Проблема соотношения адата и официального законодательства.

Историко-правовое развитие Дагестана дает нам яркую картину взаимодействия норм обычного права и российского законодательства, интересную еще и в том плане, что вопрос соотношения традиционного права и права официального до настоящего времени остается дискуссионным.

В первой половине XIX в. управление Кавказом характеризовалось не только ведением военных действий, но и активным поиском путей и методов, способствующих упрочению положения России на присоединенных территориях. Однако этот процесс столкнулся с рядом трудностей, вызванных особым сословным строем населения горских племен, его особыми правами и обычаями, особым порядком управления и т. д.

В первой половине XIX в. так и не было найдено верного решения вопроса об управлении Кавказом, не увенчались успехом попытки подчинить действию российских законов горские племена. Учрежденные российской администрацией временные окружные и прочие суды не нашли поддержки и понимания у местного населения и служили одной из причин многочисленных восстаний. Исключение составили мусульманские провинции в Закавказье и Кавказской губернии, где продолжали существовать народные суды, рассматривавшие дела по местным обычаям.

Чуждой для местного населения оказалась система наказаний, применяемая российским законодательством (ссылка в Сибирь, телесные наказания женщин-мусульманок и т. д.), которая нарушала древние обычаи горцев и сталкивала между собой две совершенно различные системы права.

Не принесла ощутимых результатов и реформа гражданского управления 1840 г., которая также установила сложную судебную систему, способствующую росту преступности на Кавказе. Например, в Белоканском участке Тифлисской губернии только за 1844-1845 гг. было похищено 26 тыс. рублей и 19 тыс. баранов.

Несмотря на неудачи и ошибки, возникшие в ходе управления Кавказом, был приобретен опыт в примирении русского закона с нормами обычного права горцев, который заключался как в необходимости сохранения некоторых институтов старого, так и установлении норм российского официального права.          

Воспользоваться уроками прошлого удалось уже во второй половине XIX в., когда на территориях Закавказского края и Кавказской области сложилась так называемая система военно-народного управления. Начало системы военно-народного управления положила деятельность князя Воронцова, который с 1844 г. занимал должность Наместника Кавказа. В 1852 г. на территории Чечни вместо российского суда и российских законов он учредил в крепости Грозной особое управление – мехкеме – для суда и разбора дел между чеченцами. Председателем мехкеме назначался представитель из числа русских офицеров, кроме коменданта крепости. А члены суда – из числа чеченцев, которые получали за службу определенное содержание. Мехкеме приобрел большое доверие народа. Современники отмечали, что “даже женщины ходили туда из отдаленных мест жаловаться по домашним делам своим”. В новом устройстве Чечни административная система, суд и расправа были предоставлены местному населению, которым управляла твердая власть в лице военного начальства, знакомого с жизнью и обычаями горских племен.

Система военно-народного управления явилась закономерным результатом политического и экономического развития Кавказа, которое складывалось под влиянием продолжительных военных действий.

Сложившийся веками своеобразный общественный строй, запутанность сословно-поземельных отношений, применение в судопроизводстве адата и его полное несоответствие законам, действующим в Российской империи, быстрое решение судебных процессов – явились причинами, которые вызвали необходимость привлечь местное население к управлению, т. е. установить особую систему народного представительства. Основным условием учреждения этой системы явился контроль за выборными представителями от народа со стороны представителей от царского правительства, который сводился к наблюдению за применением адатов, а также к применению мер, препятствующих участию в управлении политически неблагонадежных лиц и мер, не допускавших действий, направленных против политики Российского правительства на Кавказе.

Первым официальным применением военно-народной системы управления стала изданная князем Барятинским “ Особая инструкция для управления горцами”. Первым актом, законодательно закрепившим систему военно-народного управления явилось “Положение о Кавказской армии” от 1 апреля 1858 г., которое включало в себя особую часть – “По управлению горскими народами, не вошедшими в состав гражданского управления”.

