В школе волнение. Директору велено подать списки кандидатов на оборонные медали. Пишу характеристики учителям. Знаю, что и меня вносят.

Ссорюсь с директором и военруком из-за Белова, ученика VIII класса. Дистрофик. У меня такое чувство, что он не выдержит зимы. Посылают на курсы военной подготовки, потому что "некого больше послать". В.В.Бабенко доказывает, что 17 января курсы кончатся и "подумаешь, если он раза два сходит". У Белова вид тупого отчаяния. Напоминаю, что в прошлом году хлебные очереди, длившиеся 2-3 дня, унесли массу жертв. Для некоторых ребят сейчас ходить на курсы - то же самое по сложности, что было тогда выстаивать за хлебом. В конце концов, нам вверена забота о детях, и никакая отчетность это не отменяла. Говоря это, я выхожу из себя. Директор уходит в райком комсомола по вопросу о медалях детям, а я своей властью освобождаю Белкова и даю направление на завтра к врачу.

Вчера на заседании в РОНО районный военный комиссар Петров отметил единственную школу с высокой посещаемостью курсов военной подготовки - нашу. Но вывод его был неожиданный: "Приписываю это тому, что в школе учится мой сын". Сын его ученик VI класса, мал для этого. Меня на заседании не было, удивляюсь, что директор и военрук оставили эту наглость без ответа.

Наконец починила радио. Оно не работало с весны. Катя, очевидно, к нему равнодушна. Я вызывала в редкие часы, когда сидела дома или удавалось упросить побыть Голушину. Монтеры не являлись или оставляли записки, сообщая, что они не могли достучаться.

Вдруг вижу монтера на лестнице в подъезде - чинит радио в 29-й квартире. Умоляю его зайти к нам. Категорический отказ: "Нет наряда". Предлагаю оплатить - он сердится: "Я не частник". Через четверть часа приходит и за мой дневной паек (500 гр. хлеба) чинит в течение 10 минут. Сама напросилась.

ВТ

Записываю это под грохот зениток и гул самолетов над головой. Третий час идет тревога. Сейчас они опять каждодневны, еженощны. У нас за Ленинград все же больше артбои, воздушных меньше. Немцы летают очень высоко и груз сбрасывают беспорядочно. Но до чего мы привыкли... Я лежала и дремала, сигнал воздушной тревоги (мы уже вывели пренебрежительную аббревиатуру - ВТ) ускорил подъем и... топку буржуйки. Грела кашу.

Вернулась Катя, щеголяя пропуском - ее благодаря ему не должны задерживать. Что же мы делали? Пили чай, читали газеты. И так все поступают. Иногда неприятен звук пальбы и особенно шум моторов в воздухе. Что ты каждую минуту можешь погибнуть, понимаешь умом, но только умом. Рассудочно, без тени волнения. Веры в свою гибель нет. Вероятно, так и у гибнущих.

Даже те, кто безумно боялся в прошлом году, например, М.П.Крыжановская, нашедшая себе даже угол в подвале и мешавшая во время ВТ спать хозяевам, абсолютно безразлична к воздушным тревогам сейчас.

I.1943 г.

Катя готовилась ко сну, а я еще сидела за столом и готовилась к урокам. Вдруг заговорило радио: блокада Ленинграда прорвана; войска Ленинградского фронта соединились с Волховскими; взят Шлиссельбург, Синявино и другие пункты. У нас выросли крылья.

Слухи о готовящемся наступлении на фашистов давно ходили, но я им из осторожности не хотела верить. Говорили, что и обстрелы Ленинграда, и налеты авиации связаны с передвижением наших войск.

Спали плохо. Мне хотелось не выключать радио, но Катя не сможет спать. Из комнаты Голушиных доносились дорогие звуки: всю ночь повторяли "В последний час", играла музыка.

Как же удачно я поймала того радиомонтера. Будто знала.

ПРАЗДНИК ПРОРЫВА БЛОКАДЫ

На следующее утро, в 8 ч, иду за водой. Всюду красные флаги. Повесили ночью. Затем отправляюсь в школу. Какая-то женщина недоумевает: "Что за праздник?" Кричу ей на ходу, что прорвана блокада. В ответ слышу рыдания и возгласы благодарности. В школьном вестибюле горит коптилка. В темноте мне трудно пробираться меж колонн. Детские голоса звучат радостно, возбужденно. Поздравляют меня и друг друга. То же самое происходит в учительской. Усенко бросается мне на шею. Решаем с директором немедленно после завтрака проводить школьный митинг, для младших же назначаем после первого урока. Телефонограмма РОНО, предписывающая то же самое, кажется лишней. Директор берет лампу "летучая мышь". Мы обходим классы и поздравляем учеников. В столовой страшно радостно. Экспансивная К.В.Васильева - комично выглядит в своей послевоенной форме, оставшейся от ее службы в армии. В безвкусной малиновой шляпе, с подвязанной белым платком щекой, забыв о классе, бросается на меня, целует, обнимает. Митинг ведет военрук, слово для сообщения предоставляется мне (говорю о великом факте снятия блокады - мы мечтали, мы верили, что этот день настанет) далее директор произносит волнительную речь. Мы обе с трудом находим связки слов, услышал бы нас кто-нибудь посторонний. Наши дети - сияют.

Митинг малышей проходит более беспорядочно. По окончании уроков обязана была читать учителям, VIII и VII классам лекцию о Ленине. Наш героический город носит его имя. Но по телефону всех их приглашают в другую школу на вечер-концерт по поводу прорыва блокады, и мы с директором решаем снять лекцию с повестки дня.

I.1943 г.

Со вчерашнего дня у меня ночует А.А.Леман. Радио у нее нет, и, выйдя на улицу праздничным утром, она не понимала, по какой причине флаги. И спросила об этом моряка. Когда он сказал, она воскликнула: "Я готова вас расцеловать за эту новость". Моряк с готовностью подставил щеку, но она не поцеловала... Я осудила.

Кате сказала уборщица: "Ну, что это, блокада снята, а рацион ничуть не изменился". Какие же мы нетерпеливые.