На концерт не остаюсь. Ухожу с незнакомой попутчицей. Она берет меня под руку, включаем мой фонарь.

Дома топлю буржуйку. На ужин варю капусту. В 22.00 объявили обстрел, но до этого все содрогалось от двух залпов. Ужинаю, пишу письмо Т.Б.Лозинской, раздеваюсь и ложусь, взяв в руки дневник, чтобы написать эти строки с удобством. Как это далеко от тревоги первых обстрелов, когда мы бежали в убежища.

ЖЕРТВ ОЧЕНЬ МНОГО

Все время тяжелые обстрелы. Безостановочно длятся они уже больше месяца. Жертв очень много. В один из первых дней января 1944 года знакомые мне девушки Тоя и Рая, и с ними одна из их подружек, вышли из техникума на Фонтанке. Повернув на Невский, дошли до угла Литейного. Тоня впрыгнула в трамвай N 7, две другие девушки перешли Невский. Вдруг два снаряда подряд. Один из них исковеркал трамвай. Тоня тут же была убита, ей оторвало ноги и руку. Была ранена Рая, с осколками в ребрах ее увезли в больницу. Третью только оглушило, у нее нервный шок, она все плачет.

Мне рассказали, в Книжной лавке писателя осколком снаряда ранило мальчика в голову. Он в испуге выбежал из магазина, вернулся за забытой шапкой и тут же упал мертвым. Все произошло в несколько мгновений.

Уличные надписи "Граждане, эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле" сейчас мало помогают. Немцы и финны стреляют со всех сторон, и почему-то чаще всего в темноте.

I.1944 г.

Вчера новая зав. ГорОНО, Белицкая, вызвала к себе к 6 ч вечера. Прием чрезвычайно любезный. Она культурна. Подробно расспрашивает о воспитательной работе в школе. Просит дать ей материалы для поездки в Москву и обязательно сделать доклад на очередном собрании директоров. Писала его до 3 ч ночи, что сейчас уже мне почти не по силам.

Иду на собрание под обстрелом. Но вот оглашается повестка - моего доклада нет. Выступает Белицкая и даже не упоминает нашу школу. Не нашла нужным даже извиниться. Подходит П.Д.Никитин: "Ксения Владимировна, мы ждем вашего выступления". Недоумеваю: "О чем, Петр Дорофеевич? Я готовилась к докладу совсем в другом плане, о школе нашей ни словом не обмолвились. Неужели блокада не научила иначе относиться к людям?" Выступить мне все же дали. Удивительны все наши РОНО и ГорОНО.

В шестом часу вечера иду из школы. На площади у "Астории" оглушительный выстрел, за ним еще один, другой, и все это переходит в гул. Исаакий - на фоне вспышек зеленоватого цвета. "Что это, обстрел?" - спрашиваю у идущего навстречу морского офицера. "Да что вы, смотрите, где вспышки, - радостно ответил он. - Это же наши корабли".

I.1944 г.

Ночью спала крепко и ничего не слышала. Рано утром иду в школу, и тут началось... Наша, именно наша артиллерия палила так, что становилось светло, как днем. Вспышки ослепляли, следовали непрерывно друг за другом. Подхожу к школе и слышу звон стекла. От сотрясения тут и там выскакивают стекла. В здании школы, особенно на втором этаже, не только лопаются уцелевшие стекла, но и ходуном ходят и открываются створки.

Всем нам ясно, началось наступление. Как долго мы его ждали, верили и не верили. Началось. В нашей школе малышка сжала кулачки и с каменным лицом произнесла тяжелые, взрослые слова: "Чтобы их всех с земли стерло".

Не могу найти себе места от беспокойства. Хожу по своему кабинету из угла в угол, спускаюсь в канцелярию, к людям. Нервы напряжены. Рисую себе сцены атак... Чувствую, что теряю власть над собой.

Весь день сплошной гул.

Вечером заседание в исполкоме. Туда идет В.В.Бабенко. Вечером узнаю от нее - прямо на заседании собравшимся объявили, что в 9.30 утра мы овладели городом Пушкиным. Наступление продолжается.

I.1944 г.

После небольшого затишья жестокий обстрел города. Нескончаемо палит и наша артиллерия. В реве канонады не разобрать, кто стреляет. Это не отвлекает от мрачных мыслей об отсутствии известий. Неужели наше наступление захлебнулось? Десятиклассница Тууль по секрету сообщила: "Ксения Владимировна, Пушкина мы не взяли, я это знаю из Смольного". Что это значит? Вероятно, переходит из рук в руки. Вот и нет известий.

Все же от Артюхина с фронта поступает бодрящая записка жене: "Давим мы их, теперь - задавим".

На заседание в Аничкин дворец иду под ужасным обстрелом. Наша артиллерия палит оглушительно. Вспышки и звуки залпов чередуются беспрерывно. Окна звенят, стекла летят. Девочки наши пытались вносить ясность, с какого корабля в какой момент бьют: это - "Киров", это - "Адмирал Дрозд". Спорили, а по-моему, сейчас разобрать невозможно.