Институт права собственности

Нет ни одного более или менее значительного и крупного фактора в социальной, экономической, публично-правовой жизни, в сфере частноправовых отношений, на котором не лежала бы печать непосред

ственного или опосредственного влияния формы и содержания собственности на движимое и недвижимое имущество.

Повсеместно, во всех обществах и государствах складывались обычаи, традиции или правовые нормы, регулирующие отношение коллектива, группы лиц, отдельной личности и государства в целом к категории собственности, прежде всего отношение к земле как к главному средству производства в обществе.

В науке высказано много самых различных мнений по определению понятия «собственность», о взаимоотношениях понятий «собственность», «владение», «пользование». Юридическая формулировка права собствен­ности, объема правомочий субъекта собственности – важнейший фактор, изучение которого необходимо для определения и характерис­тики сущности производственных отношений и правоотношений членов общества на каждом данном этапе, особенно на каждом витке формационного развития.

Знаменитая формула римского права «Собственнику принадлежит исключительное и независимое господство над вещью» слишком категорична и не всегда может учесть ряд особенностей права земельной собственности в различных регионах. В областях широкого распространения частной собственности (к ним относится и Дагестан) четкая дифференциация форм земельной собственности была настоятельной необходимостью.

Но, как отмечают исследователи – историка мусульманского права, оно почти не отразило сословное, классовое деление раннефеодального халифата, как и развитие там феодального землевладения. Классификации земель по принципам налогообложения, принятая в халифате, давала лишь общее пред­ставление о земельном фонде страны вообще: земли делились на хараджны, ушровые и «свободные и очищенные от податей».

Классификация же по объему прав на землю знает три категории: государственные земли, вакф и частнособственнические земли мульк. Эта классификация не учла все последующие изменения в сфере земельных отношений. В Дагестане основными формами земельной собственности в Х-ХV вв. были: государственные земли и земли правящего рода (домен), общественные земли; вакфные земли (вакф); земли, находящиеся в частной собственности (мульк).

Конечно, в течение 600 лет, т. е. в преде­лах Х-ХV вв., статус объектов права собственности существенным образом менялся; вместе с формами собственности менялись и формы землепользования.

Общая линия развития форм земельной собственности заключалась в ощутимом перераспределении земельного фонда и острой борьбы двух тенденций:

– связанная с деятельностью внешнеполитических, сил (арабы, сельджуки, монголы, Тимур), – повсеместно изъять общинные и частновладельческие земли, перевести их в фонд земель государственных, или государевых, с последующей их передачей на условных началах (т. е. попытка создать одновременно сильный служилый аппарат, военно-служилую знать);

– разукрупнение земель­ной собственности, постепенное изменение юридического статуса пожалований – от условных, пожизненных, до безусловных, наслед­ственных, количественный рост и укрепление мулька, увеличение количества частнособственнических участков, как феодального типа, так и крестьянского.

Все это – отражение процесса децентрализа­ции, усиления сельских общин и союзов сельских общин. Государственные земли Дагестана, рост которых непосредственно связан с арабскими завоеваниями во второй половины VII – начале IX в., в последующем претерпели серьезные изменения. Освободив­шиеся от арабской власти дагестанские правители представляли собой как верховных сюзеренов, так и собственников земли.

В X в. правитель Серира имел в своем распоряжении «12 тысяч селений, из которых он набирал столько слуг, сколько желал», стало быть, он выступал как верховный собственник обширной территории.

С монгольскими завоеваниями также связан рост государст­венных земель, или домена. Фонд этих земель обеспечивал содержание государственного аппарата, княжеской семьи и фамилии, военно-служилой знати.

Поэтому правовому обоснованию их принадлежности придавалось особое значение. Дагестанская историческая хроника “Тарих Дагестан» (XIV в.) зафиксировала количество подобных земель (хараджные земли – пастбищные горы) в Газикумухском шамхальстве и формы получения земельной ренты. Часть земель перечислена как индивидуальная (частная) собственность шамхала и его наследника крым – шамхала. Это Тумал (лакские земли), Мичихич (“что касается Мичихич, то вся принадлежит ему»), Джурма (“также Джурми его мульк»), гора Зантаб (“ему принадлежит также гора Зантаб»), Ц. х. ри (Цахур) и Голода (“…оба мульк шамхала»).

Обычно в мусульманских странах хараджные земли эксплуатировались государством через административно-налоговый аппарат.

