Джордж пытался достичь примирения с Богом, скудно питаясь и одеваясь скромно и непритязательно.

 

Приблизительно в 1735 году Джордж узнал о том, что какая-то жен­щина из работного дома пыталась свести счеты с жизнью, перерезав се­бе горло. Зная, что Джон и Чарльз обязательно захотят помочь ей, Уайт­филд передал им записку через продавщицу яблок, попросив ее ничего не рассказывать о нем. Женщина, однако, не прислушалась к его просьбе и сообщила Чарльзу о том, кто именно просил передать ему за­писку. Узнав, что речь идет об Уайтфилде, Чарльз тут же отправился на его поиски, чтобы пригласить к завтраку. Как писал сам Джордж:

Я с благодарностью принял его предложение. Моя душа в то время жаждала духовных друзей, которые поддержали бы мои опустившиеся руки и укрепили дрожащие колени.

Чарльзу, преподавателю колледжа, который был на шесть лет стар­ше Уайтфилда, понравился Джордж, и он предложил ему присоеди­ниться к "Святому клубу". Их знакомство очень скоро переросло в крепкую мужскую дружбу. Чарльз дал прочитать Джорджу несколько своих любимых душеспасительных книг, из которых наибольшее впечатление на Джорджа произвела "Жизнь Бога в душе человечес­кой" (Life of God in the Soul of Man) Генри Скоугала, молодого шот­ландского профессора богословия, скончавшегося в 1657 году в воз­расте двадцати семи лет. Прочитав эту книгу, Джордж понял, что больше никогда не будет прежним.

Я с удивлением размышлял о том, что имел в виду автор, когда пи­сал: "Некоторые ошибочно считают верой в Бога посещение церк­ви, воздержание от какого-либо зла, последовательность в испол­нении своих обязанностей и периодическую помощь бедным и обездоленным". Если это не является верой в Бога, думал я, то что же тогда можно ею назвать? И Бог скоро открыл это мне; ибо в по­следующих строках было сказано буквально следующее: "Истин­ная вера в Бога есть союзом человеческой души с Творцом, когда вну­три каждого из нас поселяется Христос". Этот луч Божественного света неожиданно и резко вспыхнул в глубине моей души, и с это­го момента я вдруг осознал, что являюсь новым творением.

Через эти слова, как отметил сам Джордж:

Иисус Христос впервые явил Себя мне и дал мне рождение свы­ше. Я понял, что человек может ходить в церковь, молиться, участвовать в таинствах и при этом не являться христианином. Как же трепетало в тот момент мое сердце; я чувствовал себя че­ловеком, боявшимся заглянуть в свой кошелек, чтобы не осо­знать себя полным банкротом*.

* Из проповеди, с которой Уайтфилд выступил в 1769 году, цитированной в Henry Scougali The Life of God in the Soul of Man (London: InterVarsity Fellowship, 1961), 12.

Уайтфилд, не теряя времени понапрасну, все глубже погружался в Евангелие Иисуса Христа, в то время как братья Уэсли все еще "блуж­дали в лабиринтах обусловленного поведением спасения". Джону и Чарльзу потребовалось еще целых три года, чтобы ощутить в своей жизни спасительную Божью милость и родиться свыше. "Ученик первый стал настоящим учителем; он знал, что представляла собой, "свобода сыновей Божьих", тогда как братья Уэсли все еще остава­лись в разорванных им ранее цепях".

Но Джордж все-таки позволил заковать себя снова, пытаясь придер­живаться строгих правил, установленных методистами, - они непра­вильно понимали милость и все еще пытались делами заслужить себе место на небесах. Только после того, как Джон и Чарльз пережили рождение свыше, методизм превратился в инструмент приближения к Богу, перестав быть средством приобретения спасения добрыми дела­ми. Джордж попал в эту ловушку, ибо, несмотря на рождение свыше, он никак не мог осознать, что получил спасение по вере, а не по делам. Амбициозный и переполняемый духом соперничества, он стремился во всем превосходить окружающих - например, регулярно постился, истощая себя настолько, что подвергал опасности свое здоровье.

Джордж Уайтфилд вел крайне аскетическую жизнь: питался лишь хлебом и водой, мало спал, не жалея сил посещал - едва появлялось свободное время - больных и заключенных. Кроме того, он носил се­рую, потрепанную одежду и выглядел зачастую как самый настоящий бедняк или даже нищий - ошибочный признак посвящения Богу. Из-за всего этого студенты часто насмехались над ним, отказывались оплачивать его услуги и даже бросались в проходившего мимо Уайт­филда комьями грязи. К тому же директор колледжа грозился исклю­чить Джорджа. Однако тот оставался непоколебим и тверд в своих убеждениях. В конце концов, постоянное истощение сказалось на его здоровье - тело начало подводить его. Все закончилось тем, что Уайт­филд слег в постель более чем на семь недель.

