Децентрализация государственной власти формирование общин

Децентрализация государственной и политической власти – универсальное явление в развитии дагестанского общества Х-ХII вв.

Процесс деградации феодального общества и централизованного, моноэтнического государства появления на его развалинах многочисленных общественно-политических структур нового типа: «союзов сельских общин и союзов этих союзов, т. е, суперсоюзов, проходил повсеместно и представлял собой общедагестанское явление. Этот процесс определил между тем то общественное и государственное развитие в будущем, создав облик своеобразия общественной жизни. Это своеобразие заключалось в том, что феодализм в Дагестане как общественно-экономическая формация подразумевал почти повсеместное бытование общины как первичной общественно-политической единицы. Положение это можно подтвердить данными о судьбе дагестанских владений в X-XII вв.

Так, например, государство Лакз, часто упоминаемое в VII-IX вв. как самостоятельное и суверенное, в X-XI вв. уже превратилось в государство «из двух половин» (Западный Лакз и Восточный Лакз) с тем чтобы в XII-XIII вв. превратиться в систему, объединяющую ряд новых владений и союзов сельских общин. На развалинах Лакза в XII-XIV вв. мы видим как отдельные княжества (Цахур, Мишлеш), так и сильные союзы (Ахты, Алты-пара, Докузпара, Курах, Тпиг).

Кроме этих объединений, существовали также многочисленные, менее крупные единицы: отдельные населенные пункты, не входившие в какое-либо объединение и представлявшие собой самодовлеющие сельские общины со своими органами управления. Иногда эти общины объединялись в чисто политических целях, и наиболее сильные селения становились во главе союза.

К таким населенным пунктам относятся, например, агульское селение Тпиг, рутульское – Хнов. Эту же картину мы наблюдаем и на территории Кайтага. Дело в том, что в состав Кайтага собственно даргинские земли не вошли, т. е. они находились вне пределов уцмийства.

На территории Шандана, где зафиксированы союзы сельских общин, таких союзов было несколько: Акушинский, Усишинский, Мугинский, Мекегинский, Цудахарский, Сюргинский,Урахинский, Каба-Даргинский.

Пять из них образовали «союз союзов», своего рода федерацию союзов сельских общин. Она называлась Акуша-Дарго.

В Табасаране процесс потери централизованной власти прослеживается также хорошо. Народ делился в начале XII в., как сообщал знаменитый арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати, на 24 рустака во главе с «сипехсаларами», т. е. «военачальниками наподобие эмиров»

Серир также прошел в ХII-ХIII-вв. путь разукрупнения государственных структур, потери политического единства и образования нескольких десятков союзов сельских общин, которые впоследствии активно противостояли притязаниям феодальных правителей. Сами союзы сельских общин постепенно превращались в сильную государственно-политическую единицу, сохранившую в принципе облик внутренней экономической и политической структуры вплоть до середины XIX в

Таким образом, в Х-ХIII вв. по всему Дагестану «прокатилась волна» образования крупных союзов сельских общин, своеобразных государственных единиц с внутренней демократической структурой, ориентированной на защиту интересов общин в целом.

Вместе с тем дуализм форм земельной собственности («разумное сочетание» мулька – частнособственнических земель и общинной земли) позволяет использовать эту общину, если она была зависима от другого объединения, в фискальных целях, так как очень часто община и союз общин выступали в качестве «нерасчлененного» объекта налогообложения.

Союзы по своему социальному статусу были неоднородны. Сосуществование полностью зависимых, полузависимых и совершенно независимых от феодальной власти общин было обычным явлением.

В деятельности союзов общин (особенно независимых) есть один фактор, совершенно не оцененный в современной историографии. Он стал проявлять себя в XV в. и особенно сильно – в последующих. Как известно, процесс феодализации в Дагестане (как и во многих других странах) шел двумя основными путями: вглубь и вширь. Феодализация вглубь – это упрочение формации за счет усиления экономического и внеэкономического давления внутри государства. Интенсивность этого процесса зависела от силы сопротивления крестьянства – основного и самого многочисленного сословия общества. В таких случаях правящие слои общества обращают энергию недовольных слоев общества вовне, ориентируют их на соседние земли, т. е. на союзы сельских общин.

Однако активное и успешное сопротивление союзов общин не представляет возможности обогащения за их счет. Тогда основной удар направляется за пределы Дагестана.

Такова природа так называемых «набегов», неверно объясняемая как порождение «дикости» горцев их «отсталости» их государственного строя. Эти военные акции – явление, характерное для многих обществ на этапе развития феодализма вширь.

