Первый глобальный экологический кризис – предтеча

Социалистической революции

Комплексное натуральное присваивающее хозяйство медленно, но верно «рубило сук, на котором сидело». Уже неандерталец, приручивший огонь и использовавший его не только для самозащиты, но и, вероятно, для охоты, оказывал заметное влияние на среду обитания и животный мир, окружавший его. Кроманьонец в этом отношении преуспел ещё больше. У французского селения Солютре полого поднимающаяся равнина внезапно заканчивается скалистым обрывом. Древние охотники подгоняли сюда табуны диких лошадей и, преследуя их, принуждали срываться в пропасть, где те и становились легкой добычей человека. Действуя таким манером, охотники ухитрились соорудить искусственное поле из костей более ста тысяч лошадей площадью около двух футбольных полей и толщиной в 5 м. В Пршедмости (Чехия) кроманьонские охотники истребили около тысячи мамонтов. При раскопках стоянки Амвросиевка обнаружены кости убитых на охоте зубров в таком количестве, которое заведомо превышало потребности племени. Среди животных, исчезнувших в Америке с приходом человека, явно преобладают либо самые доступные, либо самые ценные, с точки зрения охотника. По словам американского географа и геолога Р. Флинта, «вымирание происходило в основном 5000-10000 лет назад. К вымершим животным принадлежат все верблюды, лошади, ленивцы, два рода мускусных быков, пекари, винторогие антилопы, все виды бизонов (кроме одного), гигантское животное, похожее на бобра, олень с ветвистыми рогами, отдельные виды кошек – некоторые из них достигали размеров львов. Исчезли также два вида мамонтов: мастодонт, обитавший в лесах на обширном пространстве от Аляски до Мексики, и шерстистый мамонт. Вымирание многих животных, как в Европе, так и в Северной Америке, вероятно, было результатом активной охоты первобытного человека, поскольку нет фактов, подтверждающих климатические или топографические причины их исчезновения».10 Та же картина характерна для Австралии, где внезапное появление человека сопровождалось полным истреблением наиболее крупных сумчатых животных, включая гигантского кенгуру, гигантскую нелетающую птицу эму, млекопитающего размером с бегемота – дипротодона и т.д. Действиями охотников, тысячелетиями поджигающих леса во время охоты, объясняют опустынивание значительных территорий этого континента.

По мнению Р.К. Баландина, Л.Г. Бондарева, в числе факторов, повлиявших на возникновение пустыни Сахара, одним из важнейших является человеческий. При этом они ссылаются на выводы биогеографа И. Шмитхюзена, который утверждал, что «в травянистых пространствах периодически сухих тропиков (Африки) редко наблюдаются естественные пожары… Здесь причиной пожаров всегда является человек… За исключением затопляемых саванн, все прочие саванны возникли при непосредственном воздействии человека». Известно, что в системе «хищник-жертва» колебания численности первых зависят от изменчивости числа вторых, разумеется, с некоторым временным сдвигом. Эта корреляция выражена тем отчетливее, чем специфичнее и уже экологическая ниша, занимаемая данной парой.1 Человек в этом смысле оказался хищником исключительным, сумев занять доминирующие позиции в большинстве природных экосистем.

Он показал себя чрезвычайно эффективным хищником по отношению почти ко всем видам млекопитающих, птиц, морских и речных животных, выедая один «пищевой» пласт за другим. Истребив, прежде всего, наиболее энергетически выгодные виды – крупных травоядных, он переключился на охоту на более мелкую и разнообразную дичь. Такая мобильность сослужила ему дурную службу: сверххищническая эксплуатация природных биологических ресурсов привела к чрезвычайно быстрой по геологическим меркам деградации окружающих ландшафтов, уменьшению видового разнообразия и ухудшению качества оставшихся биологических ресурсов. Так разразился первый глобальный экологический кризис, спровоцированный, по сути дела, грубым невежеством первобытных охотников. Человек попал в западню, уготованную им самим.

