Кто защитит демократию и рыночную экономику?

Мало ненавидеть корону, надо перестать

уважать и фригийскую шапку.

А. Герцен

Разразившиеся скандалы вокруг русской мафии, коррупции московских чиновников, утечки за границу десятков, если не сотен, миллиардов российских долларов и «отмывания» там грязных капиталов, нажитых на проституции, рэкете и наркомании, открыли Западу глаза на то, что реформы в России не только не достигли цели, но, наоборот, во многом дискредитировали в российском общественном мнении гуманистические идеалы и ценности. Нашли и «козла отпущения» в лице Международного валютного фонда (МВФ). В вину ему поставили ошибочные рекомендации и по методам приватизации. В отсутствии развитой правовой базы они превратились в беспримерный по цинизму в истории грабеж 9/10 населения страны. В невыплаты пенсий и зарплат госслужащим. В фактическое удушение производства. В создание неконтролируемой, неэффективной и уязвимой банковской системы и т. д.

МВФ (как и Запад в целом), возможно, и несет свою долю ответственности за сложившееся положение с экономикой России. Но хотелось бы знать, почему ничего подобного не произошло, например, с экономикой Китая, где частный сектор развивается на редкость динамично и поступательно? Да и мог ли догадываться МВФ о чудовищной некомпетентности отечественных экономистов в элементарных вопросах макроэкономики? Все вышеупомянутые и неупомянутые ошибки, допущенные нашими реформаторами, безусловно, сыграли роковую роль в разрушении отечественной экономики. Однако по поводу главного, что необходимо было сделать в первую очередь, но сделано не было, почему-то до сих пор хранится полное молчание. Это главное состоит в том, что в России никто не позаботился о формировании ключевого, ударного звена в условиях рыночной экономики – сословия производителей товарной продукции.

Выше говорилось (см. гл. VI), что основное предназначение демократии как политической системы состоит в осуществлении обратной связи «низов» с «верхами» (снизу вверх), способствующей свободе рыночных отношений и, тем самым, развитию производства. Стало быть, свобода слова, печати, совести, а также выборность органов государственной власти представляют собой «вторичные признаки» демократии. Первична же в ней свобода предпринимательства частного товаропроизводителя. Но именно это сословие, являющееся остовом и самым преданным защитником демократии в ее классическом понимании у нас отсутствует.

Коллапс банковской системы в 1998 году отчетливо показал, что наш так называемый «средний класс» фактически таковым не является, ибо не представляет самостоятельную силу. За исключением специфического сословия мелких торговцев («челноков»), те, кого относят к «белым воротничкам», находятся в подчинении у работодателей, исполняя обязанности банковских служащих, охранников, программистов и т.д. В сходном положении находятся и госслужащие. Ни для тех, ни для других демократия не является жизненно необходимым условием существования. Что касается так называемых «новых русских», получивших благодаря специфике нашей лжедемократии полную свободу обирать большинство населения страны, то они способны «сдать» свою благодетельницу, не моргнув глазом.

Основательный опыт итало-германского фашизма и пока еще скромный отечественный опыт «красно-коричневого» альянса показывает, что национал-социалистические идеи легко усваиваются новой финансовой элитой. Являясь преимущественно паразитирующим элементом общества, плутократия видит в частном товаропроизводителе опасного социального конкурента. Поэтому всеми доступными ей средствами она пытается задушить в зародыше первые слабые ростки нарождающегося сословия товаропроизводителей. И покуда наши псевдо-реформаторы не осознают губительности для страны социального монополизма, все то, что сегодня выдает себя за демократию, завтра с выгодой продастся ждущему своего часа тоталитаризму.

Лишь «вторичными признаками» рыночной экономики является также свобода денежного обращения, купли-продажи товаров и услуг. Первично же в ней производство товаров и их обращение на основе честной, охраняемой законом конкуренции между частными товаропроизводителями. Но именно это производство у нас истребляется самым откровенным образом. До тех пор, пока в обществе не созреет понимание порочности экономического монополизма, наше народное хозяйство будет оставаться внерыночной потемкинской деревней. И без того крайне низкая производительность труда будет продолжать падать, все более превращая страну в сырьевой придаток мировой экономики, а российская экономика будет готова в любой момент подстроиться под запросы готовящегося к контрреволюции отечественного национал-тоталитаризма.