В Дагестане практиковалась иная форма реализации земельной собственности. Газикумухский шамхал получал харадж: “что полагалось с пастбищных гор», отданных в аренду населению различных дагестанских обществ и селений: “Что касается хараджа шамхала… то на общество (джамаат) Карах наложено 500 овец, на общество Кусрахи – 300 овец для шамхала и 400 овец – для крым-шамхала… на общество Хабилал наложено с каждого дома каждые четыре года по овце; на Чамалал – 500 овец, на Тиндал – 20 быков… на жите­лей селения Андиб – бык и 8 штук войлока...»

Названный здесь перечень податей и налогов Газикумухскому шамхалу – уникальный публично-правовой акт, фиксирующий и декла­рирующий признание шамхала верховным сюзереном на всей территории государства и собственником отдельных земельных участков.

Призна­ние верховной собственности правителя на всю землю и установление регулярного взимания податей – яркий показатель роста объема правоспособности шамхала как главы государства, практической ликвидации удельных территорий с претензиями на самостоятель­ность и укрепления центральной власти и ее структур.

В «Завещании Андуника» («гидатлинская редакция») также фиксируется прочность, стабильность именно домена, с указанием субъ­екта права («нуцал и его семья», «шамхал и его семья») и с наме­ком на то, что речь идет о пастбищных участках («его скот»).

В присутствии большого числа свидетелей («эмиры, улемы, умные, сведущие и другие люди») на указанном выше съезде были публично определены «сферы влияния» двух правителей: «Что касается земель, которыми пользуется Булач-нуцал и его семья, то его скот – от Сувуха до Итикардах, а также земель, которыми пользуется Хаджиали-шамхал и его семья то, его скот – от Хатниха до Аршаб-Калти. В их владении (ихтийар) были и другие горы, помимо этой».

В документе в качестве фискальной единицы почти на всей территории фигурирует джамаат (сельская община) или их комплекс (отдельные владения, или этнополитические единицы).

Вместе с тем дагестанское историческое сочинение «Тарих Да­гестан», в которое включено сообщение о податях шамхалу, не дает возможности судить о характере аренды, носит она наследственный характер или нет.

Особое место среди форм земельной собственности Дагестана занимал мульк. Власть собственника была в принципе неограниченной: он имел право распоряжаться землей по своему усмотрению – продать, подарить, заложить, передать по наследству или в вакф. Это означало право господства субъекта над вещью.

Право собственности на землю в Дагестане имело свою особенность: субъектом вещного права выступала не отдельная личность, а отдельная семья, представленная главой этой семьи.

В Дагестане мульком назывались все частнособственнические земли (мульки феодалов и мульки свободных крестьян) независимо от их размеров, принадлежности, причем юридически обе эти категории рассматривались на основе мусульманского права как одна, т. е. социальный статус собственника не учитывался.

В памятниках обычного права Дагестана слово «мульк» (движимое или недвижимое имущество) известно под названиями: «чужая земля», «чужой сад», «чужое владение», «чужой скот», «чужое имущество».

Пути перехода к мульку, т. е. приобретения права собствен­ности на имущество, были различны. Это оживление «мертвых» земель (заимка русских источников), получение земли по наследству, путем захвата, пожалования, покупки. Статус мульковых земель распространялся в Дагестане прежде всего на пахотные земли, сенокосные угодья, сады, считавшиеся отчуждаемой собственностью отдельных семей. Расчистка горного участка для пахоты требовала титанического труда, и каждый завоеванный таким образом клочок земли становился собственностью отдельной семьи. В высокогорных дагестанских районах с развитым животноводческим хозяйством распорядителями пахотных земель были малые семьи, в то время как наиболее ценные и важные в этих районах пастбищные земли принадлежали правителю, его семье, земельной аристократии.

Право собственности представителей правящего дома, земельной аристократии и военно-служилой знати на «горы», т. е. пастбищные участки, – одна из особенностей социального развития дагестанского общества.

В дошедших до нас источниках институт собственности по­лучал весьма слабое освещение. Выше мы писали о домене шамхальском и его фамилии. Это мульк в полном смысле слова.

Мульки (пахотные и пастбищные участки) принадлежали и другим дагестанским правителям – уцмиям, майсумам, нуцалам, эмирам.

В арабских источниках, описывающих события в Дагестане в IХ-ХI вв., неоднократно встречается термин «дийа». В странах Ближнего Востока “дийа» (мн. число от «дайа») означает крупное владение, поместье, жалуемое первоначально на правах безуслов­ного наследственного держания. По отношению к дагестанской действительности Х-ХII вв. техническое значение «дийа» гораздо шире, чем это известно нам из истории других регионов.