Реакция на оскудение источников мясной пищи была двоякой. Одни группы охотников, приверженные традициям, не смогли перестроиться и пассивно адаптировались к новым ухудшенным условиям существования. Тем самым они обрекли себя на культурную консервацию, частично сохранившуюся, возможно, в несколько деградированном виде, до наших дней. Достаточно наглядную иллюстрацию последствий такого выбора представляют собой общества австралийских аборигенов. К моменту открытия Австралии европейцами и долгое время спустя, в рационе аборигенов преобладала растительная пища, которую собирали женщины и дети. Мясо же было дефицитом и добывалось в основном охотой на мелких сумчатых, пресмыкающихся, а на побережье – и рыб. Поэтому недостаток жиров и углеводов они компенсировали потреблением в пищу бабочек, личинок различных насекомых, гусениц, червей, муравьев, одним словом, всего мало-мальски съедобного.12 Не удивительно поэтому, что большую часть дня австралийцы были вынуждены проводить в поисках пищи, не имея возможности предаваться занятиям, требующим покоя и размышлений.

В прошлом другие группы наших предков нашли в себе силы отказаться в новых условиях от старых привычек, и занялись поисками альтернатив. Наиболее дальновидные обнаружили её в приручении растений и животных. Так было положено начало социалистической революции. В данном случае мы должны признать справедливость марксистского тезиса «бытие определяет сознание»: не что иное, как изменившееся бытие вынудило человека поменять устоявшееся за тысячелетия поведение, привычки и менталитет бродячего охотника-собирателя на образ жизни и коллективное сознание земледельца-крестьянина. Но решающим инструментом выживания оказался все таки разум, т.е. сознание, а не просто наличное природное бытие, которое само по себе безразлично по отношению к сознанию. Тем не менее, как будет показано далее, другая, гуманистическая, революция не была обусловлена никакими особыми материальными причинами. Её поводом послужил переворот в сознании, совершенный механизмом эволюции, известным как преадаптация. Этот переворот затем произвёл революцию в бытии, взяв у него своего рода реванш.

 

Индивидуальная и коллективная психика

Огромные массы людей не обладают резко выраженным эгоизмом.

После достижения тридцатилетнего возраста они расстаются с

Индивидуальным честолюбием, а во многих случаях почти полностью

Расстаются и с пониманием того, что они вообще индивидуумы.

Оруэлл.

Психология как наука прошла долгий путь развития. Со времен отца-основателя Аристотеля и до Средних веков она пребывала в зачаточном состоянии. Христиан Вольф придал ей черты строгой научной дисциплины в XVIII веке. В XIX - XX веках появилось множество течений и школ в изучении психического мира человека как субъекта, отдельной личности. Сегодня считается общепринятым, что в индивидуальной психике человека доминируют семь типов: - статусный, - гностический, - организующий, - гедонистический, - консолидирующий, - коммуникативный, - экспрессивный (творческий). Они генетически обусловлены и призваны удовлетворять ярко выраженные склонности тех или иных индивидов к: - повышению своего статуса в обществе, - умножению знаний, - организационной деятельности, - получению удовольствий, - деятельности по консолидации с другими членами общества, - коммуникациям, - творчеству. Все семь типов в той или иной пропорции представлены в любой многочисленной группе, тем более, в этносе. При этом, нам представляется, что упускают из виду три важных момента. Первый: не принимают во внимание еще один, как ни удивительно, самый распространенный, восьмой тип, размытый и выраженный настолько слабо, что обнаруживается с трудом. Было бы оправдано определить его как омега- или о-ординарный. Почему ему должен быть придан особый статус? Потому что численно он превосходит все прочие типы даже в их сумме. Таким образом, человеческий род психологически четко делится на две преобладающие группы: на большинство о-ординаров (народ, или «низы») и остальное меньшинство, состоящее из альфа-самцов (элита, или «верхи»). Ввиду слабо выраженных психических наклонностей, присущих о-ординарам, все народы в массе своей подобны друг другу. Различия невелики, в пределах статистической погрешности.

