Как он собирался списать эту плотину.

Откуда я знаю? Там какая-то своя бухгалтерия. Я что, вникать в это буду? Наверное, считалось, что бульдозеры работают на плотине. А горючее продано. Или Бог еще знает что! Понятия не имею, что он там себе посчитал. Я просто подписал какие-то две бумажки... Меня посадили в машину, привезли в село и сказали: «Жди технику». Я взял Иву, Бонда, сел на курган и стал ждать...

Это было поразительное зрелище. Сначала из-за посадок послышался гул моторов и скрип тракторных гусениц. Представь себе: из-за деревьев лесополосы показывается бульдозер, затем другой, потом третий, за ним еще несколько. Бульдозеры рассыпаются по полю, как тараканы. Мы насчитали более двадцати машин. Они развернулись в ряд, и пошли на курган, как танковая армия Гудериана. Или Манштейна. Над всем этим стоит невообразимый гул, скрип и облако пыли. Технику сопровождал маленький автобус ПАЗ, как штабная машина, в котором сидели бригадиры и начальство... Это было чудесно!

Бульдозеры выстроились в стороне, кроме двух машин, потому что мы с Ивой и Бондом не успевали уследить за всеми. Немедленно приступили к пятнам вокруг большого кургана – следовало сначала расчистить площадь вокруг основной насыпи. Работали по очереди, сменяя друг друга. В перерывах бегали за помидорами на поле. Это заметил сам Давид Израилевич и спрашивает: «Что вы тут жрете?». И тут же погнал в село автобус, который через час вернулся набитый доверху провиантом и выпивкой. Тем временем, бригадиры и бульдозеристы сели с нами чистить костяки и ровнять бровки. Потом пришли их дети, откуда-то явились их жены. Ежедневно на раскопе стало собираться все село. Всем же интересно, а также хорошее общество. Очень оперативно мы вычистили все поле вокруг и приступили к вскрытию большого кургана. Работали от зари до зари, абсолютно не халтуря. В этом не было никакой нужды - бульдозеристы и их семьи быстро превратились в превосходных раскопщиков. Каждый научился без особых затруднений зачищать скелеты. Не хуже лаборантов Академии наук. Зарплату они и так получали, а делать им все равно было решительно нечего.

Для сельской местности наши раскопки представляли собой весьма экзотическое зрелище. В результате у нас образовалась очень хорошая экспедиция. Вообще-то из меня очень плохой административный начальник. Я не умею быть директором, ректором, заведующим чего-то, то есть не могу руководить никаким учреждением, потому что меня начинает тошнить от бессмысленности этого занятия. Зато как экспедиционный начальник я очень решительный и энергичный – ведь нужно выполнить конкретную работу быстро, хорошо и с наименьшими потерями. Мне бы быть капитаном маленького пиратского судна. Немедленно расставил пацанов и их родителей по погребениям, шастаю по раскопу, живописно рассказываю какие-то душещипательные истории из жизни древних ямников и катакомбников. Как они жили, дрались, потом друг друга в жертву приносили – дети и бульдозеристы очень живо этим интересовались. Это же кровавая заря патриархата. Лопаты ребята привезли свои. Все оказались при деле: кто стал на бровку, кто побежал за выпивкой, кто зачищает костяк, кто накрывает поляну. Обаяние – самое эффективное средство производства...

Это был обычный курган эпохи ямной культуры. Копали, как полагается: сделали две внутренние траншеи вокруг центральной бровки, вышли на первые впускные погребения. Центральное захоронение оказалось нижнемихайловского типа и могло оказаться интересным для специалистов по энеолиту, каковым Ива со временем стала. Моим делом являлась непрестанная беготня за бульдозерами и тщательная фиксация.

Поэтому я и остановил бульдозер, когда после его проходки заметил в горизонтальном срезе траншеи кусочек дерева. Перегнал машину на другую сторону, а сам стал проверять, откуда дерево. Самого пятна погребения видно не было, в том-то все и дело. Думал, какая-то ерунда. Позже выяснилось, что это было погребение сарматской эпохи, которое впущено в раннюю насыпь кургана ямной культуры. Поэтому пятна практически не было видно. Сарматы так поступали из соображений сохранности могилы. Ведь погребения грабили во все времена. Насколько известно, у кочевников две основные манеры захоронения. Либо они сооружали помпезные курганы, либо же прятали покойников в чужие насыпи. Скажем, курганы возводили ямники, скифы. А сарматы своих покойников прятали. Так же поступали и гунны. Своего вождя Аттилу они так спрятали, что его до сих пор никто не может найти. По описанию Иордана, эти похороны были особенно изощренными. Отдельные погребения гуннов, конечно, известны. Но их очень мало. Во всей евразийской степи чуть более десятка. Их погребения всегда находили при случайных обстоятельствах, иногда и на очень большой глубине. Аттила умер где-то в Паннонии, возвращаясь с Каталаунских полей. Его соплеменники перегородили русло какой-то реки, вырыли на дне могилу, устроили траур, засыпали его золотом. После чего сняли плотину, пустили реку привычным руслом. Затем убили участников процессии, а потом и тех, кто убивал прямых свидетелей. Чтобы вообще никто никогда не нашел погребение царя. Типологически сходны похороны Батыя. Они описаны итальянским путешественником Джудзжани... Погребения соплеменников гунны и монголы настолько хорошо прятали, что практически во всех случаях грабительские ходы, которые видят археологи, сделаны по свежим следам своими же соплеменниками...

