Несмотря на все старания Джона, внешние проявления праведности не приносили ему внутреннего мира, обрести который он столь упорно старался.

 

Несмотря на все старания Джона, внешние проявления праведно­сти не приносили ему внутреннего мира, обрести который он столь упорно старался. С 1725 по 1729 годы юноша продолжал проповедо­вать, но при этом он писал, что "не видел плодов [своего] труда". Это было время нескончаемых внутренних поисков, когда его ни на се­кунду не покидало желание познать Бога во всей Его полноте и не да­вали покоя собственные бесплодные попытки во что бы то ни стало достичь святости. Джон был убежден, что проповеди о жизни в свя­тости помогут людям приблизиться к небесам и что он сам гораздо лучше узнает Господа благодаря своему исполненному добродетели поведению. Однако Джону никак не удавалось достичь тех близких отношений с Богом, которых он так усердно и настойчиво искал. Сколь бы изнурительно юноша ни трудился, как бы себя ни смирял, он не ощущал того внутреннего удовлетворения, которое, в чем он не сомневался, должно сопровождать истинно верующего человека. Оглядываясь на тот период жизни, Джон Уэсли писал: "С 1729 по 1734 год... в своей жизни я видел мало плодов... И это неудивитель­но: ибо я не проповедовал веры, основанной на Крови завета".

Именно в это время, в 1729 году, Чарльз начал встречаться с не­сколькими студентами-единомышленниками для совместной уче­бы, молитвы и соблюдения ежедневных дисциплин. Джон принял приглашение присоединиться к группе и уже очень скоро стал их лидером и наставником. Другие студенты в шутку именовали чле­нов этой группы "библейскими червями", "библейскими фанатика­ми", "сакраментаристами", "методистами", "святым клубом" или "энтузиастами". Однако в последующие несколько лет группа ока­зала весьма ощутимое положительное влияние на жизнь местной общины, поскольку ее представители без устали посещали заклю­ченных, а также служили в сиротских приютах и среди обездолен­ных. Название "Святой клуб" оказалось весьма стойким, и вскоре число его членов выросло до двадцати пяти человек. Одним из ос­нователей группы был Джордж Уайтфилд, пылкий молодой чело­век, который позже подхватит факел, зажженный Джоном и Чарль­зом, и сам пронесет его даже дальше, чем им удалось это сделать совместными усилиями.

Практика регулярного поста и молитв была обязательным услови­ем членства в клубе, что, возможно, стало важнейшим фактором, позволившим братьям Уэсли, Уайтфилду и другим членам группы стать мощным оружием в руках Христа. Джон Гэмболд, один из са­мых первых членов клуба, ставший впоследствии моравским еписко­пом, записал в своем дневнике:

[Джон] считал молитву одним из важнейших дел, и мне доводи­лось часто видеть его выходящим из своего кабинета с таким просветленным спокойствием на лице, что, казалось, он исто­чал вокруг себя какой-то неземной свет. Это спокойствие безо­шибочно указывало на то, где он до этого находился, и удваива­ло мою надежду на получение мудрого наставления в вопросах, с которыми я к нему обращался.

О лидерских качествах Джона Уэсли Гэмболд писал следующее:

Мистер Джон Уэсли всегда был замечательным руководителем, и эта должность весьма подходила ему. Ибо он не только был более образованным и опытным, чем остальные, но и необыкновенно деятельным, из-за чего стороннего наблюдателя не покидало ощу­щение, что он ни секунды не сидел сложа руки. Также он был очень наблюдательным, благодаря чему ничто не ускользало от его глаз... Обладая невероятным трудолюбием и удивительной ис­кренностью, он без устали посвящал себя добрым делам и словам.

На протяжении всего этого времени Джон как никогда ранее был очарован трудами Уильяма Ло. Его книги "Христианское совершен­ство" (Christian Perfectionism) и "Серьезный призыв" углубили и обога­тили искренний и методичный подход Уэсли к религиозной дисцип­лине и посвящению Богу. В 1732 году по совету Чарльза Джон начал искать знакомства с Ло, а последующие несколько лет оба мужчины вели регулярную переписку. Находясь под большим влиянием учения Ло, Джон и Чарльз, вместе с другими членами "Святого клуба", пол­ностью посвятили себя Доктрине христианской святости. Молодые люди были подотчетны друг другу в вопросах святости в жизни каж­дого из них, каждый вечер совместно изучали Библию, постились по понедельникам и пятницам, а также каждую неделю принимали при­частие. Их критики считали подобную практику еще одной формой "великого церковного аскетизма", однако группа продолжала преус­певать, несмотря на все навешиваемые на нее ярлыки.

Интересно, что примерно в это же время в редакцию лондонского журнала Fog's Weekly Journal пришло анонимное письмо, авторы ко­торого заявляли буквально следующее: "Университет сегодня в нема­лой степени наводнен сыновьями печали, число которых день ото дня увеличивается" и которые стремятся "сделать это место не чем иным, как самым настоящим монастырем". Автор письма обвинял "секту так называемых методистов" в "абсурдной и бесконечной ме­ланхолии", призывая их прекратить "эту унылую глупость"²¹.

