В 21 ч, наконец, радио заговорило. Приказ за именем командующего ленинградским фронтом генерала Л. А. Говорова. Взяты красное село, ропша.

I.1944 г.

Проводим в школе митинг. Открывает директор В.В.Бабенко, дальше говорю я. Звонкий детский голос: "Значит, не будет больше обстрелов?" Я хочу объяснить, что обстрелы еще, конечно, будут, но все реже и тише, а скоро и вовсе прекратятся, но меня, к моему ужасу, опережает Вера Васильевна: "Да".

Старшеклассники пишут письмо блистательному генералу Л.А.Говорову. Предоставляю им пережить длительные (но такие сейчас приятные) муки творчества и прихожу на помощь лишь в последний момент. Валя Петерсон отправляет заказным: "Ленинградский фронт. Генералу Армии Говорову".

I.1944 г.

Наша уборщица Клава сообщает: "Вам звонил майор". Спрашиваю: "Какой майор?" - "Раков, просил передать, чтобы вы ждали его звонка в канцелярии". Спускаюсь, жду. Вот молодец, дослужился до майора Л.Л.Раков, в прошлом один из лучших лекторов Дома Красной Армии. Но какие события заставили его вспомнить обо мне? Звонок, голос Ракова, и телефон звучит, как из "былого".

Оказывается, он организует выставку "Героическое прошлое Ленинграда", и я должна быть его помощницей. Отказываюсь категорически: мое место в школе. Уверяет, что выставка важнее и что мне станет жаль, когда все будет сделано помимо меня. Кончаем разговор, полушутя-полусерьезно сердясь друг на друга. Я очень обеспокоена, я пыталась намекнуть: "Для официального уровня есть более подготовленные люди". Он понял меня и, вероятно, принял сказанное на свой счет, чего бы я не хотела.

Не знаю, доживут ли мои дневники до будущего, прочтут ли их. Не знаю, как посмотрят на нас и наше время. Но уверена, связующей нас с потомками нитью может быть только правда. Иначе в этом нет абсолютно никакого смысла.

САЛЮТ В ЛЕНИНГРАДЕ 27 ЯНВАРЯ

Уже несколько дней в Ленинграде носились слухи о предстоящем салюте. Говорили, что на Марсовом поле устанавливают пушки... Верилось и нет. Сегодня днем стало ясно, что салют будет. Из РОНО пришла телефонограмма, чтобы вечером слушали радио, а утром провели митинг.

Пришла домой в 6 ч и легла, не выключая радио. В 8 ч два раза передали приказ по войскам Ленинградского фронта за подписями Говорова, Жукова, Кузнецова, Соловьева, Гусева. Там уже прямо говорилось, что будут даны двадцать четыре залпа из 324 орудий. Я выключила радио, гремели пушки. Открыла штору - на улице светло, как днем. Над крышами развеваются ракеты - зеленые, белые, красные звезды.

По коридору мечется старуха Игнатьева: "Господи, что случилось-то?" Накидываю пальто и бегу на улицу по парадной лестнице. На Мойке масса народу. Сверкает так, что узнаем знакомых. В белых фронтовых полушубках бойцы, охраняющие порядок. Но беспорядка нет. По небу бегают сильные лучи прожекторов. Слышен гул наших истребителей, наверное, заранее поднятых в небо над окраинами города на случай, если понадобится отразить атаку фашистских бомбардировщиков.

"Дожили, - чаще всего слышится в толпе. - Дожили". Эти минуты в жизни города незабываемые.

Горожане от мала до велика, солдаты, моряки, летчики, все вместе мы - выстояли. Это наша ПОБЕДА.

ЭПИЛОГ

28 декабря 1945 г. в Эрмитажном театре читаю для учащихся IX классов различных школ лекцию "Растрелли и его школа". О ней извещали по радио, и собралось достаточно много слушателей, в том числе и взрослых. По ее окончании спрашиваю аудиторию, нет ли вопросов. Антонина Сергеевна, показывающая диапозитивы у фонаря, установленного в оркестровом отделении, протягивает мне записку - сложенный квадратиком листок бумаги. Разворачиваю. Странно, написана она чернилами - значит, кто-то приготовил ее заранее?

"Уважаемая Ксения Владимировна, среди Ваших слушателей находится Ваш бывший ученик, который очень хочет с Вами встретиться, но не знает, как это сделать.