Маслаат или медиаторский суд

Внутри тухумов, как впрочем, и классических родов, обязанность миротворческой и судебной власти лежала либо на наиболее авторитетном представителе того же тухума, что и тяжущиеся, то есть его главе, либо на совете старейшин, состоящем сразу из нескольких наиболее уважаемых членов тухума.

Причем, надо отметить, что в Дагестане, в большинстве случаев, как свидетельствуют источники, эта обязанность лежала все же на совете старейшин, а не на главе тухума, который преимущественно исполнял представительские функции. О подобных тяжбах и способах их разрешения, впрочем мало что известно, так как система формирования правовых норм, в том виде, в каком она сохранилась в дошедших до нас источниках, основывалась на правовых взаимоотношениях между тухумами, а не теми, что существовали внутри них. Каждый отдельный член тухума представлял собой физическое, но отнюдь не юридическое лицо, и соответственно не являлся субъектом правовых взаимоотношений, оставаясь всего лишь членом своего тухума. Именно тухум давал ему необходимую защиту, и таким образом сила тухума являлась и его силой.

Индивид, оказавшийся вне того или иного тухума, оказывался и вне сферы действия правовых норм, царивших в общине, соответственно «чужой» мог получить правовую защиту, только в том случае, если был принят в тухум в качестве его члена, или хотя бы в качестве гостя, временно взят под опеку.

Конфликты внутри общины, в этом случае, превращались в конфликты между тухумами, а внутри союзов общин, между общинами, но никак не между отдельными индивидуумами. В судебных процессах, в качестве юридических сторон соответственно выступали не отдельные лица, а целые тухумы или общины. И в этом случае уместно задаться вопросом, каким образом, при почти неинституциализированной центральной власти, мог осуществляться судебный процесс?

Ответ на него, по нашему мнению, следует искать в ярко выраженном стремлении человека к формированию правовых норм, причина чего кроется в самой его природе, а именно: в биологически заложенном стремлении выжить, непреложной стороной чего является его всечасная готовность к возмездию. Для того, чтобы выжить в т ой или иной ситуации, человеку приходилось как получать, так и наносить удары, соответственно самооборона и жажда мести не только произрастает из одной почвы, но и имеют одни и те же корни.

Надо думать именно из готовности человека к возмездию и родилась сама идея кровной мести. Тот род, а в нашем конкретном случае тухум, который испытывал на себе оскорбление, выраженное, к примеру, в форме убийства одного из своих членов представителями другого тухума, отвечал напавшим мщением, нанося им ответный адекватный, а в еще более ранние времена превышающий принцип адекватности, удар. Подобная форма возмездия могла привести, и нередко приводила, к возникновению вражды между тухумами, выражавшейся в целой серии актов мщения, иначе говоря, к открытой войне между ними,

При этом следует иметь в виду, что естественно-географический фактор, и прежде всего среда обитания, на начальных этапах формирования правовых норм играл весьма значительную роль, не утрачивая ее полностью в дальнейшем.

Так в районах с богатыми жизненными возможностями и невысокой плотностью населения, чего нельзя сказать о Дагестане, борьба за существование, носила относительно мягкий характер. В таких условиях люди, как правило, были более миролюбивы по отношению друг к другу, и идеальным считался, пожалуй, человек с относительно пассивным типом темперамента, если к т ому же способы добывания пропитания не были сопряжены с опасностью для жизни. Но в регионах, где между племенами шла непрерывная и напряженная война за обладание источниками существования, как это имело место в горных районах Кавказа отношения между людьми отличались естественной жестокостью. Здесь борьба за существование была сопряжена с большой затратой жизненной энергии и в ходе, нередко приходилось расплачиваться собственной жизнью. В подобных условиях, за человеческий идеал принимался дерзкий, бесстрашный и жестокий воин. Такой тип, или идеал личности характерен вообще для горцев, однако, следует признать, что основополагающим фактором его формирования, является все-таки не сугубо физико-географический, а сопряженный с ним чрезвычайно осложненный фактор физического выживания. Неслучайно, поэтому, что кровная месть, в таких условиях становилась атрибутом непримиримости, а правовые нормы все более и более ожесточались, что впрочем, характерно и для столь далеко отстоящих от Кавказа в географическом и этническом плане, северогерманских племен, населявших Скандинавский полуостров, или арабских племенных групп, обитавших в зоне пустынь.