Мы говорим демократия, подразумеваем конкурентоспособную экономику. Мы говорим работающая экономика, подразумеваем свободно конкурирующего демократического товаропроизводителя, – так, с точки зрения гуманизма, можно было бы перефразировать слова поэта. А. Смит утверждал: «Единственное назначение денег – способствовать обращению предметов потребления». А мы, исходя из опыта современной России, добавим, что функция денег должна состоять не только в обращении, но и в производстве предметов потребления, которое, разумеется, обязано предшествовать обращению (этот-то приоритет в России и не соблюдается).

Сохраняющийся монополизм во всех сферах народного хозяйства способствовал не только укреплению и умножению бюрократически-чиновничьего аппарата, но и привел к колоссальным моральным издержкам. Благодаря навязанному нам лжереформаторами бандитски-жульническому способу раздела госсобственности, в России напрочь испарилось уважение к честному производительному труду, внедрившееся, было, в сознание народа в годы первых пятилеток. И, судя по всему, только возрождение сословия мелких и средних товаропроизводителей способно переломить разрушительное для нации и государства растление трудовой этики. Недопонимание этого явилось своего рода бомбой кумулятивного действия, подложенной под демократические реформы, и никому не удалось нанести больший удар по престижу демократии, чем творцам «нового курса». Именно они дискредитировали ее идеалы основательнее, чем кто-либо из «новых русских».

Возникает вопрос: кто действительно заинтересован в установлении в России подлинной демократии, а не пошлой карикатуры на нее? Ясно, что не политики – они слишком недальновидны и тщеславны. И не чиновники – они слишком ленивы и догматичны. И не олигархи* – они слишком жадны и близоруки. И не те, кто находится на иждивении у государства – они слишком зависимы от него. Никто из перечисленных лиц не видит прямых выгод для себя от демократии как таковой. Они ей ничем не обязаны и легко приживаются к любому строю: республиканскому, монархическому, фашистскому или коммунистическому.

Вывести Россию из тупика способны только те, для кого демократия необходима, как воздух, как источник жизненных сил и энергии. Это – свободно конкурирующие частные товаропроизводители города и деревни. Без социально-политических свобод нет и свободы рыночного производства, а без него немыслимо и материальное благосостояние. Нация, не производящая товарную продукцию, обречена на жалкую участь, так как общество может потреблять только то, что производит. Стало быть, субъективная заинтересованность в демократии частного товаропроизводителя в наибольшей степени отвечает объективным интересам нации в целом. Демократия необходима и всем тем, кто исполнен решимости устраивать свою судьбу, не уповая на милость государства, не воруя у общества, не грабя ближних. Всем, кто составляет деятельнейшую и инициативную часть нации, обладающую чувством собственного достоинства. Только им, истинным рыцарям подлинной свободы, дано направить локомотив российского государства по пути прогресса, тогда как другие социальные группы могут в лучшем случае не тормозить его движение.

Особенность прогресса в любой области культуры состоит в том, что его всегда инициирует и осуществляет творчески активное меньшинство вопреки инерции, но к благу большинства. Точно так же объективным интересам развития всего общества в наибольшей степени отвечают субъективные интересы свободных товаропроизводителей, обеспечивающих материально-технический прогресс. Мало того, энергия именно этих людей, свободных делом и духом, служит реализации общечеловеческих ценностей, воплощающих идеалы гуманизма. Сами того, возможно, не подозревая, они осуществляют на практике принципы гуманистической триады, и, полагаясь на собственную инициативу, собственным трудом создают материальные и духовные ценности, а не паразитируют на них и не перераспределяют их к своей корысти.

