Абсолютно нет времени писать. Из лагеря уехали еще 25 сентября.

Мне приносят телефонограммы. Читаю одну: сегодня в 17 ч быть у зав. РОНО П.Д.Никитина. Анна Людвиговна Артюхина обращает внимание на другую: через два дня быть в 15.30 в Смольном у Папкова, председателя Ленсовета, пропуск в главном подъезде. В чем дело? Обе телефонограммы, возможно, связаны. Звоню в РОНО. Заведующая РОНО Алексеева, вероятно, не знает. Изрекает: "Ну, вам придется быть". В этом я не сомневаюсь. Алексеева тут же предлагает просить Никитина принять меня в другое время, так как в 17 ч ждет меня на собрании завучей. Принуждена звонить секретарю Никитина, хотя чувствую неудобство этого. Секретарь соединяет с Петром Дорофеевичем Никитиным. Его ответ: "Нет, Ксения Владимировна, Вы мне очень нужны, и я прошу приехать ко мне. Скажите зав. РОНО, что я настоял на этом".

В РОНО звонить не стала, обедать не успела. Бегу. По дороге чищу, уплатив 2 руб., ботинки на улице и выслушиваю ворчание по поводу качества гуталина.

В школе коллеги, меня провожая, сулили орден и требовали поставить им водки. Я никак не могла представить себе причину вызова - действительно, не вручение ли грамоты Ленсовета? Пришла. Секретарь попросила подождать. Ориентируюсь в обстановке: вызвали в этот час не меня одну. Нас пятеро, при этом мужчина всего один - директор единственной мужской десятилетки города, по фамилии Стадницкий. Рядом неизвестные мне учительница и директор школы. С директором мужской семилетки Петроградского района поздоровались, как добрые знакомые.

В 17 ч дверь кабинета отворяется, и П.Д.Никитин любезно предлагает войти. Стиль у него прямо наркомовского уровня: выучил все имена и отчества. Петр Дорофеевич сообщает, что Папков желает на предстоящем совещании услышать от учителей, как идут дела в школах, что мешает работе, чем может помочь Ленсовет. Я задаю вопрос: "А почему об этом не говорится в телефонограмме? Мы бы подготовились". П.Д.Никитин парирует, что было бы хуже, если бы нас стали спрашивать прямо на совещании у Папкова.

Начинаем рассказывать, и все мы солидарны в одном пункте: невозможен режим в школах - трехразовое питание всех тяготит, прежде всего детей. Говорим и о необходимости внешкольного надзора за детьми, особенно за мальчиками. Пришедший с опозданием директор Института усовершенствования учителей Раскин имеет вид усталый и хранит молчание. Я задаю вопрос о том, не договориться ли нам, кто о чем скажет в своем выступлении. Никитин это отклоняет и подытоживает нашу беседу назначением, кому выступать: Стадницкому и мне. Дадут нам минут по пятнадцать. Расходимся в восьмом часу.

Как мне быть с моим директором? Вера Васильевна весьма честолюбива, и мои "успехи" перестали ей нравиться. А сейчас мое положение, действительно, необъяснимо исключительно - от Октябрьского района я единственный представитель. Решаюсь прибегнуть ко лжи: говорю, что два завуча - начальники премированных лагерей - привлечены к совещанию. Не я ли учила наших ребят, что врать не годится ни при каких обстоятельствах?

Х.1943 г.

Обдумывала предстоящее выступление. Надо использовать этот момент, чтобы сказать правду, но при этом только самое существенное. Что же? Поведение мальчиков в мужской школе - вот о чем нужно сказать прежде всего. На лестнице ребята сквернословят, курят. Ученик Рукавцев так ударил другого ученика на улице, что сломал ему переносицу. Ученик Михельсон выбросил из окна двадцать чернильниц, а за ними и парту. Та попала на балкон и чуть не убила уборщицу. Это то, что мы знаем, а сколько еще нам не известно. Военрук В.Ф.Плепис в той школе за голову хватается и приходит в отчаяние, а в общей школе перед ним трепетали не только девочки, но и мальчики. К.А.Петрову нашу бывшую учительницу ученики буквально оплевали. И.А.Залкинд, замечательная учительница, говорила мне, что совершенно не справляется с поддержанием дисциплины.

СМОЛЬНЫЙ

В Смольный еду за полтора часа до начала совещания. В нем когда-то, в дореволюционной молодости, училась, потом были Бестужевские курсы, Сорбонна... Но сейчас не до ностальгии.

