Ювенализация и прогресс культуры 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Ювенализация и прогресс культуры



Под ювенальностью в биологии подразумевают феномен неотении. «Эволюционные изменения, состоящие в сохранении инфантильных признаков, известны под названием неотении…».[63] В области сознания неотения (ювенализация) приводит к частичному восстановлению соотношения между индивидуальным и коллективным его разделами, специфичными для детства. Изучая эволюцию мыслительной деятельности в процессе онтогенеза, Ж. Пиаже пришёл к заключению, что ребёнок размышляет эгоцентрически, даже когда он находится в обществе других детей или взрослых. Последним же присущ социальный тип сознания, т. е. они мысленно обращаются к другим людям даже тогда, когда остаются наедине с собой. Иначе говоря, детский и взрослый периоды жизни различаются ориентацией мысли: в первой фазе доминирует интроспективное сознание, сосредоточенное на собственном Я, во второй – экстраспективное мышление, вектор которого направлен в противоположную сторону, т. е. обращён на окружающих. Едва ли нуждается в доказательствах утверждение, что миссия культуротворчества достается людям с особым типом психики, сближающим их с детьми, а именно – творчески одарённым (и «лирикам», и «физикам»). Именно художникам, поэтам, артистам, учёным часто присущи откровенно ювенальные черты характера. Многие из них сами признают за собой психологическую неустойчивость, ранимость, склонность к эгоизму и капризам. При всём том, они отличаются повышенной впечатлительностью, развитым воображением, предрасположенностью к игровому поведению и, нередко, ярко выраженным честолюбием. Иными словами, их психологический тонус пребывает в пограничной зоне между условной нормой и безусловной патологией. Но как раз это состояние неустойчивого равновесия самым эффективным образом активизирует их творческую и исследовательскую активность, поскольку их сознание относительно свободно от уз традиций коллективных представлений.

Роль честолюбия в развитии культуры обычно недооценивается. Между тем, по силе стимулирования творческого процесса с ним не сравнятся никакие особо тонкие и возвышенные побуждения, о которых с таким энтузиазмом рассуждают люди искусства и науки. Тем не менее, в силу общепринятого и какого-то странного уничижительного лицемерия на упоминание о, по сути дела, главном источнике их вдохновения наложено табу. И если в артистической среде на его нарушение смотрят сквозь пальцы, то в мире науки сохранение обета молчания на сей счёт полагается признаком хорошего тона. Но природа берёт своё. Что уж говорить о деятелях малого или среднего калибра, если гениальнейший И. Ньютон весьма и весьма ревниво оберегал свои приоритеты в области математических, физических и химических изысканий от притязаний на них со стороны коллег. Позволив себе не согласиться с Ф. Достоевским, К. Марксом и О’Генри, замечу, что не любовь и не звонок к обеду двигают горами, а предвкушение славы заставляет содрогаться горы.

Либидо, безусловно, занимает в жизни каждого индивида более чем заметное место, ведь, в конце концов, оно контролирует воспроизводство человеческого рода. Но, несомненно, сильно преувеличивают те, кто, подобно З. Фрейду, приписывает ему решающее значение в эволюции культуры. Пальцев одной руки хватило бы для перечисления примеров ключевой роли этого инстинкта в политической, хозяйственной или социальной истории (включая и развитие искусств) какой угодно цивилизации. Разумеется, любовь к Беатриче послужила для Данте неисчерпаемым источником поэтического вдохновения. Да, безусловно, любовь к Лауре озаряла творчество Петрарки. Но та же злокозненная природа, обеднив сексуальную жизнь Леонардо и Микеланджело, не помешала им истово служить собственному самоутверждению и загадочно прекрасному назначению человека. Не Эрос и даже не Арес руководили действиями Александра Македонского, Цезаря и Наполеона, а безмерное тщеславие, ставившее их, как им казалось, едва ли не вровень с богами. Во всяком случае, нельзя не признать, что на многих своих современников, да и на ход истории вообще, они действительно оказали влияние, сопоставимое с «божьим промыслом», «судьбой» или «провидением».