До полного восстановления Джордж был отправлен в родной Глочестер. Все, что его привлекало ранее в учении Скоугала, померкло, а вместе с этим из его сердца ушли радость и надежда. Позже Джордж так описывал чувства, которые он испытывал в тот момент:

Вся моя душа была подобна иссохшей пустыне, и я мог развле­каться не более человека, с ног до головы закованного в доспехи. Каждый раз, преклоняя колени, я чувствовал огромную тя­жесть во всем своем теле и часто так вот молился, пока не стано­вился мокрым от пота. В то время сатана постоянно меня пугал, грозясь наказать, если я вдруг забуду о его ухищрениях.

В период выздоровления Уайтфилд не только отдыхал, но и продол­жал искать Господа, служить страждущим и строить свою жизнь в со­ответствии с принципами методизма, читая труды Уильяма Лоу и дру­гих богословов. Освободившись на время от своих обязанностей студента и мальчика на побегушках, а также от требований "Святого клуба" и постоянных притеснений, являвшихся следствием клубной принадлежности, он впервые за долгие годы ощутил в сердце удиви­тельное спокойствие и Божий мир. В своем дневнике Уайтфилд писал:

После того как я претерпел бесчисленные сатанинские нападки и невыразимые многомесячные испытания, не дававшие мне покоя ни днем, ни ночью, Бог помиловал меня и снял с моих плеч тяжкое бремя, чтобы я смог воздать должное Его дорогому Сыну своей живой верой. Также Господь дал мне дух усыновле­ния, чтобы запечатлеть меня, и я смиренно надеюсь, что этот дух не оставит меня вплоть до дня долгожданного искупления. Но какая же радость, невообразимая, неописуемая, исполнен­ная славы, наполнила мою душу, когда бремя греха спало с моих плеч, и ощущение всепрощающей Божьей любви, уверенность в дарованной мне вере излились в мое непокорное сердце! Безус­ловно, это был день моего посвящения Господу - день, навсегда запечатленный в моей памяти. Сначала наполнявшая меня ра­дость была подобна сизигийному приливу, полноводной реке, выступающей из берегов. Куда бы я ни направлялся, я едва сдер­живался, чтобы не запеть во всеуслышание псалмы, - вскоре, правда, я немного утихомирился, но, слава Богу, радость про­должала пышно цвести в моем сердце.

Вновь открыв для себя радость спасения, Уайтфилд ощутил при­лив новых сил и твердо решил посвятить жизнь проповеди Евангель­ской Вести каждому, кто будет готов его слушать. Он начал организо­вывать по домам группы по изучению Библии, наставлять верующих в местном приходе, с огромным рвением помогать бедным, посещать заключенных и заботиться о больных. Уайтфилд стал основателем са­мого первого методистского общества в Глочестере, в котором учил и наставлял небольшую группу новообращенных. Уже тогда он начал подчеркивать исключительную важность "оправдания верой", о кото­ром Павел писал в своем Послании к Римлянам: "Итак, оправдав­шись верою, мы имеем мир с Богом чрез Господа нашего Иисуса Христа..." (Римлянам 5:1). Личный опыт обращения к Богу ("рожде­ние свыше") руководил всем, что Джордж делал и чему учил, - без этого ничего не имело смысла.

Он вернулся в Оксфорд, чтобы закончить учебу и принять руко­водство "Святым клубом" в отсутствие Джона и Чарльза, которые от­правились в миссионерское путешествие в Саванну, штат Джорджия. Братья покинули Англию в тот самый год, когда Джордж пережил рождение свыше, доверив "Святой клуб" его попечительству. Он воз­главлял домашнюю группу, продолжая при этом нести служение в местных приходах и тюрьмах. Люди, которым служил Уайтфилд, не сомневались в его особом призвании и убеждали его стать священни­ком. Но юноша, которому был двадцать один год, колебался, не же­лая совершать никаких поспешных шагов. Однажды, когда Джордж возвращался с молитвы в соборе, епископ пригласил его к себе и ска­зал: "Несмотря на то, что я заявил во всеуслышание о том, что не бу­ду помазывать тех, кому еще не исполнилось двадцати трех, я считаю своим долгом помазать тебя, как только ты этого пожелаешь".