С каждодневными обстрелами всегда рискуешь опоздать. Так как приезжаю к остановке на углу Советской очень рано, то иду не торопясь. Мы, ленинградцы, попадая в квартал, в котором давно не были, всегда выискиваем с болезненным интересом перемены в нем. Но эта часть Советского проспекта очень мало повреждена. Но что же с чудесным Расстрелиевским собором? Сердце даже упало от страха, но с ним все благополучно, его лишь до неузнаваемости изменила темно-зеленая, какого-то жабьего цвета окраска. Ярко-желтые пятна еще больше внушают это сходство. Окраска сделала его приземистым, он потерял стройность. Но где пропилеи? Их нет, они замаскированы деревянными клетками с натянутым холстом; за ними точно попадаешь в декорацию виноградника - над головой натянуты гигантские полотнища, они направо и налево, уже сильно потрепанные, обветшавшие. Впечатление такое, будто оказываешься здесь за кулисами грандиозного театра. И среди этого стоят деревья в своей нарядной осенней расцветке. День чудесный.

У входа очень тщательная проверка паспорта. В окошечке бюро пропусков фамилия уже известна: "У вас - двойная". Человек в форме НКВД в коридоре на вопрос, как пройти к Папкову, предлагает показать пропуск, после этого направляет в гардеробную раздеться, с тем чтобы после подняться на второй этаж.

Чистота и порядок образцовые, яркое электрическое освещение, от которого мы отвыкли. Большая приемная с двумя окнами в сад. У окон круглый стол красного дерева и удобные стулья николаевского времени. Сажусь к столу и просматриваю запись выступления - все ли выстроено надлежащим образом. Подумалось, что учителя запаздывают, но к 16.00 все в сборе. Никитин и Раскин тоже подошли. В кабинет проходит Е.Т.Федорова. Она болезненно располнела. Нас просят войти. Председатель Ленсовета Папков в темно-синем костюме восседает за большими, покрытыми зеленым сукном столами, опять же красного дерева, поставленными буквой "Т". На столе возле Папкова дорогой чернильный прибор. При нашем входе хозяин кабинета встает, просит рассаживаться. В одно из двух глубоких кожаных кресел рядом с Папковым грузно усаживается Е.Т.Федорова.

Папков говорит, что ему хотелось бы встречи с учителями, дабы узнать, как работает школа и что мешает ее работе. В ответ молчание. Начать всегда трудно. Федорова шутливо говорит директору мужской десятилетки Стадницкому, что за ним долг, так как на конференции учителей он не выступал. Это было то мероприятие, на котором Папков так бестактно рассуждал о том, что учитель должен быть хорошо одет.

Стадницкий берет слово, речь его, нельзя не заметить, поставлена хорошо. Но сейчас он более сглаживает углы, чем на позавчерашнем совещании у П.Д.Никитина. Говорит и о недостатке дисциплины, и о беспризорниках, и о тонкостях школьного режима. За ним выступаю я.

Говорю, что меня вопросы школьной реформы очень интересуют. Я подхожу к ним с опытом работы как в мужской, так и в женской школе. Совещание рассматриваю как очень важное событие, так как впервые состоялась специально подготовленная встреча с руководством Ленсовета в такой обстановке. Да, есть проблемы. Например, дети сейчас не соблюдают те правила поведения, которые установлены. В чем тут дело? Пример взрослых, работников школы или учреждений, связанных с ней. Надо, чтобы взрослые подавали детям пример. Наша опора - те, кто трудился в летних лагерях. Не там дисциплина расшатывалась, а здесь, в городе. Там ребята трудились самым добросовестным образом, а без дисциплины это невозможно. Самый трудный сейчас вопрос с воспитателями. Без совмещения, без того, чтобы вести 25-30 недельных уроков, никто не хочет идти в воспитатели. Но с такой нагрузкой трудно всюду поспеть.

Х.1943 г.

Осень стоит чудесная. В полном смысле "золотая". Наслаждаюсь по утрам, когда иду в школу. Серое полотно, которым обтянут шпиль Адмиралтейства, разошлось, и теперь через прореху сверкает золото. Мешки, которыми был обложен Медный всадник, подгнили и лопнули, и началось "самоосвобождение" фигуры. Но сейчас им плотно занялись - заключили в целый дом, и песок подымают лебедками в ведрах. Реальность не отпускает: с некоторых пор на улицах появились на голубом фоне белыми буквами надписи: "Граждане, эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле". Зажгли на некоторых домах синие лампочки, осветились лестницы.