Обычное право Дагестана до и после утверждения ислама в Дагестане

Дагестанский юридический материал на восточных языках – особенно, принадлежащий к той эпохе, что предшествовала Кавказской войне и внедрению имамами шариата, а поэтому интересной для правоведа, представляет собой весьма характерный вид письменных источников.

Это, прежде всего, краткие по объему «договора» (къот1и), «соглашения» (рекъей) и постановления, исходящие от горских общин- джамаатов (таковыми могут быть волости, единичные села или горские городки) или от местных князей-правителей (ханов, нуцалов, уцмиев и т. д.). Что же касается более или менее пространных кодексов, то они попадаются в руки представителей современной науки довольно редко, особенно те, что относятся ко времени ранее XVIII века.

Упомянем в поднятом тут аспекте о существовании в Дагестане местной по происхождению официальной переписки (послания горских князей, религиозных вождей, отдельных общин и т. д.) и о текущей (на той или иной момент) документации, что составлены были в прошлые столетия на восточных языках. Из таких текстов можно уловить, а это важно: как именно и в каких реально масштабах проводились в жизнь дагестанских горцев те или иные юридические соглашения, договора, постановления и правовые кодексы, которые были приняты их предками. Дают названные здесь разновидности переписки и текущей документации ценные сведения также и о том: как конкретно организованы были и функционировали, к примеру, суд, административно-политическое устройство и социальная структура в пределах той или иной восточнокавказской общины или в каком-либо определенном княжестве.

Обращаем внимание на сказанное по той причине, что незнание дагестанских языков (их старых форм), в том числе их лексического фонда, ведет на практике к довольно неприятным результатам. К числу последних относится: либо относительно плохое понимание отдельных абзацев внутри местных юридических текстов, либо фактическое непонимание большей части содержания последних. Коснуться это обстоятельство может, кстати, даже особо уважаемых исследователей. В качестве одного из представителей такой научной когорты высокого уровня осмелимся назвать здесь крупного ориенталиста П. К. Жузе – природного араба, столичного профессора, который предпринял публикацию по-русски текста «Законоположений закавказских аварцев», написанных в 1752г. на ломаном арабском языке факихом -юристом, привыкшим думать на аварском диалекте насыщенном арабо-персо-тюрко-грузинскими влияниями.

В I-II тыс. н. э. дагестанцы находились временами под сильным и многосторонним влиянием тех или иных могущественных иноземных держав прошлого, которые имели достаточно развитую для своего времени культуру, в том числе правовую. Для названных здесь действий в отношении норм обычного права, кстати, весьма не простых по технике исполнения, большую ценность имеют, опять же, материалы дагестанского происхождения. Ведь они дошли до наших дней в виде юридических текстов, записанных в местах их реального функционирования несколько веков тому назад, правда, на чужом (арабском) языке, причем впервые это имело место в дагестанских горах, следует отметить, в далекую от нас домонгольскую эпоху. Юридические же памятники из других регионов Северного Кавказа, доступные современной науке, существуют в гораздо более поздних записях (преимущественно XIX в. н. э.), принадлежащих руке лиц связанных в массе своей с чужеземными военно-административными машинами той исторической эпохи, когда Российская империя пыталась продвигаться на юг.

Обратим тут внимание еще и на следующий момент: как известно, многолетняя, регулярная военная деятельность небольшой этно-политической общности, ведомая против хорошо организованного сильного государства, порождает среди представителей элиты, возглавляющей такую общность, весьма специфический тип людей. Они представляют собой категорию лиц знающих: о возможности применения в отношении себя различных хитростей, уловок и провокаций, и, одновременно, понимающих быстро последние, то есть хитрости, уловки и провокации, исходящие с враждебной стороны. Данное, объективно формировавшееся, обстоятельство должна была, понятно, подкреплять и традиция изучения сочинений о государственном управлении и военном деле, созданных на территории какой-либо древней цивилизации.