Таким образом, отличительной чертой является наличие сплоченной, часто независимой сельской общины, союзов этих общин, что предопределило и особую социальную структуру – формирование свободного, т. е. юридически независимого крестьянства наряду с крестьянством зависимым.

Союзы сельских общин

Основным социальным институтом горской цивилизации или доминантной формой интеграции дагестанского общества на протяжении многих столетий, являлась территориальная община.

Именно она сыграла системообразующую роль в становлении и развитии горской цивилизации в доиндустриальный период.

В компетенцию соседской общины входило решение общих вопросов хозяйственной деятельности, регулирование имущественно – правовых сторон жизни и семейно-брачных отношений, определение взаимоотношений с соседями, организация военных предприятий, оборонительные меры и т. д.

Особенности горской общины трактуются по-разному. Наиболее значимыми из них были: устойчивое разделение общины на родовые кланы; ведущая роль обычного права – адатов в разрешении всего комплекса вопросов хозяйственного и социально-политического развития и социальных конфликтов разного уровня; прочность внутриобщинных социальных взаимосвязей.

Соседская община, являясь первоосновой организации жизни и быта кавказских народов, осуществляла свои основные функции как в рамках союзов общин (вольных обществ, джамаатов), так и в монархических государствах.

И в том, и в другом случае не исключалась зависимость одной общины от другой или от феодала, владевшего пастбищами на плоскости.

Она была и результатом взаимодействия традиционных институтов горского общества друг с другом, и последствием взаимодействия с соседними государствами и цивилизациями, и итогом постепенно накопления новаций в процессе эволюционного развития.

Таким образом, преступая границы своего вольного общества или земли (т. е. федеративного союза вольных обществ), горец покидал родную среду, частью которой он себя осознавал, но при этом оказывался все-таки не в чужом мире – он попадал на такую же соседнюю дагестанскую землю, где действовали иные, но достаточно сходные и понятные адаты – к тому же часть их как раз регулировала отношения между людьми разных земель.

В свое время было предложено разделенить всех известных адатных норм на два уровня – «внутреннее право» (джамаат – вольное общество – федерация вольных обществ либо федеральное владение) и «внешнее право» (союз земель или весь Дагестан) – за их пределами начинается уже третья сфера внешней политики, и, соответственно, «международного права».

Такое деление кажется нам не лишенным оснований. Любопытное подтверждение об отношении к людям «не нашей земли» дает "Свод заповедных законов Кайтаг-Дарго" (XVII в.).

Целый раздел этого кодекса начинается прямым категорическим предупреждением: "Эти слова не должны передаваться человеку не из Дарго". Из этой статьи следует, что таким чужаком считается не только человек «из-за пределов Дарго», но даже человек из «другого Дарго», т. е. говорящий на том же языке, но принадлежащий к другому союзу, не Кайтаг-Дарго, а к Акуша-Дарго!

Да, за пределами своей «земли» горец не чувствовал себя частичкой этих соседних обществ – статус его теперь определялся такими терминами как «апараг», «турыщан», «гельченчи» (в арабских текстах «дахил», т. е. пришелец), но при этом он оставался свободным человеком с определенными правами; земля была иная, но все же не чужая. Он мог пройти ее из конца в конец, прибегнув к исконной традиции куначества: дружба и взаимоподдержка между чужеземцами связывали самые отдаленные села, эти отношения передавались из поколения в поколение, как наследственная ценность.

Итак, в пределах Дагестана – в сфере «внешнего права» – горец все же находил мир знакомых условий жизни, норм и традиций, соблюдение которых гарантировало его жизнь и свободу.

Пределы этого мира – границы распространения типа горской общины – джамаата. По-видимому, народное сознание чувствовало эти пределы. Есть старинное изречение: «Наши адаты действуют до Сулака» (дело касалось похищения девушки и бегства). В других случаях эту незримую границу горского мира выявляли исторические события.

Не раз историки отмечали, что Имамат Шамиля, задуманный как универсальное мусульманское государство, как будто «терял опору», продвинувшись южнее Джара и Таирджала или западнее Терека. По-видимому, дело в том, что такой опорой была традиционная горская община – джамаат: там, где она сменялась другим типом общины, заканчивался «горский мир», выявлялся его предел.

Впрочем, судя по источникам, пространства этого на протяжении веков было достаточно для подавляющего большинства горцев. Вероятнее всего, главную причину надо искать именно в своеобразии, отработанности, законченности всего хозяйственного, бытового и общественного уклада, спаянного воедино с горной средой.