Программу Барятинского можно свести к следующим основным положениям:

а) народный суд и народная полиция возглавлялись представителями от царской администрации (как правило русскими офицерами);

б) народное право бралось под охрану государственной властью;

в) создавались благоприятные условия для естественного процесса возникновения государственности и формирования гражданственности у горских племен Кавказа.

Для успешного осуществления этой программы необходимо было учитывать важную роль общины (джамаата) и тухума в жизни всех горцев. Эти институты представляли собой сплоченные организации. Решения главы тухума было безапелляционным. За неподчинение следовало самое жестокое из адатных наказаний – изгнание из тухума, т. е. отвержение (применительно к законам Российской империи это означало политическую смерть). Суд совершался всем тухумом. Его постановления основывались на адатах, и наказания по уголовным делам выносились в форме штрафов, которые шли на вознаграждение старшин и нужды всего населения.

Необходимо было учесть и особенности судебного разбирательства у горцев. Например, предъявлялись иски, основанные не только на прямых уликах и доказательствах, но и на подозрениях. Такие иски предъявлялись по гражданским делам, если против обвиняемого не было прямых улик; а по уголовным – только по убийству, грабежу, ранению и воровству (остальные уголовные дела, особенно касающиеся нарушения женской чести требовали прямых улик или свидетелей). В судебных доказательствах у горцев огромную роль играла присяга родственников за истца или ответчика.

У горских племен не существовало разделение преступлений на уголовные и гражданские; как и само понятие преступления расходилось с понятием, принятым по общим законам Империи. Преступлением у горцев считалась измена народу, отцеубийство, кровосмешение, нарушение супружеской верности женщинами, трусость, нарушение гостеприимства, воровство и нарушение личной неприкосновенности князей. Все прочие действия, которые не нарушали чести, личной неприкосновенности, прав собственности, и свободы каждого не подходили под понятие преступления. Эти действия производились по праву сильного и на основании всеобщего права применения оружия. Охранительная власть у горских племен заменялась правом родовой мести и правом применения оружия, а власть правосудия – возмездием и установлением мирного соглашения. Мирное сожительство соседних родов являлось проявлением действия древнего народного обычая, который грубо нарушался в первой половине XIX в. представителями царской администрации. Убийцу из горских народов присуждали к ссылке в Сибирь или отдаче в рядовые. Приговоры военно-судных комиссий лишали родственников убитого право получить выкуп или применить право возмездия. Поэтому этот вид наказания в глазах горцев выглядел совершенно бесполезным, т. к. не способствовал прекращению вражды между ними.

Самой высокой целью, которую в дальнейшем ставила перед собой система военно-народного управления, являлось ограничение права родовой мести и особенно права всеобщего применения оружия.

5 апреля 1860 г. было принято “Положение об управлении Дагестанской областью”, которое устанавливало управление населением Дагестана не по законам Российской империи, а по народным обычаям, сохраняло народные суды, где правосудие отправлялось по адату и шариату под наблюдением местной военной власти.

В каждом из семи округов Дагестана учреждался народный окружной суд, состоявший из трех избранных народом депутатов, кадия, письмоводителя и председателя – начальника округа, который, не участвуя в решении дел, наблюдал за деятельностью суда. Также учреждались словесные суды, где действовало ханское управление и сельские суды, которым были подсудны жители одного селения или аула. Разбирательству народных судов были отнесены все дела, возникавшие между местным населением по гражданским спорам, по дракам, воровству, по религиозным делам, семейным и т. д.

Положение изымало из ведомства окружных судов дела по следующим преступлениям: похищение казенного имущества, разбой, измена, неповиновение правительству и некоторые другие. По этим делам виновный подлежал военно-уголовному суду или административным наказаниям. Сторона недовольная решением суда и начальник округа могли подать жалобу или протест в главный народный суд, председателем которого был помощник губернатора. Суд состоял из шести выборных народных судей.