Не вызывает сомнения, что уже сама возможность подвергнуться кровной мести, и вызвать неизменно следовавшую за ней межтухумную вражду, оказывало серьезное давление на членов различных тухумов в плане их стремления к миру. В противном случае никогда заранее нельзя было предвидеть, во что может вылиться такая вражда, так как нередко случалось, что враждующие между собой тухумы могли уничтожить друг друга до последнего человека.

В подобной ситуации уже вся сельская община, беспокоенная возможностью ее ослабления в результате сокращения числа своих боеспособных членов, начинала проявлять заинтересованность в прекращении вражды и установлении мира между входившими в нее тухумами. Был и другой способ утверждения нового адата: на собрании представителей двух или нескольких аулов по вопросам, касающихся всех. Третейство, мировой суд посредников исстари являлось главным органом образования адатов кавказских горцев. Мировое разбирательство дел служило преобладающим источником адатов. Для рассмотрения дел особой важности или при явно неудовлетворительном их решении в Дагестане прибегали к знатокам, приобретшим известность своей непогрешимостью, ученостью и набожностью. Постановленное ими решение называется маслиатом. маслиат, повторенный потом в других подобных же случаях, присоединялся к общей массе народных обычаев и окончательно обращается в адат. «У всех кавказских горцев маслиат, как «мировая сделка, соглашение», в случаях, не решаемых существующим адатом, является первичной стадией в процессе образования адатов».. В этом отношении маслиат (мир, мировая сделка) и разбирательство дел по маслиату пользуется у горцев таким же правом, как и адат. Процессуальные обычаи дагестанских горцев требуют, чтобы к разбирательству дел по адату суд приступал только после «совета помириться» (маслиата). Путем маслиатского разбирательства разрешались у горцев не только тяжбы и споры между отдельными лицами, но и враждебные столкновения общин и целых племен.

Отражением этой ситуации являются, к примеру, следующие типичные для Дагестана правовые нормы: «- Кто не постарается примирить ссорящихся, а напротив, сам примет чью-нибудь сторону, с того взыскивать штраф сто кари хабцалдику.»

Кто же, в конечном счете, устанавливал эти и подобные правовые нормы?

В Дагестане, повсеместно, эта прерогатива принадлежала Народному Собранию, будь то общины, союзы общин и т. д. Характерно, что даже во владениях, предусмотренные штрафы поступали не в пользу владетеля, а в пользу тех или иных общин, и в исключительных случаях в пользу опять таки общины владетеля, как о том, к примеру, свидетельствует Кодекс Умма-хана Аварского), где речь идет об общине села Хунзах.

Народное собрание имело все основания своими советами способствовать переговорам между враждующими тухумами, а на более высоком уровне между враждующими общинами, чтобы сохранить жизни боеспособных своих членов. Именно из таких советов о примирении и, связанных с ними переговоров и родилось примирительное право, которое, как мы считаем, изначально не являлось ни уголовным, ни гражданским, а представляло собой своеобразное договорное право, основой которого служил договор о мире, на который, под воздействием всевозможных обстоятельств и общественного давления, соглашались обе враждующие стороны. Со временем такие договоры в виду повторений ситуаций однородного характера, постепенно перерастали в правила, а те в правовые нормы, в соответствии с которыми все больше возрастала сумма штрафов, которую совершившая нападение сторона, была обязана заплатить пострадавшей стороне, чтобы добиться примирения. И здесь надо подчеркнуть, что вопрос о платежеспособности вынужденной платить штраф стороны, как таковой, даже не ставился. На этой стадии развития права, тухум принимал решение о заключении мира и следовательно обязан был изыскать средства для его выплаты. Этот факт в дальнейшем приобрел большое значение, способствуя тому, что договор о примирении между тухумами стал развиваться по направлению дифференциации, приобретая постепенно уголовно-правовой и соответственно гражданско-правовой характер. Прежде, всякое оскорбление со стороны иного тухума действием, которое могло квалифицироваться противной стороной, в качестве действия способного привести к кровной мести, рассматривалось исключительно как повод к конфликту.