Проведя немало времени в посте и молитвах, Джордж ощутил, что больше не может противиться своему призванию. Церемония рукоположения его в духовный сан прошла 20 июня 1736 года. Не­делю спустя в Оксфорде ему была присвоена также степень бакала­вра искусств. Так началась новая эра в истории церкви - новый путь, благодаря которому послание Христа и коснулось сердец лю­дей по обе стороны Атлантики.

 

Юный проповедник

Став дьяконом, свою первую проповедь Джордж произнес с кафедры церкви Сент-Мэри-де-Крипт в Глочестере. Недалеко от этой церкви, в которой Уайтфилд был крещен, стояла таверна, где еще каких-то пять лет назад он работал барменом. Возможно, движимая прежде всего человеческим любопытством, собралась огромная толпа, чтобы услышать его проповедь на тему "Значение и польза религиозного обще­ства". Джордж смело говорил о необходимости религиозной подотчет­ности, поддержки и наставления, которые можно обрести лишь в по­добного рода регулярных собраниях. Он также говорил о пагубности нерелигиозных обществ, которые в последнее время стали пользовать­ся все большей и большей популярностью. После его выступления, как сообщала пресса того времени, пятнадцать человек "сошли с ума" от осознания всей тяжести совершенных ими грехов. Несомненно, имен­но сильное ощущение сверхъестественного присутствия Святого Духа стало главной причиной того, что люди стали выглядеть "умалишенны­ми". Что же касается епископа, то он поделился своей надеждой на то, что "безумие не забудется до наступления следующего воскресенья".

С самого начала в проповедях Джорджа отчетливо было видно его сердце, наполненное горячей любовью к Господу. Кроме того, на его манеру выступления наложили отпечаток годы увлечения театром. Он использовал весь свой интеллект и талант, чтобы как можно убедитель­нее донести до слушателей смысл своей проповеди. Известный актер того времени Дэвид Гэррик однажды воскликнул: "Я готов отдать сотню гиней за то, чтобы кто-нибудь научил меня произносить "О!" подобно мистеру Уайтфилду". Именно Джордж Уайтфилд был тем, кто научил страстному обращению со слушателями американских проповедников и политиков на заре Американской революции. На его примере они учились тому, как побуждать народные массы к действию.

К концу лета Уайтфилд получил приглашение стать заместителем ку­ратора в знаменитом лондонском Тауэре, выполняя его обязанности в периоды отсутствия руководителя. Первую проповедь после своего прибытия в Лондон Джордж произнес в большой церкви Бишопгейт-стрит. Вначале прихожане недоверчиво отнеслись к молодому служите­лю, но стоило ему только начать говорить, все тут же замерли в изумле­нии. Реакцию собравшихся Джордж описал в своем дневнике:

Когда я поднимался вверх по лестнице, практически все присутст­вующие, казалось, посмеивались надо мной из-за моей молодос­ти. Но вскоре они стали абсолютно серьезны и чрезвычайно вни­мательны, и после того как я закончил и спустился обратно, они вовсю выказывали мне свое уважение, благословляли меня, когда я проходил мимо, и с удивлением расспрашивали, кто я такой.

Уже совсем скоро весь Лондон знал имя Джорджа Уайтфилда, кото­рого ласково называли "юным проповедником". Толпы, собиравшиеся для того чтобы услышать о "рождении свыше", значительно превосхо­дили вместимость Тауэра. С самого начала Джордж проповедовал в пе­реполненных залах; простые люди искренне тянулись к нему. Он полу­чил приглашение стать викарием в Даммере, маленькой деревушке в графстве Хэпшир, где его популярность продолжала стремительно рас­ти. В скором времени Уайтфилду предложили престижную должность куратора¹⁸ в одной из наиболее известных лондонских церквей.

 

Зов Америки

Однажды во время своего служения в Даммере Джордж получил письмо от Джона Уэсли, в котором тот звал своего давнего друга в Америку, "где урожай так обилен, а тружеников так мало. Что, если вы также призваны, мистер Уайтфилд?". "Прочитав это, - писал Джордж, - я почувствовал, как мое сердце бешено забилось, будто мое призвание отразилось в нем эхом!"

В том же году, когда Джордж ответил на Божий призыв и стал свя­щеннослужителем, он почувствовал, что его призвание связано так­же с миссионерской работой. Несмотря на то, что в тихом Даммере он провел лишь два месяца, это время оказалось весьма продуктив­ным в плане подготовки к грядущей волне евангелического успеха, которая захлестнет его еще до того, как он покинет Англию. Он учил­ся, молился, читал, размышлял - и вел дневник. Он писал: "Я всегда замечал, что по мере укрепления моих внутренних сил пропорцио­нально возрастала моя внешняя сфера деятельности".