Под влиянием русской власти многие устаревшие обычаи были отменены. По многим преступлениям помимо адатного вознаграждения потерпевшего, стали применяться дополнительные наказания в виде денежных штрафов или ареста. Убийца в целях предупреждения мести брался под стражу, а после обвинительного приговора высылался под надзор полиции в центральные губернии России сроком от 2 до 3 лет или до примирения. Так называемые “порочные лица”, изгнанные из родов и сельских общин, высылались с Кавказа по распоряжению администрации.

Для лиц «нетуземного» происхождения, проживавших на территории Дагестана, вводился Дагестанский областной суд, который руководствовался общими законами Российской империи.

Порядок управления, установленный в Дагестане, позволил резко сократить количество преступлений, обеспечить быструю работу суда и расположить к себе местное население, которое еще в 40-е гг. XIX в. откровенно не принимало русское законодательство.

Успешный опыт такого управления позволили учредить и словесные суды и расправы во всех остальных частях Кавказа и Закавказья, населенных горцами.

Благодаря образованию (1860 г.) на территории Северного Кавказа двух новых областей: Кубанской и Терской, где проживали как казаки, так и горские племена, возникла возможность провести преобразования военно-народного управления (1862 г.) этих областей.

Особо стоит отметить значение для народов Кавказа действия судебной реформы 1864 г.

Реформа была нужна народам Кавказа, так как в местностях, не охваченных системой народного управления, российские суды вызывали всеобщее неудовольствие. Именно здесь судебная реформа представлялась более всего необходимой.

С конца 60 – нач. 70-х гг. новые судебные учреждения распространяются на Кавказе. Однако в них отсутствовал такой важный институт как присяжные заседатели, что объяснялось некультурностью населения и незнанием государственного языка.

Как правило, потерпевший являлся в суд для того, чтобы получить с виновного и его родственников установленный обычаем выкуп. Но суд приговаривал виновного к наказанию, изолировал преступника, а по истечении срока отпускал на свободу.

Нарушался народный обычай: во-первых, виновный не мог вернуться в родное селение до примирения; во-вторых, его ожидало мщение.

Так, известен случай, когда в 1898 г., т. е. после тридцати лет со времени учреждения новых судов в Хасавюрте кумык Магомет Аджиев умолял окружного начальника предать его вторично народному суду за совершенное убийство, за которое он уже отбыл наказание.

Согласно адатам кумыков виновный в убийстве обязан был предоставить материальное вознаграждение (алым), величина которого зависела от числа его родственников.

Такие истории повторялись повсюду и касались не только убийств, но и преступлений, связанных с похищением, телесными повреждениями, грабежами и т. д.

Введенные суды затрудняли управление и мирную жизнь в данных областях.

Опираясь на законную власть, виновный вступал в разлад с потерпевшим и с обществом.

Таким образом, создавался повод к мщению в форме насилия, грабежа, поджога. Действовала система двух форм наказания: по официальному законодательству и обычаю.

Неспособность новых судов защитить интересы народа привела к тому, что население стало скрывать преступников; уголовные преследования шли медленно. Так, например, в Елизаветпольской губернии с 1894 по 1896 г. возникло 2807 дел об убийствах и только одно дело из каждых восьми заканчивалось розыском и осуждением преступника.

При таких условиях борьбы с преступностью возник произвол и со стороны представителей русского закона (ложные свидетельства, ссылка и тюремное заключение без суда и следствия и т. д.).

Для истребления преступников предпринимался ряд мер: был организован корпус полицейской стражи, предпринимались попытки обращения к услугам наемных убийц, ставились военные пикеты около селений и т. д. Однако эти меры не смогли дать желаемых результатов.

Появилась огромная армия “беглецов”, всевозможные виды укрывательства преступников и патронатство.

Конечным результатом возникшего несоответствия между народным обычаем и законом явился колоссальный рост преступности на Кавказе.