Увы, сегодня эти люди разобщены и развеяны по далям и весям России, почти не имея возможности влиять не только на судьбу страны, но даже на собственную. Они оказались заложниками консервативной России, остающейся тоталитарной по духу вопреки громогласным заявлениям ее политических «верхов» о своей приверженности свободе частного предпринимательства и правам человека. Сегодня перед нацией стоит задача физического выживания, так как политическая элита страны, кормящаяся от щедрот естественных и «неестественных» монополий, по своей близорукости никак не уразумеет свою выгоду от налаживания нормального рыночного производства. Не обладая реальной волей к созиданию, она упорно, целенаправленно и трусливо душит в зародыше слабые, едва нарождающиеся ростки естественного рынка, подозревая его в стремлении выйти из-под ее контроля.

Слой самостоятельных и инициативных людей – волонтеров рыночного производства исполнен решимости и веры в свое предназначение, но слишком часто ему приходится преодолевать завалы непонимания и предубеждения, теряя драгоценное время и небеспредельные силы. Демонстрируя чудеса живучести, он и не подозревает, что невольно повторно изобретает велосипед в деле реализации на практике идей гуманизма, которые, хотя и с огромным трудом, но постепенно становятся достоянием отечественного общественного сознания.

В нынешних условиях только масса частных товаропроизводителей способна отстоять экономический суверенитет России, придать ей политический вес и социально ориентировать экономику, ибо, чем большая часть народа участвует в производстве товаров гражданского назначения, тем выше уровень социальной ориентации общества.* Кто же конкретно участвует в этом? К ним мы относим, прежде всего:

- частных предпринимателей города и деревни;

- инженерно-технических работников;

- творческую и научную интеллигенцию;

- работников среднего и высшего образования.

Эта специфическая часть нации – свободные духом, чистые совестью, благородные помыслами производители материальных, духовных и интеллектуальных ценностей и благ. Это производители нового «человеческого материала», человека-гражданина. Это – люди, не паразитирующие на государственном организме, а наоборот – снабжающие его кислородом и кровью, поддерживающие его жизненный тонус. Именно они и составляют костяк того, что представляет собой главную движущую силу любого современного высокотехнологического общества, имя которому – народный капитализм.

Для того чтобы российские народные капиталисты могли в полной мере проявить свои колоссальные, не раскрытые даже на сотую долю возможности, им не хватает сегодня понимания своего естественного единства как (среднего) класса, складывающегося из общности стратегических целей, функций и полномочий. Им необходимо также организационное единство, позволяющее более уверенно стоять на ногах и проявлять твердость в формулировании и претворении в жизнь кратко- и долгосрочные планов возвращения России в круг ведущих держав мира. Но уже в новом качестве: не ракетно-ядерного пугала на глиняных подпорках непонятно какой экономики, а открытого правового государства с устойчивой, динамично развивающейся рыночной экономикой, гармонизированными социальными отношениями, предсказуемыми, вменяемыми и контролируемыми обществом государственно-властными институтами.

 

9.4.2. Россия в изменяющемся мире

Здравый смысл есть гений человечества.

И. Гете

Со времен изгнания поляков в 1612 году до начала I Мировой войны русские войска участвовали в 63-х войнах и сражениях на суше и на море. Из них 60 кампаний так или иначе были связаны с колонизацией все новых и новых земель в Сибири и на Дальнем Востоке, в Средней Азии и на Кавказе, в Восточной и Северо-Восточной Европе. (Ирония истории заключается в том, что в Отечественной войне 1812 года, крепостное крестьянство, основа армии и партизан, предпочло рабство у отечественных рабовладельцев свободе, полученной из рук оккупанта). Таким образом, за исключением Украины и Грузии, вошедших в состав Империи добровольно (из соображений сохранения веры отцов), все остальные территории были включены в неё насильно.

До Октябрьского переворота нашу воинственность оправдывать не было нужды: война повсюду, как на Востоке, так и на Западе, считалась естественным, вполне приемлемым для нации способом расширения её жизненного пространства. Неудивительно поэтому, что русское дворянство фактически жило войной (службой в армии), руководствуясь правилом «кулак важнее головы» и никакими другими занятиями себя особо не обременяя. После окончания I Мировой войны пацифистские настроения повернули коллективное сознание части европейцев на 180°. Цивилизованное общество стран-победительниц доросло до понимания аморальности войны как средства решения межгосударственных конфликтов вообще и территориальных споров, в частности. Однако население стран, принявших большевистскую и фашистскую веры, продолжало считать войну неизбежным злом, из которого рождается… добро – всемирная победа одной из противоборствующих идеологий.