Вырванный из этой среды горец чувствовал себя как рыба, выброшенная на песок, и до тех пор, пока ресурсы Нагорья позволяли, старался не покидать своей «малой родины».

Однако, все в мире меняется: где-то в конце XV-XVI вв. обозначилась нехватка, исчерпанность их, выход за пределы Нагорья стал неизбежен. Но и в этих условиях равнина использовалась как сезонная необходимость – возвращение в привычный и родной горный мир всегда воспринимался как желанное возвращение «домой» из некоего чуждого пространства, посещаемого лишь по необходимости.

Следует уточнить смысл этого юридического термина, который в обыденной речи часто употребляется в смысле «независимость». Суверенитет – это право политического субъекта самому распоряжаться своей судьбой и своим достоянием.

Если речь идет о народе, то он во все времена – источник суверенитета; носителями же суверенитета в разные времена выступают высшие власти (монарх, глава государства, коллегия облеченных высшей властью и т. п.).

Политическая независимость – одно из возможных проявлений суверенитета, но не единственное. Любое принятие на себя каких-то обязательств – будь то подписание договора или вступление в союз – ограничивает суверенитет, но не отменяет его; потеря суверенитета начинается с потери права самому распоряжаться собой и своими делами.

Насколько можно судить по дошедшим до нас договорам XVII в. (Гидатлинские адаты и др.), члены политических объединений в Дагестане сознательно и добровольно ограничивали свой суверенитет, но не теряли его вовсе.

Важный момент- выход из союза, сельское общество теряло доступ к пастбищам федерации, военную поддержку, иногда выплачивали «отступное» в несколько сот голов скота, но все же при соблюдении этих договорных условий переход от союза к независимости был возможен (как и присоединение к союзу) – следовательно, суверенитет сохранялся, менялся лишь его объем.

Именно в политическом суверенитете юристы и историки видят главное отличие дагестанского горского джамаата и подобных ему сельских общин Запада и Востока: там дело не шло дальше ограниченного самоуправления. В этом же одна из главных причин того, что Дагестан не был единым централизованным государством.

И тем не менее, Дагестан как единый субъект международного права признан всеми ближними и дальними соседями по крайней мере с XV в.

Так чем же определяется его единство, если народы его разноязычны, территория расчленена самой природой, а единая государственность появилась лишь в XX в.?

Вывод: однотипность структуры, устройства горских джамаатов, их союзов и федеративных объединений (в текстах это "вилайат", "нахият", земля) была основой единства Дагестана и главным отличием их политической организации от сопредельных государств и стран. Общность эта имела весьма глубокие культурно-исторические корни, уходящие в глубь тысячелетий, и прежде всего – в общности происхождения дагестанских народов. Для человека «средой» является не только природа, не только земля, на которой он живет, – средой для него является и общество, начиная с его семьи и кончая всем человечеством. В разные времена формирующее влияние этой среды сказывалось по-разному.

Главной и «исходной» социально-правовой средой был джамаат. Джамаат – вольное общество (союз сельских джамаатов) – земля (федерация вольных обществ либо династическое владение). Все эти три ступени, одна над другой, есть сфера действия внутреннего «адатного» права. Для большинства общинников основным их миром было их «вольное» общество – тот союз сельских общин, к которому принадлежал их сельский джамаат.

В большинстве случаев он был экономически самостоятелен: в его границах уже намечалось то «естественно-географическое», зональное разделение хозяйственных занятий, о котором речь шла выше. Создавалась возможность внутреннего прямого продуктообмена между соседями – союзниками в рамках такого общества, четко отграниченного от сопредельных обществ.

Отношения между джамаатами внутри союза в определенной степени точно повторяли отношения внутри каждого из составлявших его сел, но только на более высокой ступени, поэтому общественная и хозяйственная жизнь этого союза была близка и понятна для всех его жителей.

Внутри большинства джамаатов там тоже существовало похожее деление на «первостепенные» и «второстепенные» тухумы, на полноправных и неполноправных общинников, на чужеземцев с ограниченными правами, а то и попросту зависимых от бывшего хозяина вольноотпущенных или даже рабов. Таким образом, и с этой стороны отношения в джамаате и в вольном обществе были очень похожи.