Границ в этом случае между различными по характеру видами преступлений просто не существовало. Не существовали и понятия «мотив преступления», а следовательно не имело значения, к примеру, наступила ли смерть в результате злого умысла, или причиной ее оказался несчастный случай, мало того, нередко даже игнорировалось различие между убийством по неосторожности и обычным нарушением договора о купле-продаже, и т. п. Однако, правила примирения, как отмечалось, все же приобретали все более дифференцированный характер, прежде всего за счет разрешения спорных вопросов в сфере истребования движимого имущества собственником из чужого незаконного владения, т. е. в той сфере, где происходило сталкивание интересов скорее отдельных лиц, и только опосредованно тухумов.

Примером чему может служить, существовавшее повсеместно в Дагестане правило, согласно которому: «Всякий хозяин, где бы ни отыскал пропавшую у него лошадь или скотину, имеет полное право взять ее тотчас же, если докажет, каким бы то ни было способом, свое право на нее. При этом, если уворованная скотина перешла уже несколько рук, он выдает тому, от которого отбирает, письменное удостоверение за подписью сельского муллы, или кадия, или другого начальства. (Это удостоверение) предъявляется получившим его тому, от которого он приобрел украденную скотину, причем продавший обязан удовлетворить предъявителя этой бумаги и в свою очередь может требовать удовлетворения от того, у кого приобрел эту же скотину. Таким образом, доходит, наконец, до вора, который и уплачивает как за украденное, так и издержки на его разыскание».

На основе подобных и множества других более сложных конфликтных ситуаций самого разного характера, далеко выходящих за пределы круга, ограниченного «оскорбления действием» и возникла целая система правовых норм.

Естественно, она продолжала совершенствоваться от поколения к поколению, первоначально в традиционной устной форме, а затем фиксироваться в письменной форме, пока, наконец, не была закреплена в законодательстве в форме декларации со стороны соответствующей компетентной инстанции, имевшей право вмешиваться в процесс его применения посредством необходимых санкций.

Одной из наиболее суровых и вместе с тем действенных санкций было изгнание из общества. Эта санкция применялась, в большинстве случаев, в отношении убийц с определением срока изгнания, и в отношении лиц, совершивших преступления против общественной морали безусловно и пожизненно.

Так: «- За разрушение могилы и похищение с покойника вещей виновный убивается обществом; если же преступник успеет скрыться, то он в продолжении всей жизни не смеет показаться в селении под страхом быть убитым, дом его разрушается, а скот и прочее имущеситво разграбляют обществом». Более того дальше читаем «изобличенные в сводничестве и содержании развратного поведения женщин изгоняются из селения, все имущество их разграбляется, а местная власть наказывает их по своему усмотрению». Изгнанию могли быть подвергнуты и рецидивисты, однако, в отношении них, как правило, действовала норма, согласно которой сами родственники рецидивиста, под страхом коллективной ответственности должны были убить его. Так в постановлениях Кайтагского уцмия Рустем-хана читаем: «- Если кто-либо заметит своего родственника в дурных поступках, то родственники должны убить его в противном случае обязаны отвечать за все противозаконные его поступки д урному человеку не оказывать помощи; кто окажет дурному человеку помощь, с того брать тысячу кари хабцалдику».

За убийство такого вора дият не взыскивается. убьют, то старейшины воеводства должны им предложить: « Вы убейте его, если же убить не хотите, но возместите весь ущерб, который он причинил; если же у вас нет достояния для возмещения, тогда идите прочь от нас за вором, оставьте наш край, мы не ваши и вы не наши». Если же вор не был передан в руки родственников, то они не отвечают за него.

