По дороге в школу опять труп - не то женщина, не то ребенок, в больничном халате, с голыми ногами. Меня каждый раз берет какая-то тошнота.

Иду обратно, и его уже нет. Все же в городе начинает чувствоваться маленькая налаженность то в одном, то в другом. Дети радостно сообщают: "Ксения Владимировна, а я побывала под душем, знакомый кочегар дал талончик", или "А я был в заводской бане". Я оптимист и не могу не верить в лучшее будущее.

ФЕВРАЛЬ, СКОРО ВЕСНА

Февраль для нас куда легче января. Выданы все объявленные продукты, кроме сахара и масла. Начали варить каши на утро и в обед. Жарили котлеты на касторовом масле, оно абсолютно не чувствуется, и аппетит волчий. Ешь - и все мало. Удивляемся, как смогли вытянуть на 250 гр. хлеба. Мечтаю наесться за чаем досыта хлеба с маслом. Интересно, сколько можно было бы его съесть?

Известия с фронта все лучше и лучше. В газете от 23 февраля приказ Сталина и статья генерал-майора Гусева "Бои под Ленинградом". Читала и то, и другое вслух в VII и VIII классах, показывая на карте окружение Ленинграда. Приказ Сталина, разграничивающий Гитлера от немцев, надо думать, положит конец оголтелому шовинизму мелких сошек. Горелова на январской конференции кричала: "Ненавижу немцев, всех до единого". Как умно.

II.1942 г.

Утром иду в школу под плотный артиллерийский обстрел. Снаряды тяжело ухают. Ребят в школе мало. Завуч свирепствует насчет педагогов, "распустившихся донельзя", "хворающих без больничных листов". Все это обрушивается на М.Н.Ефремову. Совершенно забыто, что больная, старая и полуслепая М.Н. ухаживала столько времени за А.И.Беляевой, которая была больна гемоколитом и у которой сделалась на обеих ногах закупорка вен, повлекшая за собой гангрену и смерть 12/1 42 г. М.Н. в ответ просит о стационаре. Резкий отказ. Я сейчас взорвусь, спускаюсь вниз и узнаю, что по радио передавались новые распоряжения по поднятию труддисциплины. Эти распоряжения надо поддерживать, так как, к сожалению, многие, пользуясь тем, что сокращений нет, сидят дома под предлогом "слабости". Пример: Ф.Н.Голушин. И он, между прочим, не слабейший. А вот М.Н. абсолютно под это не подходит. Она мне дает свою карточку с просьбой "прикрепить к Елисееву" и брать заодно со своими продуктами и ей.

Захожу в стационар Герценовского института к В.П.Бернадскому. Я за него очень боюсь: он страшно исхудал, поражают страдальческие складки у рта и тусклость глаз. Лишь временами из-под этой страшной маски прежнее лицо В.П. Он мне сказал, что полтора месяца в стационаре лишь приостановили потерю веса, но мускулы не окрепли. Боюсь, боюсь за него. Может быть, эвакуация его спасет. А может, наоборот. Его бесконечно жаль. Один из культурнейших, образованных и общественно полезных людей нашего времени.

Дома моюсь. Ставлю самовар, в тазу мою голову и тело. Ложусь.

О.М. видела объявление: "Куплю канарейку и гитару". Очевидно, какой-то неунывающий остряк вдохновился темой объявлений - продается все на свете, от предметов роскоши до домашнего скарба.

Инженер Юдин ей рассказал, что, когда он возвращался домой 19/1 42 г., из его квартиры НКВД выводил арестованных мать и дочь. Они съели сына первой - брата второй, умершего юношу. Управдом дал знать в милицию о его смерти, милиционер явился и потребовал свидетельство о погребении. Мать сказала, что порвала его. Обыск обнаружил сваренные фрагменты черепа и распиленные кости. Мать сразу призналась. У девочки бесенок в глазах.

Н.Д.Семиз заходила. Выслушав Ольгу Михайловну, сказала, что в ее прозекторской под явно выдуманными предлогами просят печень анатомируемых. Вспомнились рассказы о голоде в Поволжье, которого могло и не быть. Полистали втроем дневник О.М.Персиановой. "С 18/XI 41 г. Мы по 1-й категории получали 250 гр. хлеба, а служащие 125; с 25/XII нам стали выдавать 350, служащие - 200. 21/1 получили по 1-й категории 200 гр. мяса, 50 гр. масла после 20 дней "воздержания", можно считать - месяца, так как за последнюю декаду декабря выдач не было.