Безусловное большинство горцев принадлежало к сословию свободных и полноправных общинников (узденей), и каждый из них оказывал влияние на джамаатскую власть, выдвигая из числа родственников старейшину своего тухума или избирая должностное лицо на сельском собрании (такое собрание могло также принять или отвергнуть решение по любому важному вопросу джамаатской жизни), но точно так же на ступени общинного союза все его дела решались общим собранием джамаатских старейшин и выборных лиц.

В случае необходимости такое собрание выдвигало из числа собравшихся и должностных лиц союза, формировало коллегию представителей всех джамаатов, а в особо важных случаях (война, мир, изменение адатов или границ) созывалось «народное собрание» всех взрослых и полноправных мужчин «вольного общества», которое и принимало важнейшие решения прямым голосованием. Но любой живой организм постоянно совершенствуется – подобное происходит и в жизни нагорных джамаатов и их союзов.

Как верно заметил известный исследователь сельской общины Дагестана Б.Г.Алиев «… Союзы сельских общин – это военно-политические и территориальные объединения сельских общин, которые как по территории, составу, населению и своему политическому положению и влиянию представляли внушительную силу, порою неуступающие многим феодальным владениям Дагестана. Но среди них были разные по своему политическому положению союзы – одни из них входили в состав феодальных владений как структурные единицы, другие находились в полузависимом состоянии, третьи – сохраняли свою политическую независимость и играли большую роль в политической жизни Дагестана. Находились союзы сельских общин на территории аварцев, даргинцев, лезгин и народов лезгинской группы – табасаранцев, агулов и рутулов».

Соглашение между кибудинцами, гукальцами и маччайцами (примерно XII-XIII вв

Во имя Аллаха милостивого, милосердного, чье имя является лучшим из имен!

Разъяснение касательно крепкого договора [о союзе и взаимопомощи], заключенного между тремя сторонами, а именно – между племенем (кабила ), обитающем на нижнем участке (махал ), которое именуют Лабай-Мачча[4], между племенем Кибуди, которое находится наверху, и между племенем гукал. Это также разъяснение касательно условий (шарт ) содержащихся в нем.

Договор их является соответствующим шариату, а поэтому – правильным, по сути!

Если этот договор будет нарушен, как нарушены, будут, соответственно, и условия, содержащиеся в нем, то поступать следует отныне так:

если нарушение произойдет из-за целого квартала (махалла ), то с него возьмут триста баранов, которые пойдут затем в пользу [двух других кварталов];

если же нарушение произойдет из-за одного какого-либо мужа, из какого бы квартала он не происходил, то в таком случае возьмут лишь сто баранов, которые пойдут затем в пользу двух других кварталов, [но не того квартала, откуда происходит он];

если со стороны какого-либо [племени] поступит просьба о помощи, обращенная к какому-либо другому племени, а люди на помощь тут не выйдут, то за такое преступление (джурм) будет налагаться отныне триста баранов – на квартал, [где обитает другое племя];

если в данной ситуации не выйдет на зов о помощи кто-либо один, то на кавалериста, будет тут наложена одна лошадь, а на пехотинца – будет наложен один бык.

Соглашение между жителями кумухских кварталов – в том числе таких, как Кибуди и Гукал (примерно XIVв.)

С именем Аллаха – лучшим из имен!

Разъяснение касательно крепкого договора, заключенного между следующими сторонами – между населением именуемым Кибуди, [Мачча-?][5] и Гукал. Это также разъяснение касательно условий, содержащихся в нем.

Договор их является правильным по сути, а обозначенные в нем условия – прочными!

Если этот [договор] будет нарушен, как нарушены будут, соответственно, и условия, содержащиеся в нем, то поступать следует отныне так:

если нарушение произойдет из-за жителей целого квартала, то на них наложат триста баранов;

если же нарушение произойдет из-за одного какого-либо мужа, из какого бы их квартала он не происходил, то в таком случае наложено будет лишь сто баранов, что должно пойти в пользу другого их квартала;

если жители какого-либо квартала обратятся за помощью к жителям другого какого-либо квартала, а люди не выйдут на помощь, то за такое преступление (муджрим) будет наложено триста баранов на квартал, чьи жители поступили так;

если же на зов о помощи, поступивший со стороны [жителей другого квартала], не выйдет один какой-либо муж, то на такого человека будет наложен один бык (?), возраст которого оптимальный.

Из-за [опасности наложения тут]быка, причитающегося с [преступн]ика¹⁴⁷, человек обязан [повиноваться]… им [, своим землякам, ] и их справедливому порядку (адл).

Да сохранит Аллах жителей названных кварталов от смуты, которая распространилась в последнее время, и да будет так вплоть до дня Страшного суда!…