Например, в маленькой Елизаветполькой губернии за 1892-1897 гг. было совершено 2800 убийств, 1930 грабежей и разбоев. А в Дагестанской области, где действовали народные суды, за этот же период времени было совершено 690 убийств и 147 грабежей и разбоев.

Таким образом, система военно-народного управления, сознавая необходимость сохранения народного суда и обычного права горских народов Кавказа, создала условия для постепенного и плавного перехода местного населения в сферу официального российского законодательства; способствовала приобщению народных судов к российскому процессуальному производству, и, наконец, показала пример разумного сочетания традиционных норм и официального законодательства.

Однако введение новых судебных учреждений по реформе 1864 г. привело к колоссальному росту преступности, о чем свидетельствует статистика того времени, и явилось примером того, к чему может привести полное игнорирование адата и шариата там, где они имеют сильные корни.

Идею разумного сочетания традиционных норм и официального законодательства следует учитывать и на современном этапе исторического и правового развития.

Существенная эволюция произошла во второй половине XIX века и во взглядах общества на содержание целей наказания.

Оно приобретает отчетливый характер меры государственного предупреждения, назначение и исполнение которой целиком является функцией органов власти, а не средством удовлетворения частных интересов потерпевшего.

В системе наказания по нормам обычного права все большую силу получает принцип личной ответственности лица, совершившего преступление или гражданское правонарушение. В связи с этим в судебной практике в значительной мере сужается применение наказаний, возлагающих имущественную ответственность на близких родственников.

Были уменьшены чрезмерно высокие размеры имущественного вознаграждения и штрафы.

Запрещалось назначение судом позорящих наказаний, не соответствующих степени общественной опасности совершенного преступного деяния, как, например, предание огню дома вора, имевшее место в отдельных обществах.

В судебном процессуальном праве Дагестана объективно прогрессивные изменения заключались главным образом в устранении частного произвола в существовании своих действительных или мнимых притязаний.

Замена суда, основанного на нормах адата, государственной системой правосудия объективно способствовала усилению охраны жизни и имущества со стороны органов власти.

Внесудебная расправа, широко распространенная в Дагестане до присоединения к России, признавалась преступлением.

Запрещен был самоуправный захват имущества, применявшийся для принуждения к исполнению обязательств, нередко зависевшее от силы и веса сторон, стало функцией государственной власти, что также являлось шагом вперед в отправлении правосудия.

Важным изменением, обусловленным развитием принципа публичности в праве, явилось возбуждение уголовного преследования органами власти.

Уголовное преследование, возбуждаемое независимо от жалобщика, способствовало снижению преступности, а также ограничению возможности освобождения от наказания путем заключения сделок между преступником и потерпевшим.

Уменьшилось и число случаев, когда преступник избегал наказания из-за того, что потерпевший не решался принести жалобу против представителя крупного и сильного тухума.

Под воздействием русских правовых воззрений существенные прогрессивные сдвиги происходят и в системе доказательств.

Присяга и соприсяжничество, хотя и находят применение, но теряют свое былое значение.

Распоряжением русских властей был запрещен т. н. обычай “джигка”, суть которого выражалась в том, что при неизвестности убийцы семь родственников убитого принимали обвинительную присягу против определенного ими человека, который на этом основании признавался убийцей со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Взамен этого архаичного обычая, совершенно несообразного с точки зрения права, было установлено, чтобы родственники убитого требовали от подозреваемого присяги его 40 родственников.

Утратил свою силу и обычай джигка по делам о воровстве, когда при неизвестности вора потерпевший с 3 родственниками принимал обвинительную присягу против избранного ими подозреваемого и тем самым обязывали его к возмещению ущерба.

Не допускалось установление ответственности соучастника по присяге семи человек, избираемых изобличенным вором.