Крупное дагестанское историческое сочинение «История Ширвана и Дербенда» дает в этой области ряд ярких примеров: в 1025 г. брат ширван-шаха Йазида скончался в «дийа» Мухаммеда в Табасаране; Фарибурз построил стены вокруг дийа Михйарийа, которое он превратил в город с замком посередине».

Все эти примеры подводят к одному выводу: речь идет о значительных земельных участках, принад­лежащих правителям, членам правящего дома, крупной земельной аристократии. Вместе с тем то же самое сочинение подчеркивает иной социальной статус «дийа»: в 1068 г. сын ширваншаха Фарибурза Афридун сидел в цитадели ал-Баба (Дербента), пользуясь «каждым удобным случаем, чтобы нападать оттуда на дийа жителей ал-Баба и имарат (возделанные земли) их». Автор X в. Ибн Русте писал, что в Серире жители «20 тысяч долин имеют там свои дийа и селения», а знаменитый энциклопедист Йакут подчеркивал, что у «жителей Лакза, многочисленного народа, имеются возделываемые дийа и населенные области». Здесь речь идет о поселениях и об­рабатываемых землях, прежде всего мульках «крестьянского, неэксплуататорского типа».

Мусульманское право не зафиксировало четко сословную стратиграфию общества, что несомненно отразилось на характеристиках, применяемых в исторических сочинениях Дагестана.

Термин «дийа «равнодушен» к социальному статусу владельца дийа, к раз­мерам этого дийа, потому что он одинаково применим и к большому земельному участку, поместью, крупному уделу с одной стороны, и к мелкому наделу, незначительному по своим размерам к мульковому участку, с другой. Здесь представлен юридический статус дийа как объекта права собственности. В целом дийа – безусловная земельная частная собственность, принадлежащая как феодалу, так и крестья­нину, т. е. мульк в самом широком смысле слова.

Поэтому при характеристике земельно-правовых отношений в Дагестане следует иметь в виду широкую смысловую нагрузку термина «дийа».

В конечном счете, и условные наследственные пожалования – икта, союргалы приобретали со временем самостоятельный, незави­симый характер приобретала фактически (если не юридически) ста­тус мульков.

Что касается мулька как собственности отдельных крестьянских земель, то с Х-ХIII вв. эта форма также получила развитие.

Когда арабский автор X в. ал-Балхи писал, что в Семендере было «много садов… и около 4 тысяч виноградных деревьев, простирающихся до границы Серира», когда ал-Истахри (Х в.) сообщал о «многочисленных садах, расположенных между городом и Баб ал-Абвабом», то мы имеем дело с известиями о земельных участках типа мулька, о мелкой крестьянской собственности. Приведенные выше сведения о мульке относятся к равнинной части Дагестана.

Сведений о мульке в горных районах нет. Однако можно полагать, что арабский автор Закарья ал-Казвини (ум. в 1283 г.) писал именно о мульке: он писал о жителях высокогорного селения Цахур (ныне Рутульский район) так: «каждый из них сеет достаточное для себя количество зерна». Здесь речь идет об использовании клочков пахотных земель, мульков.

Надпись, посвященная строительству минарета в 1401 г. со­общает о том, что в этом же году некий Гурги подарил «мульк селению Киш ал-Хинав». Факт строительства мечетей в Х-ХV вв., по­явления вакфных земель уже говорит о том, что существовали мульки, ибо, как правило, вакфные земли формировались за счет свободно отчуждаемых земель.

Очень важные сведения о частной собственности и о защите имущественных прав отдельных малых семей на пахотные и сенокос­ные участки, на мельницы (мульк) дают «Гидатлинские адаты», отра­зившие общественный строй гидатлинского общества в ХV-ХVII вв.

Одна из статей ясно указывает на наличие лугов (сенокосов) на правах мулька (наряду с общественными сенокосами) и собственности на скот: «Если кто-либо своим скотом «потравит» сенокос другого, то с него взыскивается штраф в пользу общества в размере одной коровы, а также стоимость потравленной травы в пользу хозяина (малик)».

Другая же статья посвящена пахотным участкам и сенокосам: «Если кто взял землю под пахотный участок (мазраа) на участке, не подлежащем делению в качестве пахотной земли, или взял этот участок в качестве сенокоса, или же прирезал оттуда часть к своему сенокосу, с него взыскивается штраф в размере двух котлов на 4 ратала натурой, но не стоимостью».