Фрейд доказывал также, что большинство психопатологий развивается на почве неудовлетворённости инстинкта либидо, обусловленной цензурой культуры. Сомнение в достоверности этого вывода вызывают два обстоятельства. Во-первых, сравнимая, если не более жёсткая, чем культурная у человека, цензура на удовлетворение либидо широко распространена у гаремных животных: морских слонов, котиков, диких лошадей, оленей и т. д. Но никто ещё, кажется, не изучал поведенческие и физиологические аспекты последствий у животных-самцов, потерпевших поражение в схватке за самок. Согласно законам естественного отбора, они должны, в конечном счете, приводить к элиминации абсолютных аутсайдеров. Следовательно, не исключено, что культура не усиливает, а как раз наоборот, смягчает и гасит последствия неудач на «эротическом фронте». Она даёт человеку возможность сублимировать свою жизненную энергию в культурную среду, следовательно, она лечит, а не калечит. Во-вторых, вопреки многолетним усилиям самого Фрейда и его последователей доказать широкую распространённость патологии, известной как Эдипов комплекс, она остаётся довольно редким и экзотическим видом невроза. (К тому же его попытки толковать связь Эдипова комплекса с культурными феноменами на примере Леонардо да Винчи не вызывают ничего, кроме недоумения и скуки.) Зато почти в каждой клинике для умалишённых можно встретить очередного «Наполеона» или другого великого человека.

Не в Эдипов, а в Геростратов комплекс – вот во что чаще всего выливается психопатология людей творческого склада, обуреваемых непомерным честолюбием, но обделённых талантами, востребованными их эпохой. Их трагедия состоит в том, что их предложение не находит спроса у времени. Поучительный пример массового невроза на этой питательной почве даёт российская действительность: перепроизводство работников научно-техни-ческих специальностей, оказавшихся нынче не у дел, привело к тому, что многие из них нашли выход в создании новой псевдонауки – этиологии. Демонстрируя свой интерес к изучению разнообразных паранормальных явлений, последняя покровительствует астрологии и эзотерике, не брезгует также и мистикой. При этом она не допускает в рядах своих апологетов никакой взаимной критики, способной ранить их чувствительные души, но зато позволяет каждому из них претендовать на значимость, сопоставимую с Ньютоновой или Эйнштейновой.

 

Демократизация культуры

Очевидно, что развитие культуры происходит тем необратимей и плодотворней, чем полнокровнее и насыщеннее палитра потоков, образующих её течение. Потому и не случайно, что начало персонализации культуры положили эллины, универсально одарённые во всех областях творчества – от поэзии и архитектуры до философии и механики. Они же заложили основы демократических тенденций в искусстве, постигнув секрет нахождения прекрасного как в возвышенном и героическом, так и в приземлённом и обыденном. Они сумели не только сформулировать некие эталонные образцы красоты человеческого тела и духа, но и привлечь интерес к тому уникальному и специфическому, что составляет неповторимую индивидуальность личности. Развивая эти традиции, современная культура развивается в направлении умножения разнообразия жанров, стилей, целых направлений и разделов искусства и науки. Она создаёт виртуальный мир, для многих подчас более осязаемый, а главное – приемлемый, чем естественный мир природы и общества. Этот «дубликат» действительности образует тот защитительный резервуар, в который вытесняется и в котором разряжается то асоциальное, что пребывает в человеке в виде инстинктов, грозящих конфликтами между ним и другими членами социума. Сопереживая интриге трагедии или драмы на страницах романа или на экране, человек имитирует и моделирует своё соучастие им, восполняя и освежая остроту ощущений, избегая при этом реальной опасности как для себя, так и для окружающих. В связи с этим вечная тема и загадка жизни – её начало и насильственный конец (Эрос и Танатос) обретают в искусстве почётное, привилегированное положение. В нём, однако, находится место не только моделированию пограничных ситуаций, но и поиску человеком своего истинного лица, своего альтер эго в неэкстремальном контексте бытия.

С другой стороны, высокая культура перестаёт быть уделом избранных и достоянием элит. Корректируя фокус группового сознания в духе требований времени, она переносит внимание последнего с героя, стоящего над «толпой» и обладающего особыми правами и привилегиями, на рядового человека с его безусловной приверженностью моральным законам гуманизма. Мало того, она всё отчётливее отказывает в предпочтении первому в пользу второго, стремясь выявить даже в герое человеческое начало. И общество в целом уже не может не считаться с новыми нравственно-аксеологическим приоритетами. Тем самым культура демократизирует коллективный менталитет и социальные отношения: вспомним роль Э. Золя в «воспитании» французского национального самосознания на примере дела Дрейфуса. Иначе говоря, культура вообще и искусство в частности – вопреки выводам Маркса и Фрейда – способствуют не отчуждению человека, а становлению личности. Следует, правда, заметить, что дегероизация и деэлитизация искусства ассоциируется у некоторых с её вырождением и упадком. Убеждать их в обратном бессмысленно – всегда находятся те, кто собственное творческое бесплодие пытается прикрывать эстетским высокомерием.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-26; просмотров: 300; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.227.239.9 (0.014 с.)