 

Уайтфилд стал "носителем Евангелия ", не привязанным к какому-либо одному приходу, городу или континенту.

 

В Джорджию Уайтфилд смог отправиться лишь спустя долгих две­надцать месяцев, но, готовясь к путешествию, он заранее уволился с Должностей, занимаемых им в Даммере и Оксфорде. Теперь он мог ис­пользовать каждую представлявшуюся ему возможность для пропове­ди, и количество таких возможностей неуклонно росло. Растущая по­пулярность не давала Уайтфилду проповедовать в каком-либо одном Месте, и уже очень скоро он стал известен как "носитель Евангелия", не привязанный к какому-либо одному приходу, городу или континенту. В каждое новое собрание он врывался словно буря, и вскоре слава о нем распространилась по всей Англии. Принадлежность Уайтфилда к мето­дистам делала его фигуру еще более любопытной — на Англиканскую церковь он производил весьма неоднозначное впечатление.

Один из слушателей Джорджа говорил, что он "проповедовал по­добно льву". Уайтфилд сочетал в себе артистизм и страстную убеж­денность, которые никого не могли оставить равнодушным. Его про­поведи были не только убедительны, но также чрезвычайно дина­мичны. Его низкий голос звучал властно, подавляя даже звуки труб и барабанов, которыми неоднократно пытались заглушить его недоб­рожелатели. Проповедник был неудержим; он не обращал ни малей­шего внимания на посторонние шумы. Его голос мог быть мягким и нежным, не теряя при этом своей выразительности. Иногда слушате­ли погружались в полную тишину, безмолвно вытирая слезы, в то время как сам проповедник плакал за кафедрой, подробно описывая Христовы страдания или Божью печаль, которую тот испытывал по отношению к потерянным и заблудшим человеческим душам. Пока Уэсли был глубоко разочарован своей миссией в Джорджии, молодой Уайтфилд "своим золотым голосом" "закладывал фундамент той по­пулярности методизма и его проповеднической репутации, которая вскоре станет одним из выдающихся символов столетия".

После своего последнего путешествия в Бристоль, где братья Уэсли впервые в своей жизни ощутили радостный трепет служения под от­крытым небом, Джордж записал в своем дневнике, что "множество людей приходило пешком, а многие приезжали в повозках к тому мес­ту - в миле от городской окраины, - где должен был выступить я, и практически все приветствовали и благословляли меня, когда я шел по улице". В написанной в 1786 году биографии Уайтфилда преподобный Люк Тайерман писал о том, что проповеди молодого евангелиста отли­чались "трогательным милосердием_г искренностью убеждения, лью­щейся через край всеобъемлющей любовью"²². Продолжая свою мысль, Тайерман писал: "Мы можем вполне обоснованно утверждать, что проповедническая деятельность Уэсли в 1739 году вряд ли при­влекла бы к себе столь значительное внимание, если бы в 1737 году ему не предшествовал Уайтфилд". Вот что произошло, когда Джордж сообщил собравшимся в Бристоле о своем скором отбытии в Джорд­жию (об этом он несколько позже сделал запись в дневнике): "После проповеди толпы людей плача последовали к моему дому, и на следу­ющий день с семи утра и до полуночи я общался и снабжал духовны­ми советами пробужденные души".

В августе 1737 года он вернулся в Лондон, собираясь как можно скорее отплыть в Джорджию. Прошел год с тех пор, как Уайтфилд впервые оказался в Лондоне и начал свой ураганный проповедниче­ский тур в качестве только что помазанного на служение дьякона, но его популярность продолжала расти даже в то время, когда он гото­вился покинуть страну. Умение Джорджа обрести широкую извест­ность не уступало его умению вести себя на публике, благодаря чему он с успехом публиковал свои проповеди в английских и американ­ских газетах. По обе стороны океана не нашлось церквей, достаточно просторных для того, чтобы принять всех желающих услышать "юно­го проповедника". В то время как население Лондона не превышало 700 тысяч жителей, Джордж собирал аудитории в 20 тысяч внима­тельных слушателей. Публика замирала, когда его голос обращался к ней с пламенными увещеваниями, подобными приведенному ниже:

Устремите свои сердца к чертогам вечного блаженства и своим исполненными веры взглядом, подобно святому Стефану, узри­те распахнутые небеса и Сына Человеческого, окруженного славной свитой из покинувших земной мир святых, сидящих и купающихся в лучах вечной, неземной радости... Слушайте же! Мне кажется, я могу слышать их голоса, поющие вечное алли­луйя, голоса людей, целую вечность поющих триумфальные гимны радости. И разве вы, братья мои, не желаете присоеди­ниться к этому небесному хору?