Как же так, скажут мне: что общего, например, между горячими бразильскими парнями и холодными, бесстрастными немцами? Разумеется, темперамент у первых зашкаливает, тогда как у вторых он в «норме», хотя, что представляет собой эта норма неясно. И кто докажет, что вторых совершенно не волнует то, что приводит в экстаз первых? Конечно, немецкий карнавал Rosenmontag по своему размаху уступает карнавалу, который проводится в то же время, что и в Рио-де-Жанейро, но ведь проводится. И не думаю, что футбольные фанаты в Германии менее эмоциональны, чем в Бразилии. Кроме того, у «флегматичных» немцев есть Октоберфест, на котором они отрываются, как не снилось темпераментным южанам. Бесспорно, у каждого народа свои традиции, языки, культурные обычаи и прочие «мелочи». Но на чем фокусируются интересы рядового монгола, итальянца, египтянина или нигерийца? Они, если отбросить все второстепенное, выражаются хорошо известной формулой: на желании жить в мире и достатке, чтобы успеть построить дом, посадить дерево, вырастить наследника. Эта мечта, в том или ином виде, универсальна для рядовых обитателей всех континентов. Но откуда, в таком случае, откуда берутся национальные различия? Они определяются элитами. Народ это масса о-ординаров. Нация есть сумма народа и противостоящей ему элиты, той самой семерки из ярко выраженных альфа-самцов доминантного психического типа.

Второй и третий не учитываемые моменты в классификации психо-ментальных типов: их иерархия и эволюция. В процессе перехода от коммунизма к социализму в элите произошли заметные сдвиги. Они разбились на два слоя. Верхний слой составили властолюбцы альфа1 из m-(англ. monarch) и s-(англ. spiritual – духовник) индивидов. Именно они везде и всюду, как на Западе, так и на Востоке, образовывали исторически первые светские и духовные вертикали власти. Которые затем порождали нации и государства. Точнее говоря, вокруг которых формировались цивилизации. Так как все психические типы генетически обусловлены, они проявляют себя в инстинктах, но в разных пропорциях. У альфа1 индивидуальный инстинкт господствует над групповым. У ординаров наоборот, коллективный подавляет индивидуальный. Но воспитание, среда и обстановка также вносят свои коррективы и влияют на проявление того или иного инстинкта. И, что крайне важно, они немыслимы друг без друга. Альфа1 без ординаров как пастух без стада. И наоборот. Поэтому оправданно сказать, что народ - «травоядные», а большинство элиты – «хищники», или «всеядные».

Альфа1в большинстве случаев определяют национальные черты и религиозные представления, которые были и остаются традиционным фундаментом любой частной цивилизации. Но именно из-за национальных и религиозных противоречий, прежде всего и главным образом велись нескончаемые войны на протяжении пяти тысяч лет мировой цивилизации. А национальные и религиозные интересы и разногласия были и остаются главными провокаторами жесточайшей внутривидовой конкуренции между цивилизациями, врагами всеобщего согласия в мировом сообществе. Ибо властолюбие - доминирующая черта их характера, толкает их установить свою власть не только над соплеменниками, но и над инородцами. Каким способом? Простейшим. Заражая свои народы вирусами национальной и религиозной нетерпимости и вражды, они внедряют в их сознание мысль о том, что их национальные интересы превыше интересов всех прочих. Власть – самая вожделенная мечта альфа1 всех рас, национальностей и вероисповеданий без исключения. А так как национальные традиции и религиозные догматы формировались альфа1, все нации и религиозные системы в той или иной степени одержимы стремлением к расширению сферы своего влияния силой или обманом. В свою очередь, индивидуалистический инстинкт альфа1 находит часто полное понимание и иногда безусловную поддержку у стадного инстинкта «собственных» масс (народов).

Нижний слой западной элиты составили альфа2, среди которых особо выделялись δ-(греч. demiurgos - созидатель), b-(англ. businessmen) и f-(англ. financier) персоны. Если альфа1 осуществляли прямую, непосредственную власть над телом и сознанием масс о-ординаров, то альфа2 – довольствовались косвенной, опосредованной властью. Но именно им обязан Запад своим материально-техническим, духовно-интеллектуальным и даже нравственным прогрессом, достигнутый за последние тысячелетия. Тут необходимо сделать следующую оговорку. Современная психология – дитя западной мысли и имеет дело с относительно свободными индивидами. Поэтому для нее все восемь базовых типов равнозначны как объекты исследования. Она не ранжирует их по степени значимости или роли, которую они играли в прошлом. Для нее они интересны «здесь и сейчас». Она редко принимает в расчет тот факт, что самораскрытие даже западного человека произошло совсем недавно по историческим меркам. А восточный человек в массе своей все еще существует в закрытом обществе, поскольку восточные альфа1 сумели перекрыть своим альфа2 любые возможности для самовыражения. И тем, главным образом, обрекли свои цивилизации на многовековый застой и тысячелетнее прозябание.