Ослабление значения присяги и соприсяги, не признаваемых русской администрацией бесспорными доказательствами, и запрет обычаев, устанавливающих ответственность только лишь на основании присяги, в определенной мере ограничивали ложные оговоры и обвинения, заметно участившиеся в местной судебной практике. Подводя итоги, следует подчеркнуть, что объективно прогрессивные изменения в обычном праве были обусловлены общим ходом социально-экономического и политического развития Дагестана в составе России. Влияние капиталистической экономики России на развитие производительных сил и производственных отношений, независимо от намерений царизма, определило социально-экономический и культурный прогресс народов Дагестана, что нашло свое отражение и в системе местного права.

Политика царизма, направленная на всемерную консервацию культурно-бытовой отсталости Дагестана в целях колониальной эксплуатации, не могла, однако, не считаться с острым недовольством трудящихся, внутренней и внешней критикой, что вынуждало царскую администрацию отменять наиболее реакционные архаические нормы и принципы обычного права. Дореволюционное право России, выполняя функцию мощного орудия укрепления колониального режима в крае, в то же время оказывало и положительное влияние на развитие юридических взглядов и формирование многих уголовно-правовых и процессуальных понятий и институтов, соответствующих уровню развитых систем права.

Августа 1859 г.

Отношение начальника штаба войск Левого крыла Кавказской линии ген. -м. Зотова и. д. начальника Кумыкского округа о стремлениях кумыкских князей наложить подати на крестьян, освободившихся в период борьбы горцев.

Вверенного вам округа полк. Абу-Муселим Капланов подал г. командующему войсками объяснение о принадлежащих фамилии его землях, владеемых ныне фамилиями

Уцмиевыми и Эльдаровыми; о дозволении брать ясак за землю и баранту, за пастьбу скота на их землях и взыскивать деньги за право торговли и проч.; на объяснении этом в. с. гр.

Николай Иванович Евдокимов. изволил положить следующую резолюцию:

1) “Поземельная собственность аксаевских князей до того запутана, что не бесполезно бы, впредь до открытия действий по сему делу комитета, допустить тяжущихся разобраться шариатом или адатом по взаимному согласию спорящих; но дело представить ко мне для передачи на окончательное обсуждение в комитет.

<…>

3) Право взыскания штрафов владельцы потеряли с тех пор, как народ, выходя из их повиновения, постепенно сближался с шариатом и стал грозить их личности. Чтобы не дать времени утвердиться мюридизму и до того полной анархии в необузданном народе, мы принуждены были ввести сюда наши войска и принять меры к поддерживанию порядка. Не сообразно было бы теперь допустить владельцев теснить народ произвольными штрафами, опираясь на русские штыки

<…>

ЦГА РД, ф. 236, оп. 2, д. 64, лл. 7–8.

                                              Литература

1. Феодальные отношения в Дагестане в XIX – начале XX вв. Архивные материалы. – М., 1969.

2. История, этнография и география Дагестана ХУШ-Х1Х вв. – М., 1968.

3. История Дагестана. – М., 1968:

4. Материалы по истории Дагестана и Чечни. – Махачкала, 1940.

5. Гаджиев В. Г. Русско-дагестанские отношения как исследовательская проблема-- Махачкала. 1987;

6. Ган К. Ф. Путешествие в Кахетию и Дагестан. -Тифлис. 1899:

7. Губаханова Р. А. Политика России в Дагестане во второй половине XIX в. (историография во проса). //Историограф и я истории Дагестана досовет­ского периода- -Махачкала, 1986

8. Рамазанов X. X. Крестьянская реформа в Дагеста­нец/Ученые записки ИИЯЛ Дагфилиале АН СССР. -Махачкала, 1957

9. Рамазанов X. X. Антифеодальная борьба крестьян Дагестана в 60-х годах XIX в. /УКлассовая борьба в доре­волюционном Дагестане. – Махачкала, 1983.

10. Рейнке Н. Е. Горские и народные суды Кавказского края // Журнал Мин. юстиции. № 2. 1912.

 

Глава 5.
Развитие гоударства и права Дагестана во 2-ой пол. ХIХ –
нач. ХХ вв.