Особое место среди категорий земельной собственности занимали общинные земли. Письменных сообщений об этой категории земельной собственности в Х-ХIV вв. у нас пока нет, поэтому при­ходится обращаться к более поздним данным.

В общей собственности джамаата находились, прежде всего, пастбищные участки, сенокосы, леса, иногда – пахотные земли. Как писал М. М. Ковалевский, «никто не вправе делать заимки в общинной пустоши и лесе, не получив на то предварительного согласия всей общины».

Далее он особо подчеркнул место и значение общинной (джамаатской) собственности: «… но чего мы нигде не встречаем, так это подавляющего господства частной собственности, сосредоточенной в руках отдельных пар, или индивидуальных семей».

Сельская община (джамаат) была единственным юридическим лицом, имевшим право распоря­жаться этими землями, т. е. коллективной, общинной земельной соб­ственностью, «исходным пунктом всей истории».

Характерно, что в сводах обычно-правовых норм, сложившихся в сравнительно развитых феодальных государствах Дагестана «Пос­тановления Кайтагского уцмия Рустем-хана», «Кодекс Уммахана Аварского»), отразивших сложившееся сословное деление общества, очень слабо улавливаются следы общинной собственности на землю.

В то же время, в собрании обычно-правовых норм союзов сельских общин (например, в «Гидатлинских адатах») категория земель, находящихся в собственности сельской общины в целом, явно прослеживается.

Если пахотные земли, скот, часть покосных земель, хозяйственные постройки находились в частной собственности, то пастбища, часть сенокосов и луга составляли собственность всей сельской общины. Кроме того, имелись пастбища, которыми коллек­тивно пользовались все джамааты, входившие в состав Гидатлинского союза.

В «Гидатлинских адатах» категория общинной земельной собственности обозначалась общим термином «мават» («невозделанная земля», «мертвая вещь»).

Когда одна из статей указывает: «кто скосил сено на мават после объявления запрета», то под «мават» имеется в виду общинный сенокосный участок.

В статье: «…если кто взял себе под пахотный участок из мавата, не подлежащего делению в качестве пахотной земли», «мават» также следует понимать как годную к пахоте землю, принадлежащую общине.

В Дагестане, вплоть до позднейших времен, существовала и тухумная форма собственности.

В собственности тухумов находились как пахотные, так и сенокосные участки.

Правда, мы не располага­ем ни одним сообщением о тухумной собственности в Х-ХIV вв., но об их наличии в это время можно предположить исходя из того, что в XIX в. эта категория собственности еще встречается как пережиточная форма коллективной собственности на землю, как один из путей перехода от общественной собственности к частной.

Особую роль играли вакуфные земли,их возникновение и появление в Дагестане связано с арабскими завоеваниями и распространением ислама.

Вакф – это движимое и недвижимое имущество, завещанное государственным или частным лицом на содер­жание религиозных (мечети, медресе, дервишские обители – ханака, гробницы святых) и благотворительных учреждений (странноприимные дома, приюты для престарелых и сирот, госпитали), представи­телей мусульманского культа.

На окраинах халифата значитель­ная часть вакфа шла на содержание «гази» – «борцов за веру». В качестве вакфа могли быть земельные участки, сады, мельницы, каравансараи, ремесленные мастерские, каналы и т. д. Вакфные земли не подвергались отчуждению, не дарились, не продавались и не обменивались.

В Дагестане вакфное землевладение наблюдается по источни­кам в связи с арабскими походами, конкретнее, с VIII в.

В дальнейшем, в связи с событиями ХI-ХIV вв., мы не встре­чаем, к сожалению, в источниках сведений о вакфных землях и о вакфных поступлениях вообще.

Однако сообщения письменных источ­ников о строительстве все новых и новых мечетей в Дагестане в ХI-ХV вв. свидетельствуют о неуклонном росте такой формы земель­ной собственности, как вакф. В течение Х-ХV вв. мечети были построены во многих населенных пунктах, охватывающих почти все районы Дагестана.

В Дербенте же, как сообщает Закарийа ал-Казвини, в XIII в. было большое число мечетей. В начале XV в. было построено медресе в Кубачи. К XV в. относится также строительство и других культовых сооружений например святилищ (зийарат), в ряде селений: Ахты, Хнов, Мачада, Хучни.

