От таких людей надо быть подальше, от них в малом и большом страдают все. Но как быть, если живешь с такими в одной коммунальной квартире.

II.1942 г.

Недавно решила навестить одну из своих знакомых, Катю Малкину, работающую на радиовещании. О ней давно не было никакой вести. К ужасу своему увидела, что дом ее сильно порушен. Снаряд попал этажом ниже ее квартиры. Все окна выбиты, и почти все жильцы выехали. У будки напротив лежит покойник.

К счастью, она жива. Из разговора с ней узнала, что в стационаре буквально воскрес А.А.Починков. Это радует, старик молодец, крепкая кость.

Неподалеку от стационара Катя Малкина видела грузовик, груженный покойниками. Голые, розовато-желтые, они, в гробах и без, лежали друг на друге. Ей сперва показалось, что везут мясные туши. Почему бы не прикрыть брезентом? Разве шоферу на это нужно особое распоряжение начальства?

После Кати зашла к М.Б.Банк. Она в ужасном виде. В кабинете ее мужа, В.Э., невероятный беспорядок, грязь. М.Б. жадно поглощает какую-то кашу прямо из кастрюли, капая себе на грудь, и пьет, пьет чашку за чашкой. Когда я и няня их дочери Алисы сказали, что так нельзя, то она захныкала (иначе я сказать не могу) и ответила, что по-другому не может. Она беспомощна и жалка, меж тем накапливаются дела. Надо получить страховку за В.Э. и его зарплату. М.Б. просила меня этим заняться, но это невозможно, ходить надо много раз. Удобнее поручить сотруднику Публичной библиотеки, где работал В.Э. Согласившись с моими доводами, Банк придумала какую-то Владимирову, и я носила ей записку, но дома не застала.

Сегодня звонила Орбели. Он чертыхается, ругает семейство Банк малоцензурно. В один месяц М.Б. потеряла карточки, а в другом их случайно сжег В.Э. Наконец, Орбели обещает уплотнить квартиру хорошими людьми, если М.Б. напишет ему официально. От него узнаю, что В.Э. умер от голода.

ЗАНЯТИЯ

Школа в хаотическом состоянии. Холодно. Чернила замерзли. VIII и IX классы вынужденно занимаются в одном помещении. Уроки начинаются в 11 ч, длятся по 30 минут, и заканчиваются к половине второго. Звонков нет, учителя сами сменяют друг друга. Я ношу в класс сеточку с большим кувшином и бидоном. В первом ношу домой воду, так как в школе отогрели водопровод, во втором - суп. Его качество в последнее время ухудшилось, но учителям дают по две тарелки, так что еще остается на ужин.

Среди урока может войти ученица и, не спрашивая разрешения, сесть за парту. "В чем дело? Урок ведь начался в одиннадцать часов?" - "Я стою за мясом, ну и пришла пока в класс". Несмотря на все трудности, некоторые ребята прекрасно учатся. В классах народу мало, поэтому присутствующих спрашивают чаще обычного. Но удивительно, как они ухитряются учить уроки.

II.1942 г.

В магазине темень, горят лишь маленькие электрические светлячки. Странно, очереди нет. Получаю 500 гр. пшена. Это выдача на первую неделю.

По дороге в школу, у подъезда дома Лобанова-Ростовского со стороны собора, вижу два трупа. С одного снята и тут же брошена черная шинель и спущены брюки. Желтый обнаженный живот. Очевидно, искали поживы. Когда возвращалась из школы, трупов уже не было. Очевидно, есть распоряжение их убирать.

Дома - покойник. Умерла маленькая девочка беженки Поли.

Печка дымит, и Ольга Михайловна чистит дымоход. Выносит два ведра сажи.

II.1942 г.

За ночь в квартире еще два покойника: умер второй ребенок Поли, славный мальчик лет трех, и Ваня Голушин. Все мучились поносом. Говорят, это голодный тиф. Мы никогда не привыкнем к смертям детей.

II.1942 г.

Покойников не хоронили больше недели. Сладкий запах тления наполнял коридор и переднюю. На третий день обнаружилось, что они не сообщали управхозу о мертвецах, очевидно, боятся, что у них заберут карточки.

Утром мука с водой. Краны действуют в прачечных домов N 4 и N 5 (последний на углу Плеханова), а бабы гоняют чужих. Ссылаюсь на квартиры, где живут мои ученики, и боюсь всегда, что пристыдят и вернусь без воды. На ул. Герцена, 29 - жуткие очереди, и кран очень низко. С моими больными ногами без помощи О.М. воды мне там не набрать.

Обнаруживаю, что умудрилась потерять донорскую на 3-ю декаду февраля. Вероятнее всего, когда брала белый хлеб, забыла ее у продавщицы. Получила четыре письма из Москвы - от уехавшего от меня, но "оставшегося другом" А.Ю. Он не представляет себе, в каких условиях мы живем. Стимулов к отъезду у меня нет. Это мой город.

Письма и газеты письмоносцы сваливают в жакте, включая заказные и извещения о деньгах. Газеты исчезают, а писем накопилось столько, что делаешь раскопки, чтобы найти адресованное тебе. Я сегодня разобрала их и сложила в порядке номеров квартир, управхозу подсказала идею, чтобы активистки разнесли их.