Получается, что у гуманитариев нет шансов сделать из своего занятия настоящую науку?

Почему же? Наука всесильна, она развивается. Я совершенно убежден, что с гуманитарным знанием, в конечном счете, произойдет нечто подобное. Оно окажется как бы предсказуемым человеческим поведением. В принципе, все научные поиски надо вести через изучение структуры мозга – именно в ней лежит научный ключ к «теории среднего звена» между «философией жизни» и конкретным историко-культурным знанием – ключ к теории и научной практике культурной антропологии. Сейчас же мне кажется, что в том смысле, в каком история ныне преподается и понимается, - это явно тупиковый путь. Вероятно, новые научные функции гуманитарного знания на себя возьмут психология и этология.

Поведение человека, следовательно, историю, можно будет вычислить, предсказать, типологизировать? Неужели развитие культуры поддается неким закономерностям?

Да, но этим еще мало не занимался. Разве что Лотман с его книгой «Культуры и взрыв», его ученики и последователи. Потом начались и поиски синергетических закономерностей, которые на сегодняшний день удачнее всего обобщены в книге Мосионжника «Синергетика для гуманитариев». Такие поиски, на мой взгляд, очень плодотворны. Но пока эти вещи чрезвычайно обобщенно и туманно определены. Мы же не знаем, почему именно эти «генераторы народов» Клейна оказались именно в означенных местах евразийского континента и почему они неизменно работают, производя тысячелетиями волны миграций. Мы пока лишь фиксируем это явление как факт. Научная цель истории до сих пор состояла в том, чтобы попытаться уловить такие закономерные факты или их серии обнаружить, в итоге, что движущие силы истории на самом деле изначально носят вовсе не экономический характер, а энергетический. Эти попытки выражались в и работах Кульпина – одного из основателей социоестественной истории. Так, феномен стабильности Древнего Египта последователи этой школы чудесно объяснили – разливы Нила устойчивы, потому что его истоки находятся в экваториальной зоне. Потому что там времена года не меняются. Одна и та же погода. И это занятие тоже очень продуктивно…

Судя по всему, этология вас заинтересовала не случайно. Работа в Отделе у Станко оказалась превосходной социальной школой.

Социальной моделью, если хочешь. И, школой, разумеется. Ведь почти ежедневно, на протяжении более десятка лет, наблюдая, как Владимир Никифорович руководит Отделом, я старался понять мотивацию его поступков и невольно учился брать его приемы на вооружение. Собственно, это был единственный способ обнаружить его слабые места, чтобы знать, как защищаться. Я научился за ним наблюдать, как Конрад Лоренц за высокоранговыми рыбами-самцами в аквариуме. Или гусями. Станко оказался чрезвычайно иерархически озабоченным человеком. Даже патологически, я бы сказал. Отличная учебная модель. По этологической классификации Владимир Никифорович является классической «гориллой-иерархом», которая, однако, не сразу распознается в научной среде. И это не такой уж редкий случай. Внешне он – довольно приятно общающийся человек, часто весьма радушный, на первый взгляд, Поэтому и производит изначально вполне приличное впечатление – научный подвижник, бескорыстный, с самыми чистыми помыслами. Любил жаловаться, говорить о своих болезнях, о разных недругах, которые его окружают. Хотя более коварного человека я почти никогда не встречал. Он – типичный автократор, но великолепный актер, и свои научную несостоятельность, истинные цели и намерения камуфлирует очень умело, даже искусно. Коль скоро я сегодня увлекся античной терминологией, то не могу не вспомнить, что такое качество у Аристотеля называется «гибрисом». Это как бы «псевдопотос». И его «арет е» тоже «псевдо» – это отнюдь не высшая доблесть и добродетель, а неограниченная личная власть.