Так же решается вопрос в отношении общества, если вор был передан обществу». С момента изгнания преступник терял всякое право на защиту. Оказавшись вне человеческого сообщества, он становился отверженным, превращаясь в то же время в опасного дикого зверя, вследствие чего мог быть убит каждым, кто по любым, известным только ему мотивам, пожелал этого. Понятно, что институт изгнания не оставался неизменным, и с течением лет совершенствовался и детализировался в правовом плане, оставаясь, тем не менее едва ли не самым устрашающим и действенным орудием против самых тяжких преступлений. -Маслиат, вместе с его системой штрафов (наказаний), ставших средством спорных вопросов (конфликтов), оказалось бы несостоятельным, а примирение, и составлявшее главную его цель, невозможным, если бы предусмотренные штрафные санкции не рассматривались в качестве категории по значимости адекватных нарушенным интересам противной стороны.

И в этом случае из социально-экономической сферы диятельности человека, многим из известных правовых систем, был позаимствован принцип, служивший изначально в качестве основополагающего для системы разделения труда, согласно этому принципу добровольный обмен товарами и услугами требовал, чтобы участвовавшие в нём стороны пришли к общему мнению относительно равноценности обмениваемых ими товаров и услуг. В результате в основу права был положен принцип равноценности или как его принято именовать в юридической литературе “принцип эквивалентности”. Для его реализации в правовом процессе как правило использовались компенсационные выплаты в пользу потерпевшей стороны, примером чего могут служить следующие правовые нормы: “- если кто выбил один зуб, то с виновного взыскивается 10 овец; -Если кто ранил кого и два справедливых человека признали необходимым пригласить к больному лекаря, то тот кто ранил обязан за свой счет пригласить лекаря; Исключение составляло лишь убийство, когда вступала в силу известная норма “жизнь за жизнь”, однако и в этом случае дагестанским законодательством была предусмотрена компенсационная выплата, так назывваемый “дият”, величина которого была заранее определена и колебалась в зависимоти от местности. ”.

Таким образом, маслиат можно понять в двух смыслах: 1 ) когда маслиат восполняет отсутствующий адат, т. е. когда на данный случай нет руководящего адата и 2) когда маслиат выступает в качестве «совета помириться» т. е. мировою сделкою. До влияния русской власти маслиат являлся чуть ли не единственной компетентной силой, поддерживавшей действие утвердившихся так или иначе в народной жизни адатов. Важное значение в выработке новых адатных норм имело и общее собрание союзов сельских обществ. Обязательными становились условия, выработанные представителями нейтрального аула, при имевших место длительных споров между двумя аулами из-за пастбищ.

По древним обычаям всякие наказания, тем более убийства, не могли быть совершены в присутствии женщины и откладывались до другого случая. Если же столкновение предвещало несчастье, то вмешательство женщины могло предотвратить его. Для этого женщине стоило только выйти с распущенными волосами, снять с головы платок и бросить его перед дерущимися противниками. Если это касалась сына, мать говорила ему: «Прекрати. Пусть молоко из моих грудей будет тебе ядом, если ты не изменишь своего решения». Это считалось самым тяжким проклятием, и сын, считаясь с матерью и женщинами вообще, уступал.

Обряд примирения у различных обществ различался в деталях. Каждое общество или район имели локальные особенности. Однако, предписание роду убийцы идти в дом убитого с повинной и просить прощения было общим для всех обществ.

Чтобы придать как можно больше торжественности акту примирения, процессия направлялась по самой многолюдной центральной улице. Впереди шли почетные представители общества, за ними убийца и весь его тухум, охраняемый со всех сторон народом.