Тем не менее неустанная борьба между внешней и внутренней свя­тостью продолжала разрывать на части сердце Джона. Он хотел "пе­режить" все то, что церковь считала необходимым для праведной и благочестивой жизни, но снова и снова ему приходилось сталкивать­ся с самым настоящим кризисом веры, который заставлял его сомне­ваться в собственном спасении; кризисом убеждений, который на­стигал Джона каждый раз, когда ему приходилось иметь дело со смертью. Ригг писал:

Он добросовестно старался стать англиканским священником в полном соответствии с действовавшими тогда внутри церкви правилами и предписаниями, а также преданным Богу и святым во всех своих делах христианином, черпая вдохновение в ранней церковной истории и традициях. В результате этого он стал ас­кетическим приверженцем обрядности высочайшего и наибо­лее изощренного уровня.

Какое-то время Джон Уэсли продолжал упорно стремиться к при­мирению с Господом, совершая богоугодные дела и уделяя особое внимание дисциплине собственного тела и духа. Он решил ежеднев­но не менее двух часов уделять молитвенному общению с Богом, сто­рониться всякого зла и, прежде всего, быть эффективным и усерд­ным в своей деятельности, стремясь с максимальной пользой ис­пользовать каждый час каждого дня.

К этому времени здоровье Сэмюэла Уэсли, жившего в Эпуорте, продолжало катастрофически ухудшаться. И он решил подыскать се­бе замену среди собственных сыновей в надежде сохранить за своей семьей приход и дом приходского священника, в которые он инвес­тировал так много своего времени и которые он и вся его семья счи­тали своим домом практически четыре десятилетия. Сэмюэл-младший и Джон получили, в порядке очередности, предложение отца за­нять его место, но оба ответили отказом. Однако когда отец Джона еще больше ослаб, то юноша уступил его просьбе и предложил свою кандидатуру на должность приходского священника, которая, прав­да, была отклонена. Вскоре после этого, 25 апреля 1735 года, Сэмюэл Уэсли-старший скончался в возрасте семидесяти двух лет. Джон и Чарльз, так же как и другие члены семьи, провели у постели отца по­следние часы его жизни. В какой-то момент тот возложил руки на го­лову Чарльза и произнес: "Будь твердым. Христианская вера однаж­ды возродится в этой стране; и ты это увидишь, но я, увы, до этого момента уже не доживу".

 

"Он является Спасителем этого мира - но является ли Он и твоим Спасителем?"

Вскоре после смерти Сэмюэла Уэсли доктор Бартон, бывший со­трудник Оксфордского университета, и Джеймс Оглторп, бывший друг преподобного Уэсли, предложили Джону сопровождать полков­ника (позже - генерала) Оглторпа в качестве капеллана в новое посе­ление в Саванне, штат Джорджия, названное в честь правившего в то время короля Георга II. Оглторп был членом парламента, и ему было небезразлично положение английских бедняков - его деятельность многих из них вытащила из долговых тюрем. В июне 1732 года, сов­местно с двадцатью единомышленниками, включая Бартона, он по­лучил из рук самого Георга II право основать колонию, в которой ос­вобожденные бедняки имели бы возможность все начать сначала. Оглторп был назначен губернатором новой колонии.

Таким образом, в феврале 1733 года сто двадцать эмигрантов основа­ли первое крупное поселение в колонии, которое было названо Саван­ной. В последующие годы численность населения колонии значитель­но увеличилась, преимущественно за счет протестантских групп из немецкого в те времена Зальцбурга, бежавших от преследований и при­теснений со стороны католической церкви. За ними последовали шот­ландские горцы и некоторые из моравских братьев, стремившихся рас­пространять Слово Божье среди американских индейцев.

Джона весьма заинтересовала возможность проповедовать неис­порченным цивилизацией аборигенам, и он попросил Чарльза при­соединиться к нему. Оглторп назначил Чарльза своим секретарем. Джон, Чарльз, а также двое других джентльменов из "Святого клуба"

Бенджамин Ингхэм и Чарльз Деламотт, - 21 октября 1735 года, совместно с тремястами другими пассажирами, взошли на борт ко­рабля "Симмондс". Перед самым началом путешествия Чарльз был утвержден в своей новой должности. Судно сопровождала небольшая эскадра боевых кораблей, чтобы обезопасить его от возможного на­падения испанцев. Когда же боевые корабли были вынуждены оста­вить "Симмондс", судно пришвартовалось в порту Коуз на острове Уайт, дожидаясь других хорошо вооруженных попутчиков.

Оказавшись на борту, четверо методистов не теряли времени даром. Они составили для себя достаточно жесткое расписание, которое включало в себя молитвенное уединение с Богом, чтение Библии и публичные молитвенные службы. Четверо друзей каждый день просы­пались ровно в четыре часа утра, а ложились спать между девятью и де­сятью часами вечера. Каждая минута их дня была посвящена изучению Слова, молитве, богослужениям, удовлетворению физических потреб­ностей и общению с другими пассажирами на религиозные темы.