По завершении Великой Отечественной войны политические руководители наших победоносных войск с прежним рвением продолжали следовать традиции насильственного расширения сферы влияния Москвы, насаждая марионеточные режимы всюду, где проходили гусеницы советских танков. Под предлогом борьбы с мировым империализмом мы способствовали рождению диктаторских режимов в третьем мире – на Ближнем и Дальнем Востоке, в Африке, на Кубе. Мы пестовали и стимулировали разрастание гидры международного терроризма, которая, увлекшись, стала кусать не только чужих, но и нас самих (здесь подтверждается справедливость пословицы: «не рой другому яму…»).

Чтобы не обманываться насчет успехов нашей внешней политики и понять, что думают о нас другие, полезно взглянуть на себя со стороны, притом не только влюбленными глазами. Определение СССР как «империи зла», данное одним из президентов США, представляется, конечно же, преувеличением. Но все же спрашивается: как, с точки зрения западного человека, можно понять нашу неукротимую, поистине чингисхановскую одержимость, с которой мы заглатывали все новые и новые земли во времена как царской, так и большевистской империй? Как можно было истолковать угрозы похоронить демократию, рыночную экономику и права человека, исходившие из Кремля? Ведь КПСС не делала секрета из того, что для достижения победы социализма и коммунизма во всем мире она не пожалеет ни сил, ни средств вплоть до военных. Для чего, как не для агрессии, создавалось гигантское превосходство над Западом в сухопутных вооружениях, которого мы добились к 1980 году?

Что же, в этой связи, странного в том, что Запад нас откровенно боялся? Он страшился, видя в СССР голодного и нищего, закостеневшего в своей исступленной преданности догмам и непредсказуемого, вооруженного до зубов идеологического фанатика-террориста, угрожавшего его сытому, упорядоченному и благополучному существованию. Преследуемый этой вполне объяснимой головной болью он пытался всеми доступными ему средствами ликвидировать или хотя бы уменьшить нависшую над ним опасность? Мы и только мы виноваты в том, что поверили в марксовы фантазии и запугали себя и Запад. Мы сами виноваты в том, что в сознании рядового европейца Россия предстала в качестве главного проводника идеологии пещерного коммунизма. Мы сами спровоцировали Запад на создание НАТО в качестве ответа на советскую военно-идеологическую угрозу.

Но вот власть в Кремле, вроде бы, ускользнула из рук марксистов. Россия, кажется, перестала молиться на Мавзолей и коммунистические святыни. «Железный занавес», как будто, рухнул. «Берлинскую стену» разобрали. Президенты США и России, общаясь между собой, стали употреблять слово «друг». Неужто настал конец эпохе противостояния двух систем? Неужели между нами и Западом действительно возникло полное взаимопонимание и общность стратегических целей? Верно ли, что в долгосрочной перспективе мы оба видим белое – белым, черное – черным? Увы, рано говорить о том, что изменение нашего политического мироощущения уже свершилось. Теперь, оказывается, настал наш черед бояться НАТО! Теперь наши военные изображают панический ужас от того, что некоторые наши бывшие «сокамерники» по «соцлагерю», наученные горьким опытом слишком близкого общения с нами, возмечтали как можно надежнее отгородиться от нас, укрывшись под крылом этого блока. Но не переигрывают ли наши политики доблестные генералы?