Рядом вели оседланную лошадь, на которой лежали ружье и панцирь (в прежнее время), корову или быка, несли сахар, два метра шелковой материи, саван. Все это было компенсацией расходов на похороны убитого. Кроме того, убийца должен был от себя внести 100 руб. выкупа и, если позволяло состояние, сделать подарок матери и сестре убитого в виде материи на платья. Как убийца, так и весь его род должны были идти босиком, обнажив руки до локтей и ног до колен, без головного убора и, приближаясь к дому покойника ползти на четвереньках. Среди родственников убийца выделялся отросшими волосами, одичавшим видом. Акт примирения начинал сам убийца, который, подползая к матери убитого на четвереньках, с поникшей головой просил, о пощаде, выражал свою глубокую скорбь, а также готовность нести любое наказание, для чего и подставлял шею. Обращение убийцы именно к женщине-матери указывает на древность этого обычая, на былую первостепенную роль женщины. По преданиям кумыков, только мать могла отрезать прядь волос с головы убийцы, что означало представление кровнику права снять траур. Этот обряд в последствии (XIX в.) стали исполнять брат, отец или другой родственник. Получив от матери ответ – «прощаю», «да простит бог», убийца так же подходил к каждому из родственников, соблюдая степень родства.

То же самое повторяли все его родственники. После этого начиналось общее оплакивание умершего, особенно на женской половине.

В этот день никаких угощений не подавалось.

На следующий день весь тухум покойника и все, кто участвовал в организации примирения, шли в дом убийцы, который обязан, был подать богатое угощение и стоя обслуживать всех гостей. На таком приеме употреблялись и спиртные напитки. После организации общего примирения между двумя тухумами устанавливались самые близкие отношения, иногда даже более сердечные, чем кровнородственные. Дружественные связи после примирения нередко закреплялись выдачей замуж девушки в пострадавший род.

С этого времени представители двух тухумов называли друг друга «къан къардашлар» (кровные братья).

С организацией в Дагестане военно-народного управления были разработаны меры по ограничению послаблению обычая кровной мести. Кровнику строго запрещалось появляться в се­лении, где жили родственники убитого. Виновные в умышлен­ном убийстве, преднамеренном и с корыстной целью подлежа­ли наказаниям по военному суду или административной ссылке на определенный срок в отдаленные губернии России. Был отменен обычай, разрешавший осуществление мести с по­мощью наемного убийцы. Всем окружным начальникам вме­нялось в обязанность добиваться примирения кровников, если кровная вражда возникла в случаях убийств в ссоре, драке, “неумышленных и случайных.

Собирая сведения о враждующих семействах на почве кров­ной мести, администрация в 1865 году в Кайтаго-Табасаранском округе из 302 семейств добилась примирения 264 се­мейств, в Даргинском–из 311 около 270, в Мехтулинском–из 13–8 семейств.

Как видим, на протяжении многих веков, в Дагестане сложились обычно-правовые институты, которые были востребованы повседневной жизнедеятельностью и в принципе являлись важными регуляторами общественно-политической жизни и правовых отношений народов Дагестана.

Таким образом, можно сделать вывод следующего плана: -на протяжении многих веков в Дагестане сложились обычно-правовые институты, которые были востребованы повседневной жизнедеятельностью и в принципе являлись важными регуляторами общественно-политической жизни и правовых отношений народов Дагестана. Некоторые из этих институтов действовали до образовании Дагестанской области, и вплоть до 1917 года, а некоторые к примеру,маслиат, действует до сих пор.

ЛИТЕРАТУРА

1. Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – нач. XIX в. М.: Наука, 1988.

2. Акбиев А. Кумыки. Вторая половина XVII – первая половина XVIII в. Махачкала, 1998.

3. Гаджиева С.Ш. Аталычество и побратимство у народов Дагестана. Махачкала, 1983.

4. Ковалевский М. М. Закон и обычай на Кавказе. – М., 1890.

5. Косвен М. О. Этнография и история на Кавказе. – М., 1961.

6. Ладыженский А. И. К вопросу об исследовании обычного права народов Северного Кавказа РД 1926 г.

7. Леонтович Ф. И. Адаты Кавказских горцев. – Одесса, 1882.

8. Содагдер М. И. Основы мусульманского права. – М., 1918.

9. Прецедентное право. – М.: Наука, 1993.

 

Раздел 3.
Развитие государства и права Дагестана

Глава 1.
Памятники права Дагестана

Памятники права Дагестана

Н