Сарматы прятали погребения несколько в стороне от насыпи, у полы кургана. А иногда возводили ложные курганы, чтоб запутать грабителей. Так же хоронили своих вождей и монголы. Неизвестно, где находится захоронение Чингисхана. Зато сохранилось описание этого погребального обряда итальянским путешественником Джудзжани. Татары не возводили курганов. Выкапывали ямы с подбоем, укладывали туда покойника. В моей практике был случай, когда удалось проследить обряд захоронения, описанный Джузджани. Более того, мы смогли даже назвать имя погребенного. Им оказался монгольский эмир Байдара. Случай в археологии довольно редкий. Модель и тип захоронения точно такой же, как следует из описания Джузджани. Татары выходят в степь, выкапывают яму. Сооружают нишу, закладывают туда гроб. Зарывают яму землей в той же последовательности, в какой и выкопали, чтоб не была заметна разница в цвете грунта – так грабителям будет сложнее найти могилу. После этого прогоняют табун лошадей в несколько тысяч голов, чтоб следы раскопок не были видны на поверхности.

Этого эмира я нашел совершенно случайно, по пятну. По чистому совпадению. В месте захоронения проходил окоп времен второй мировой. Мы начали вскрывать бульдозером этот участок из своих соображений, не ведая об эмире вовсе. Даже и не подозревая о нем, естественно. Проверяли обычное всхолмление в степи. Хотим, проверяем, хотим, не проверяем. Но поскольку, каждое всхолмление стоит денег, мы решили его вскрыть. Это была новостроечная экспедиция на пути следования какой-то трассы. Тарифы на курганные насыпи такой маленькой высоты были смешны. Курган до одного метра, какого он бы ни был размера и сколько бы погребений в нем ни находилось, стоил тысячу рублей. Курган до двух метров стоит две тысячи рублей. В принципе, ты можешь нарисовать в отчете все что угодно, если хочешь. И тогда тарифы возрастали.

Я увидел пятно окопа, приняв его за погребение. Лишь со временем разобрался, что к чему, но бульдозер-то уже сделал первую проходку. Белое пятно лессового выброса из могилы на черноземном поле не всегда заметно. Лучший способ его обнаружить – ползать на четвереньках при утреннем или вечернем солнце и смотреть грунт. Интуиция у меня неплохая. Тем не менее, я ошибаюсь не менее чем в пятидесяти процентах случаев.

Короче говоря, бульдозер сразу зацепил захоронение лошади на горизонте. Я увидел кости. Эта находка навела на след могилы золотоордынского времени. Лошадь лежала в виде тризны. Ею позавтракали или пообедали, не знаю там, на поминках покойника. В соответствии с ритуалом, это мне было известно, под костяком должна была быть могила, но вот где именно – неясно.

Погребальную яму-то под лошадью я поначалу увидел, но когда добрался до лёса, ни хрена не понял. Потому что пошел лёс в лёсе. И мы начали копать материк в материке, ведь монголы соблюдали последовательность засыпки могилы грунтом, который однороден со слоем лесса. У меня к тому времени появилась некоторая выучка на раскопках в Средней Азии. Там ведь вообще все построено из глины и на глине. Копать руины бывших глинобитных построек – большое искусство. Субструкции можно отличить лишь по структуре грунта, а не по цвету, как обычно это делается в черноземных районах. А также интуитивно, наощупь, по тому, с какой упругостью нож входит в грунт. Здесь нужны и опыт, и навык. В общем, я копаю глину в глине, а все надо мной смеются. У меня из-за этого вышел серьезный конфликт с Сашей Субботиным. Он считал, что я издеваюсь, и пора прекращать заниматься ерундой. Я же, начитавшись Джузджани, объяснял, что монголы сначала выбирали чернозем, откладывали его отдельно. Потом вынимали суглинок и тоже откладывали в сторону. После этого приступали к лессовым отложениям. И засыпали в обратной последовательности. Поэтому создается впечатление, что мы копаем материк. И могилы нет.

Все надо мной потешаются, я уже начинаю сам сомневаться и нервничать. И тут увидел грабительский лаз – по черноземному затеку. Структура, плотность и цвет грунта уже резко отличалась. Выходит, мне повезло, и я таки нашел свою могилу и тем посрамил насмешников. Но не повезло в другом - она была явно ограблена. Бросать же объект ни в коем случае нельзя. Следует в любом случае закончить работу и выйти на материк. Я пошел по лазу вниз, после чего стал зачищать стенки самой могилы. Действительно, могила оказалась пуста. Лишь на дне лежали разбросанные кости, золотая серьга и монета – «пражский грош» Иоанна I Люксембургского, которая дала чистую дату сооружения - после 1318 года.