Что же заставляет их принимать позу испуганного дикобраза, как только речь заходит о вхождении в НАТО наших бывших «союзников» и вообще о сотрудничестве с ним. (Чисто пропагандистское и реально ничем не подкрепленное высказывание президента В. Путина о желании России вступить в НАТО в расчет принять невозможно.) Ответ очевиден: ревность и амбиции. Мы по инерции продолжаем видеть себя в роли «старшего брата», не имея на то ни моральных, ни экономических, ни иных оснований. Замечательны в своей наивной бесхитростности те формальные объяснения, которые даются нашему решительному отказу от сотрудничества с Западом в военной области. Одно из них состоит в неприемлемости для нашего генштаба угрозы утери нами национального суверенитета. Нас приглашают к цивилизованному сотрудничеству, мы же твердим о независимости. Мы желаем, чтобы с Россией считались как с равноправным партнером, но при условии, чтобы наше особое мнение (наш каприз) принималось к исполнению безоговорочно. Но по какому праву мы требуем для себя исключения? По праву сильного, держащего палец на ядерной кнопке? В таком случае наши аргументы есть не более чем глупый и недостойный шантаж. Что это, как не тот самый «двойной стандарт», которым мы деланно возмущаемся, но сами пытаемся навязать Западу?

При всех своих часто неоправданных издержках и многочисленных ошибках США так или иначе на деле демонстрируют уважение к идеалам свободы и гуманизма. Мы же, во времена СССР старательно делавшие вид, что свято верим в идеалы коммунизма, молимся теперь другим богам – державности, государственности и национальной консолидации. Не этим ли откровенным эгоизмом отталкиваем мы от себя бывших партнеров. (Кроме тех немногих, кто из-за неумения или нежелания перестраивать отношения с соседями на принципах компромисса ищут у нас поддержку своему неправому делу). Так ли трудно сообразить, что, храня верность «дружбе» с Кастро, Хуссейном и Каддафи, мы только дискредитируем себя. Сейчас, когда страна погрязла в коррупции, бандитизме и мошенничестве, а отток «чистых» и «нечистых» денег за рубеж принял астрономические масштабы, на какое уважение к себе мы можем рассчитывать? В мире все взаимосвязано, особенно в области внешней и внутренней политики. Поэтому держава, претендующая на роль одного из лидеров мирового сообщества, не имеет никакого морального права мириться с такими позорящими ее честь делами, которые творятся внутри её дома.

Александр III обронил однажды фразу, превращенную некоторыми политическими деятелями современности в лозунг: «У России есть только два союзника – армия и флот». Похоже, времена императора возвращаются, и осуществляются мечты наших «ура-патриотов» о превращении России в одинокого медведя, озабоченного только одним – охраной своей обширной берлоги и подступов к ней. В этой связи возникает вопрос об идее многополюсного мира, которая нынче активно проталкивается российской дипломатией. С сожалением приходится признать, что смысл ее туманен. Если она означает признание выгоды для каждой страны придерживаться собственного (социалистического) курса развития, то это – опасное заблуждение. Мы, кажется, так и не усвоили ту элементарную истину, что «правильных ответов» на вопросы эволюции не бывает несколько, что принципы, способствующие прогрессу, едины для всех. Следовательно, движение в «разные стороны» означало бы добровольное закрепление существующего отставания Востока от Запада, а Россия автоматически попала бы в число этих безнадежно отставших. Если же идея многополюсного мира имеет в виду выбор не собственного направления, а лишь собственной специфики движения в общем для всех наций направлении, то это значит ломиться в открытую дверь.

Таким образом, если нас не устраивает пребывание на вторых ролях, то нам следует играть по тем же правилам и держаться того же курса, что давно избрал для себя Запад, но при этом развить гораздо большую скорость – только и всего. И еще – помнить, что и Восток уже просыпается и тоже все активнее приобщается к духу, идеалам и ценностям гуманизма. Так что, промедлив, мы рискуем отстать и от него. Наша внешняя политика веками подстраивалась под запросы войны, как способа существования нации при социализме. Гуманизм же требует ее пересмотра в соответствии с требованиями мира как единственно нравственного и достойного человечества пути в будущее.

 

9.4.3. Новый гражданин: патриот и космополит

Мы как народ не пережили европейского культа человеческой личности,

личность в русской истории всегда была средством, но никак не целью.