Указанные и, вероятно, кое-какие иные обстоятельства явились причиной тому, что в восточнокавказских зонах, где существовали относительно давние государственно-политические традиции, и являлись они, одновременно, территорией долголетней войны с могущественными иноземцами (примеры здесь – Кайтаг и Аваристан), старания российских и европейских собирателей обычного права оказывались зачастую безрезультатными. В тех же редких случаях, когда в руки собирателей обычного права попадали сборники «адатов», используемые царской администрацией в своей конкретной практике, то отмечали они, причем не без удивления (особенно это имело место в отношении территорий, которые входили ранее в состав Имамата), что обычное право тут, по сути дела, самый настоящий шариат.

В связи с вопросами методического характера, которые поднимаются в данной главе, нельзя, думается, игнорировать и то обстоятельство, что горцы, сохранили, кстати, особенно большое количество письменного материала по обычному праву видели скрытую «политику» за научной по форме деятельностью русских военных и гражданских лиц, выступавших тогда в качестве собирателей древних обычаев и правовых норм. Ведь на собственном историческом опыте, а также вследствие изучения научных трудов созданных на мусульманском Востоке, горцы давно ясно поняли негативную роль адатов – системы местного обычного права. В указанное нами время известный дагестанский ученый Мухаммад Кудутлинский (ум. в 1717г.), выступая перед народом, «сильно упрекал адатных судей» и их помощников-старейшин и, обличая их, писал: «те, кто судит» людей по нормам обычного права, а «не по велениям» Аллаха – «братья идола», то есть враги мусульманства.

Здесь, видимо, целесообразным будет отметить, что в дагестанских языках существуют для обозначения понятия «обычное право» свои особые термины. Так в аварском языке указанное понятие передает слово батль (балъ). В даргинском языке употреблялось в прошлом, в интересующем нас значении «обычное право», слово зега//цега (зегъа//цегъа), при том, что в лакском имеется слово цуга (ццугъа) со старинным значением «запрет».

Что касается текстов юридического содержания, составлявшихся этническими дагестанцами на арабском языке, то в них применялись в смысле «обычное право», традиционно, следующие ниже восточные слова: адл (авар. г1адлу) – «справедливый порядок», а также адат, урф, расм.

При этом в понимании дагестанцев «обычным правом» являлась, как мне представляется, та мешанина из обычаев и юридических норм, – по происхождению своему как доисламских, так и исламских, – которые действовали на территории Восточного Кавказа, населенной приверженцами шафиитского мазхаба, в ту эпоху, что предшествовала появлению на исторической арене трех известных имамов Х1Хв.: Газимухаммада, Хамзата и Шамиля.

М. М. Ковалевский, кстати, прекрасный знаток западноевропейского прошлого и, одновременно, один из крупнейших кавказоведов Х1Х – начала ХХвв., писал, (в 1890г.) на страницах своего фундаментального научного труда Закон и обычай на Кавказе, что «точное применение правил народного адата», то есть обычного права, «является» откровенным «препятствием к поддержанию внутреннего порядка и спокойствия в едва замиренном» русскими Кавказском «крае».

Завещание Андуник -нуцала

Одним из интересных памятников права, где в какой-то мере определены границы Серира является Завещание Андуник – нуцала

Впервые в научный оборот этот важный документ ввел М-С. Саидов, известный дагестановед, лингвист и блестящий знаток дагестанской арабо-язычной литературы.

Он писал: «До нас дошел замечательный памятник Аварии, написанный по-арабски в 1485 г. Али Мирзой из аула Анди. Это – завещание аварского нуцала ГIандуникIа, сына Ибрагима, наследнику престола Булач-нуцалу. В ДНЦ РАН хранится перевод названного документа, сделанный М. -С. Д. Саидовым, который почти дословно совпадает с опубликованным Х. -М. О. Хашаевым. (РФ ДНЦ. ф.1,оп. д. 218).