Огорченные грядущим отплытием Джорджа, многие люди предлага­ли ему большие деньги за то, чтобы он остался в Лондоне или в каком- либо из английских городов. И в том, что Джордж покинул Англию на заре своей славы, несомненно, сказалось Божье вмешательство.

В то время как судно "Уитэйкер" с Джорджем направлялось в сто­рону Америки, Джон Уэсли приближался к английским берегам. Сам того не ведая, Уайтфилд подготовил английскую почву для братьев Уэсли куда лучше, чем те подготовили для него почву Джорджии.

Благодаря проповедям Джорджа Уайтфилда Джон и Чарльз Уэсли вскоре собрали богатейший урожай Великого пробуждения.

Оказавшись на борту судна, Джордж немедленно начал проповедо­вать морякам, солдатам и другим пассажирам. На первых порах от него лишь отмахивались из-за его молодости, но вскоре Джордж снискал уважение своей искренней заботой о больных, пением псалмов во вре­мена шторма и, конечно, пламенными речами. Как только пассажиры услышали его проповеди и увидели приверженность молодого челове­ка дисциплине и самозабвенному служению, их сердца смягчились, и они с интересом начали внимать его ежедневным увещеваниям.

Вместе с "Уитэйкером" плыли два меньших судна. Прошло совсем немного времени, и они начал подплывать к своему флагману едва ли не вплотную, чтобы их пассажиры также могли слышать проповеди Уайтфилда. Просто представьте себе - даже в открытом море, посре­ди Атлантического океана, Джордж Уайтфилд горячо проповедовал, невзирая на волны и ветер, внимательным слушателям, собравшим­ся на палубах трех кораблей. Когда корабли бросили якорь у берегов Джорджии, юный служитель выступил с прощальной проповедью, несмотря на то, что был в тот момент не здоров. Печаль застыла на ли­цах пассажиров, когда на берегу они расставались с Уайтфилдом, что­бы далее следовать своим собственным путем.

 

Утро в Новом Свете

"Уитэйкер" прибыл в Америку 7 мая 1738 года. На следующее утро, в пять часов Джордж приступил к своему служению в Новом Свете. Он обратился к собранию, состоявшему из семнадцати взрослых и двадца­ти пяти детей. В отличие от братьев Уэсли, Джордж привез в колонию подарки и прочие необходимые поселенцам вещи. Он прибыл с серд­цем, желающим удовлетворять не только духовные, но и материальные потребности людей. Вместо бремени правил и ритуалов, что в те време­на повсеместно ассоциировалось с духовными пастырями, он принес весть о свободе во Христе. Свобода, которую Уайтфилд обрел через рождение свыше, произвела неизгладимое впечатление на его слушате­лей, и хотя при Джоне Уэсли церковь Саванны уменьшилась числом, при Джордже количество прихожан заметно выросло. К июню стены церкви уже не могли вместить всех желающих, а новость о прибытии нового пастора облетела все окрестные селения.

С самого начала Джордж был обеспокоен условиями жизни бедня­ков - особенно растущим количеством сирот. Спустя месяц после сво его прибытия он начал обучение детей из соседних деревень, одновре­менно договорившись с местными властями о строительстве школы в Саванне. Кроме того, он испытывал сильное побуждение построить в городе сиротский приют. Несмотря на то, что во время первого визита Уайтфилд не собирался останавливаться в Джорджии надолго, теперь он проникся необходимостью возвращения в Англию для сбора финан­совых средств, необходимых для заботы в колониях о вдовах и сиротах. Кроме того, он должен был завершить свое духовное образование.

"Более всего мое сердце расположено, - писал он, - к построению сиротского приюта, для чего, уверен, мне необходимо на некоторое время вернуться в Англию. Пока же я занимаюсь созданием маленьких школ в самой Саванне и ее окрестностях, в которых подрастающее по­коление могло бы быть вскормлено и воспитано в вере и почтении к Господу". Уайтфилд покинул Джорджию с желанием возвратиться ту­да как можно скорее. Оставив свою паству в глубокой печали, он отпра­вился в Англию, пообещав вернуться, как только позволит ему Господь.