А. Герцен

Сегодня Россия переживает, возможно, величайшую революцию в своей истории, но её старт пока не обнадеживает. «Первый блин» российской демократии получился комом. Однако не стоит предаваться отчаянию: не все то, что плохо начинается, плохо же и продолжается. Реформаторы первой волны показали, и это не удивительно, младенческую незрелость в представлениях о смысле и методах реализации идей гуманизма. Из их ошибок реформаторы следующих поколений должны извлечь уроки. Очевидно, что этот долг не может быть исполнен ими, если молодежи не будут прививаться хотя бы элементарные понятия из области гуманистического мировоззрения, теории и практики гуманизма в сфере общественных – нравственных, правовых и экономических отношений. Без радикальной переориентации коллективного сознания молодых граждан страны бессмысленно рассчитывать на благоприятные перспективы в деле развития страны.

По существу, задача гуманизации мышления является приоритетом № 1 для системы среднего и высшего образования, формирующей менталитет тех, от кого будет зависеть судьба общества и государства в самые ближайшие годы. В этом контексте особенно важны четыре взаимосвязанных аспекта проблемы образования. Они связаны с развитием: (а) культуры мышления; (б) нравственного чувства; (в) представлений о гражданском и патриотическом долге; (г) способности видеть себя гражданином мира.

Понятие культуры мышления включает в себя не только здравый смысл, но и навыки связывания отдельных фрагментов знаний в целостную систему. Благодаря этим навыкам взгляд человека перестает скользить лишь по поверхности явлений, а обретает способность проникать глубоко в их суть. Он начинает распознавать за отдельными, разрозненными штрихами мозаики событий имманенные (внутренние) причинно-следственые связи, которые движут миром. Культура мышления определяется, наконец, и уважением к творческому наследию прошлого, умением видеть преемственность идей, единую нить представлений человека о себе самом и окружающем мире. С достижением такого уровня постижения действительности, человек, можно сказать, мыслит уже не только безупречно и целостно, но и эволюционно, что соответствует высшей степени развития интеллекта.

По мнению наших славянофильствующих учителей нации, корни русской культуры лежат в византийском православии. При этом их хлебом не корми, но дай порассуждать об особой духовности России, об исключительной самобытности ее культуры, которую, дескать, легко потерять, увлекшись «западничеством». К счастью, все меньше остается невежд, которым неведома роль Фрязиных в строительстве московского Кремля, Растрелли и Росси – в создании архитектурного облика Петербурга; Эйлера, Бернулли и Ленца – в рождении русской науки; Петипа – в становлении русского балета. Тем не менее, великая заслуга гуманизма в распространении высокой культуры в России у нас еще должным образом не осмыслена. Отсюда всевозможные страхи по поводу риска «потери лица», в результате культурной экспансии Запада.

Да что там опера и балет, архитектура и беллетристика, наука и техника. Ведомо ли нашим горе-патриотам, что главный российский сувенир – матрешка была изначально с раскосыми глазами, потому что родилась в Тибете, что «исконно нашенские» гармонь и самовар прибыли в Россию из Германии, а сапогами нас одарила ненавистная Орда? Другой вопрос, составляем ли мы в этом смысле прискорбное исключение? Никоим образом. В сходном положении пребывают все современные нации – англичане и французы, немцы и венгры, японцы и арабы. А что представляет собой американская культура? До XX столетия она не произвела на свет ничего запоминающегося. Тем не менее, вопрос о ее полноценности или неполноценности самих американцев никогда особо не волновал.

За исключением языка фундамент любой современной национальной культуры на 99% состоит из интернациональных корней и сторонних заимствований. Так что специфику (самобытность) этих культур определяет не столько доля в них собственных оригинальных вкладов, сколько оригинальность интерпретации (трактовки) ими общих для всех наций культурных феноменов. Из этого всеобщего кладезя опыта и идей и черпает энергию развития любая национальная культура, внося, вместе с тем, в него и свой посильный вклад, приумножая культурное наследие человечества. Процесс этого взаимного обмена и обогащения ценностями, творимыми умом и руками человека, и есть тот самый филогенез мировой культуры, о котором много говорилось выше.

