, потерпевшая сторона получала даже моральное право обращения в шариатский суд.

Заключаемые «по собственному условию» договоры изменялись очень редко. Общий характер договорных отношений был обусловлен ясностью предмета договора, известностью договаривающихся субъектов и их статуса. Упоминание об условиях исполнения договоров выводит на проблему юридической ответственности их сторон.

В шариате много сказано о торговле, торговых сделках, о купле-продаже.

При этом особое внимание обращается на совершеннолетие вступающих в сделку сторон, на наличие у них законного права собственности на продаваемые предметы и права распоряжения ими.

Высказывается также требование, чтобы продающий заранее назвал недостатки, имеющиеся в предлагаемом им товаре. Если же недостаток или повреждение будут сокрыты, но затем обнаружены и доказаны человеком, купившим товар, то заключенную ранее торговую сделку дозволяется расторгнуть. Торговые сделки рекомендуется совершать в присутствии свидетелей. При этом желательно, чтобы каждая из вступающих в сделку сторон имела своих свидетелей.

Рассматривая семейное и наследственное право народов Даге­стана, М. М. Ковалевский, прежде всего, подчеркивал, что оно регулировалось больше письменным законом (шариатом), чем обычаем (адатом). Характер брачного союза и способ его заключения, личные и имущественные отношения супругов, раз­вод, взаимные отношения родителей и детей, опека, наследо­вание и порядок раздела наследства – все это определялось в Дагестане, в отличие от других районов Северного Кавказа, нормами шариата. М. М. Ковалевский указывает, что дагестанская семья является «полигамической более в теории, чем на практике», поскольку на Востоке во всех общест­вах, живущих в условиях натурального хозяйства, многоженст­во есть роскошь, доступная немногим. В Даге­стане, по данным М. М. Ковалевского, мужчина редко имел бо­лее двух жен, хотя по шариату можно было иметь и четырех. Однако он ни разу не упомянул о дагестанских феодалах, среди которых эта форма брака имела самое широ­кое распространение.

В Дагестане в случае намерения мусульманина жениться на иноверке, представительница женского пола, выходящая замуж за мусульманина, обязана принять ислам. Мусульманка же с точки зрения шариата, обязана состоять в браке, но при этом имеет право выходить замуж только за мусульманина.

Шариат рекомендует браки между лицами, имеющими примерно равное имущественное положение, причем признает существование в обществе лишь двух сословий: а) лиц свободных, без деления их на простых людей и на имеющих наследственные привилегии аристократов; б) рабов. Последние, т. е. рабы-мужчины, имеют право на узаконенную шариатом семью, но законными считаются лишь те браки, которые заключены между лицами, уже находившимися к тому времени в рабстве.

Брачное право, существовавшее в Дагестане в XVI-XVII вв., в общих чертах известно по достоверным письменным источникам. Рабы и рабыни в Дагестане имели законных детей.

Так, в первой половине XVI в. шамхальская рабыня Назук, жившая в Казикумухе, имела четырёх сыновей. Следовательно, в отношении рабов брачное право, действовавшее в Дагестане в XVI-XVII вв. исходило, по своей сути из норм шариата.

Другим моментом в брачном праве, существовавшем на территории Дагестана в XVII веке и, видимо, ранее, но при этом не имевшем исходных корней в шариате, являются юридические положения, посвященные супружеским связям между аристократами и простыми свободными людьми, к прмеру термин чанка определяет – сын хана от неравного брака.

По адатам неполноправие женщины начина­лось уже с ее вступления в брак.

По обычаю гипогамии (брак с лицом более низкого статуса) у многих народов Кавказа женщине не полагалось вступать в брак с вышестоящим по статусу мужчиной, иначе потомство считалось неполноценным. За женщи­ну в обязательном порядке вносился брачный вы­куп, который поступал родителям и ближайшей родне или опекунам невесты. Повсеместно существовал и встречный платеж – приданое.

Практика брачного выкупа повлекла за собой многочисленные последствия. Если родители при выборе невесты еще могли посчитаться с желанием юноши, то с желанием девушки, как правило, не считались. Существовали и другие из­держки брачного выкупа: богатые старики жени­лись на молодых девушках или за малолетнего сына брали взрослую девушку, чтобы в доме бы­ла работница.

Прибегали и к многоженству, глав­ным образом при нетрудоспособности или без­детности жены.

Шариат, несмотря на свою генетическую близость к арабским адатам, представляет собой своего рода мононорматику, поскольку содер­жит не всегда расчлененные правовые нормы, отражающие нравственные максимы и этические предписания. Это сделало его всепроникающим поведенческим кодексом..

Переплетение же в его сфере действия норм адатов, шариа­та и российских законов расширило практику та­кой компромиссной формы, как маслиат – миро­вой сделки, соглашения между сторонами.

У части народов Дагестана шариат несколько улучшил положение женщины при разводе. Упорядочение и расширение имущественных прав женщины почти повсеместно ограничило бракоразводный произвол мужчины. Следовательно, и здесь шари­ат, не ставя мужчину и женщину в равное положение, до некоторой степени нивелировал правовое неравенство полов.

Итак, брачное право в Дагестане XVII-XVIII вв. в реальной жизни представляло собой смешение шариата с адатами.

Последние практиковались в первую очередь тогда, когда дело касалось представителей дагестанской аристократии, в том числе и той её части, которая выводила свою генеалогию от родственников пророка, распространявшего ислам в Дагестане.

***

Копия³, рука А. Каяева (РФ. ДНЦ РАН, ф. 25, оп. 4, л. 51). Написан данный документ, как можно понять, Мухаммедом Убринским, а потому его следует датировать началом XVIII в.