Среди пассажиров корабля оказалась большая группа моравских братьев из Германии - пятая по счету их группа, направлявшаяся в Джорджию, - которые очень скоро прославились своим стремлением совершать богоугодные дела и горячим желанием молиться. Братья Уэсли вместе с двумя своими друзьями каждый вечер посещали собра­ния моравских братьев, а Джон к тому же приступил к изучению не­мецкого языка, чтобы общаться с этими преданными Богу христиана­ми. Друзья-методисты с нескрываемым интересом наблюдали за тем, как они поклонялись Богу, переполняемые искренними эмоциями, как спонтанно и от всего сердца молились. В составе малых групп мо­равские братья практиковали поклонение Богу, взаимную поддержку, исследование Писания, пение гимнов и тихую личную уверенность в Божьем спасении, которая произвела столь неизгладимое впечатление на четырех членов "Святого клуба". Но в ближайшие дни их ожидало совершенно новое, неведомое ранее откровение.

Проведя несколько недель на якоре у острова Уайт, 10 декабря ко­рабль с поселенцами наконец двинулся в путь, сопровождаемый кон­воем из сорока кораблей. Весь путь через Атлантику стал для экипа­жа и пассажиров нескончаемой борьбой со штормами, налетавшими на судно один за другим. Столкнувшись лицом к лицу со смертью, которой угрожали им ураганные ветры и гигантские волны, Джон, к своему удивлению, ощутил себя совершенно неподготовленным к смерти, хотя до этого ему казалось, что он примирен с Богом. Он да­же спрашивал себя: "Как же случилось, что у тебя нет веры?".

Моравские братья, напротив, вели себя совершенно иначе. Сколь бы сильным ни был шторм, они проявляли страха не больше, чем гордыни, гнева или непрощения. Мало того, они провели богослуже­ ние, радостно воспевая псалмы, когда огромная стена воды обруши­лась на корабль, разорвав на части самый большой парус, залив палу­бу и ринувшись в нижние помещения с такой силой, что многие пас­сажиры подумали, что корабль вот-вот поглотит морская пучина. Тем не менее немцы продолжили петь, как если бы ничего и не случи­лось, не обращая внимания на охваченных паникой и кричащих от ужаса пассажиров-англичан. Никогда еще не встречался Джону та­кой смельчак - не говоря уже о целой группе мужчин, женщин и де­тей, - который бы столь бесстрашно смотрел в лицо смерти.

Вдохновленный их примером, Джон решил попытаться сделать так, чтобы страх Божий вытеснил собой из его жизни все остальные страхи. В то же самое время он понимал, что эти люди имели от Бога нечто большее, чего не имел он — но отчаянно, всем сердцем желал получить. Тем не менее, призвание и титул делали Джона слишком гордым для таких исканий. Ему пришлось подождать еще некоторое время, пока, потерпев в Джорджии несколько ощутимых поражений, он в конце концов не вернулся в Англию с такой жаждой по Богу, ко­торой он никогда не испытывал ранее. Таким образом, Джон продол­жал вести свою внутреннюю битву с целью "получения благодати" без откровения "веры, живущей глубоко в сердце”, которое он получит, но уже несколько позже.

 

Вдохновленный примером моравских братьев, Джон решил попытаться сделать так, чтобы страх Божий вытеснил собой из его жизни все остальные страхи.

 

5 февраля 1736 года "Симмондс” бросил якорь у берегов Джорджии, и его пассажиры впервые в своей жизни ступили на американскую землю. Желая как можно скорее приступить к выполнению своей миссии, Джон обратился за советом к моравскому пастору Аугустусу Готтлибу Шпангенбергу, который сказал ему прямо: "Брат мой, сна­чала я должен задать тебе несколько вопросов. Имеешь ли ты свиде­тельство в своем собственном сердце? Говорит ли Дух Божий в тебе о том, что ты являешься Его ребенком?".

Это привело Джона в полное замешательство, поэтому Шпангенберг вынужден был перефразировать свой вопрос: "Знаете ли вы Ии­суса Христа?". Джон снова запнулся, после чего ответил: "Я знаю, что Он является Спасителем этого мира". - "Действительно, - кивнул в ответ Шпангенберг, - но известно ли вам, что Он спас также и вас?"

Уэсли ответил: "Я надеюсь, что Он умер для того, чтобы спасти меня". Щпангенберг снова перефразировал свой вопрос: "А знаете ли вы са­мого себя?". Джон снова пришел в некоторое замешательство, преж­ де чем ответить "да, конечно" с максимальной уверенностью, на ко­торую он в тот момент был способен. Однако сам-то он прекрасно чувствовал всю пустоту этих своих слов²⁵.

После этого разговора Джон еще больше убедился в том, что мо­равские братья имели от Бога нечто, чего сам он не имел, однако гор­дыня все еще никак не позволяла ему это признать. Тем не менее, в Саванне Джон стал верным другом не только Шпангенберга, но и других моравских братьев, постоянно с ними общаясь, расспрашивая об их церкви в Херрнхуте и пытаясь научиться у них всему, чему толь­ко было можно.