Напротив, высокомерная (или недальновидная) самоизоляция всегда приводила к неблагоприятным последствиям даже для самых поначалу блистательных и дееспособных цивилизаций. Поучительным примером тому может служить история Китая. Тысячелетиями пребывая в блаженной уверенности в своей абсолютной самодостаточности, этот гигантский музейный экспонат бездарно проиграл «опиумную войну» (1839-1842 гг.) не столько Англии, сколько торговой Ост-Индской компании. А поколения молодых китайцев, потворствуя амбициям старших поколений, вынуждены годами по много часов в день запоминать тысячи иероглифов, теряя драгоценное время не на развитие мышления и воображения или на другие полезные и приятные занятия, а на зубрёжку, уподобляясь бездушным автоматам.

Между тем, анализ истории мировой культуры и эволюции гуманизма приводит нас к той очевидной истине, что лишь будучи гражданином мира, можно быть хорошим гражданином своей страны. И наоборот. Воспитание патриотизма, следовательно, состоит не столько в подчеркивании особых качеств своих соплеменников, исключительности исторического пути своего народа, превосходства культуры своей нации над всеми прочими, сколько в признании своей страны в качестве равноправного и полноценного, а посему – уважаемого члена мирового сообщества. Национальная идея, не имеющая общечеловеческой перспективы, обрекает нацию на самоизоляцию со всеми вытекающими последствиями. Пренебрежение этим тезисом не раз приводило к роковым последствиям: величайшие преступления против человечности совершались как раз во имя отечества. «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес», – распевали германские фашисты, нисколько не сомневаясь в правоте своих слов.

 

Вместо выводов

 

Есть одно только благо – знание, и одно только зло – невежество.

Сократ

За без малого тысячелетие развития, происходившего хоть и под знаком всеобщих закономерностей эволюции культуры, но все же неоправданно трудно и порой бестолково, Россия навидалась всякого, прошла, спотыкаясь, расшибая лоб и поднимаясь с колен, сквозь муки коммунистической анархии, крепостничества и социалистической казармы, чтобы вновь, как в начале XX в., оказаться перед выбором: быть ей или не быть. Быть – это значит принять за ориентир своего развития гражданское общество и гуманистические ценности. Не быть – это значит избрать любое другое направление, в том числе – в манящие топи былого.

Россия уже заплатила непомерно большую дань коллективистским идеалам, заслужив право на лучшую долю. Однако в случае отказа от гуманизма как системы ценностей и соответствующих им экономических, политических и правовых реальностей, она неизбежно выпадет из орбиты мирового прогресса и тем обречет себя на неотвратимые новые жертвы. Увы, сегодня никто не может ручаться за то, что угроза подобного исхода нас благополучно миновала. Еще предательски зыбка почва под ногами и смутно понимание обществом смысла происходящего. Вместе с тем, растет уверенность в верном выборе Россией ее будущего, в том, что она преодолеет все невзгоды и изберет своей путеводной звездой здравый смысл, ведущий ее к гуманизму.

То, чего она сумела достичь, будучи скованной по рукам и ногам цепями социалистического рабства, впечатляет. И это служит порукой тому, что ей суждено поистине блестящее будущее, если она найдет в себе силы освободиться от иллюзий и предрассудков прошлого.

Но прежде всего и как можно быстрее мы обязаны разобраться и приступить к решению нескольких принципиальных, ключевыми задачами, без чего все наши усилия окажутся, в лучшем случае, затраченными впустую. Нам надлежит:

· способствовать рождению и мужанию сословия народных капиталистов;

· придать системе среднего и высшего образования гуманистическую направленность;

· научиться вести диалог с мировым сообществом «на равных». Иначе говоря, в отношениях с его субъектами нам следует руководствоваться критериями взаимного уважения и здравого смысла, не делая различий между «большим» и «малым», «родичем» и «чужаком», «единоверцем» и «иноверцем». Но отличать тех, кто уважает достоинство и права человека, и тех, кто не признает таковых.

Динозавры вымерли, несмотря на свои устрашающие размеры и чудовищную мощь. Два первых Рима пали, несмотря на свои казавшиеся несокрушимыми силы и дипломатическую изворотливость. Они не пожелали развиваться, за что и поплатились. Да избегнет нас их участь, да проснется наш разум!