В Дагестане важнейшим фактором, определяющим объем правоспособности, была принадлежность к сельской общине. Именно принадлежность к общине гарантировала отдельной личности и семье право на владение землей, пользование общинными землями (луга, сенокосы) и сервитутами, неприкосновенность земельной собственности семьи, личности, на защиту от внешних притязаний. В мусульманском обществе принадлежность к сельской общине одновременно означала и принадлежность к религиозной общине. Единство интересов личности и общины определял и публично-правовой статус отдельной личности.

Вместе с тем община осуществляла распределение налогов и повинностей по отдельным семьям. Выступая фискальной единицей, она контролировала выполнение договоров и обязательств.

Соглашение членов акушинской общины об усилении роли шариата и института кадиев, а также по различным правовым вопросам (1162/1748-49 г .)

В библиотеке соборной мечети сел. Акуша хранится рукописная книга Са­ках фи-л-луга (автор: ал-Джавхари), переписанная в 909/1503 г. Харуном Ширинским (аш-Ширина) – сыном Ахмада.

На оборотной стороне последнего листа названной рукописи записан текст интересующего нас «Соглашения» от 1162/1748-49г.

Судя по отсутствию свидетелей и с учетом других моментов, наличный текст, снабженный пояснительными значками, надо считать ко­пией. Относится эта копия, по всей видимости, к XVIII – 1-ой половине XIX века.

Во имя Аллаха милостивого, милосердного! У него ищем мы по­мощи. Хвала – Аллаху, Господу миров! Да будут благословение и мир над Мухаммедом и его родичами, всеми вместе!

А далее.

Между людьми, являющимися членами Акушинской общины, име­ли место предварительные обещания друг другу, а затем состоялось и соглашение о следующем:

Люди Акушинской общины будут придерживаться шариата и норм местного права, а также решений своего кадия и своего муэдзи­на

Если же кто-либо посмеет теперь «уединиться» и поступит, таким образом, вопреки их мнению, то за такое преступление на такого «уе­динившегося» человека будет наложен один бык.

Далее, люди являющиеся членами Акушанской общины дали друг другу предварительные обещания, а затем и согласились на следующее:

Пятничные молитвы-джума и похороны-джаназа своих людей проводить только с разрешениях своего кадия.

Если кто-либо пойдет на пятничную молитву или на похороны без разрешения кадия, конфликтуя с ним, то на такого человека, посту­пающего тут без разрешения кадия, за это его преступление будет на­ложен один бык⁴.

Если кто-либо без разрешения кадия пойдет в направлении дома, где есть покойник, чтобы читать там ясан ⁵, то на такого человека бу­дет наложен один бык.

Если кто-либо без разрешения Акушинского кадия заключит брач­ный договор (никак), то на человека, поступившего так, будет наложен один бык⁶.

Если кто-либо без разрешения кадия станет читать Коран на моги­ле человека, то на такого чтеца будет наложен один бык.

Далее, люди являющиеся членами Акушинской общины дали друг другу предварительные обещания, а затем и согласились на следующее:

Если женщина убежит к мужчине с тем, чтобы он женился на ней, или если она скажет: «Он совершил в отношении меня. мерзкий поступок», или же скажет она: «Я беременна от него», но затем ока­жется, что тогда, когда производился якобы названный поступок, она абсолютно не кричала и не призывала людей, то в таком случае муж­чина, к которому она прибежала, – если только пожелает сделать ее своей женой, – пусть женится на ней. Однако, брачный дар (сидак)⁷, даваемый такой женщине, должен представлять собой следующее: одну из плохих пашен, принадлежащих названному мужчине, с площадью равной одной мерке (кайл) ⁸, рубаш­ку, покрывало из души⁹ или джулха (джулеьа)¹⁰.

Если мужчина пожелает «сохранить» такую женщину возле себя, то пусть, «сохраняет»ее. Если же нет, то пусть он дает ей развод¹¹.

Если мужчина не пожелает жениться на женщине, которая гово­рит: «Он совершил в отношении меня мерзкий поступок», – и [пуб­лично] скажет: «Я чист в отношении ее», – то он должен дать об этом клятву, причем, однако, вместе с сорока мужчинами из числа своих родственников.

Если, однако, такой мужчина, не сможет провести названный вы­ше [обряд! принесения клятвы, то он обязан дать в качестве выкупа двух быков.

Если же в названной ситуации мужчина даст, вместе с сорока своими родственниками, клятву" в том, что он чист перед женщиной, которая прибежала к нему и говорила названные выше слова, то два быка следует требовать уже у названной здесь женщины.

В случае же не предоставления ею двух быков, следует отрубить ей ухо или нос.

Записан текст договора в 1162/1748-49 году.