 

Заключение

Никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничто не остается на долю читателя. Дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать.

Ш. Монтескье

Итак, подводя черту под вышеизложенным, в числе ключевых выводов анализа теории и практики гуманизма отметим следующие.

Природа и сознание человека как общественного и мыслящего существа двуедины, сложны и противоречивы, поскольку соединяют в себе кажущиеся несовместимыми индивидуальные и коллективные начала. Так как человек проявляет себя именно как человек только в явлениях культуры (в широком смысле), то и историю его становления оправдано рассматривать с позиций эволюции культуры. Предпосылки (потенциал) для развития последней создают противоречия между интересами человека как индивида, с одной стороны, и как представителя общества – с другой. Потенциальная энергия развития переходит в кинетическую энергию действия и движения в процесс снятия (разрешения) указанного противоречия. Иначе говоря, диалектика развития вообще и культуры, в частности, происходит, сообразуясь не с «законом единства и борьбы противоположностей», а с принципом дополнительности, сформулированным Н. Бором. Последний гласит: «Противоположности не исключают, а дополняют друг друга»*.

Воздействие на культуру противоречий как постоянного фактора, и снятия противоречий как переменного фактора ее существования, способствовало ее эволюции, состоящей из трех последовательных стадий.

Первая, предшествующая цивилизации, коммунистическая стадия характеризовалась тотальным доминированием общины над индивидом, и, соответственно, крайне замедленным темпом развития человечества как единого целого. Вторая стадия отмечена была рождением городской культуры – цивилизации социалистического типа. Из-за сохраняющегося резкого дисбаланса статусов рядового общинника и общества в лице государства, социалистической цивилизации неведомо полноценное развитие. Возникновение третьей стадии – цивилизации гуманистического типа представляет собой отклонение (аномалию) от традиционных для социализма принципов отношений между личностью и социумом, связанное с постепенным снятием противоречий между их интересами. Это освобождает творческий потенциал человека и придает мощный стимул ускоренному развитию всех составляющих индивидуального и коллективного бытия.

Первопричиной изменения взаимоотношений «индивид-общество» явился переворот в коллективном сознании, приведший к представлению о человеке как о высшей ценности мироздания. Отныне не боги, не небеса, не надприродные силы, держащие в своих руках нити жизни смертных созданий, а сам человек и его существование в обществе себе подобных занимают мысль и воображение человека.

Вследствие такого смещения фокуса коллективного менталитета, в нем возникает понимание необходимости достижения паритета взаимных прав и обязательств между всеми людьми, а в конечном счете – между личностью и государством. Так возникает представление о гражданском обществе. Материальным фундаментом последнего признается частная собственность как наиболее эффективное средство защиты личности от покушений на неё со стороны государства. В свою очередь политическим инструментом, гарантирующим свободу обращения и функционирования частной собственности, признается демократия, как воплощение идеала правового государства. Опираясь на триаду принципов* из прав человека, частной собственности и демократии, мировоззрение гуманизма заложило основы прогресса в области мышления и нравственности, а также материальных условий жизни человека.

В частности, мировоззрение гуманизма инициировало две величайшие революции в сфере интеллекта и духа. Во-первых, в VI-III вв. до н.э. при посредстве античной школы натурфилософии оно освободило разум от оков иррационально-мифологического мышления и научило человечество мыслить строго рационально, т. е. критически и логически. Тем самым оно способствовало рождению естествознания и науки.* Во-вторых, в XX столетии идеалы и ценности гуманизма приобрели статус единых, общечеловеческих нравственных нормативов, которые становятся руководящими для мирового сообщества в целом. Тем самым мировоззрение гуманизма подготовило почву для формирования нового миропорядка, основанного на принципах терпимости – с одной стороны; уважения прав, свобод и достоинства каждого человека Земли – с другой.

Поэтому есть все основания утверждать, что гуманизм это:

· совесть и добрый гений человечества;

· проявление уважения к достоинству жизни вообще и человеческой жизни, в особенности;

· право и обязательство каждого человека участвовать в жизни общества на равных со всеми другими людьми, без какой-либо дискриминации;

· искусство политическ