Глобализация и проблемы современной России

Наиболее глубокий кризис, непосредственно связанный с глобализацией, возник не на периферии, а на полупериферии, которую представляют сегодня и страны постсоветского постранства. Россия явно не вписалась в новые общемировые процессы, обесценившие большинство прежних достижений, которые были предметом гордости советского народа. Результатом стал затяжной и труднопреодолимый социальный и цивилизационный кризис, на определенном этапе поставивший под сомнение само существование России.

Наша страна вынуждена одновременно решать задачи вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня. Процессы глобализации накладываются на процессы государственного и национального строительства, попадая «в резонанс», что приводит к взаимоусилению противоречий и кризисов, неизбежно их сопровождающих. Об этом свидетельствуют острые этнополитические конфликты, неудачи в экономических и политических преобразованиях, отчуждение общества от государства, одновременная актуализация проблемы «национального самоопределения» и сохранения государственной целостности, болезненное

внимание к проблемам национальной идентичности и государственного суверенитета и др.

Кроме внутренних институционально-структурных преобразований, связанных с изменением базовых институтов в экономике, политике, социальной сфере и культуре, российская политическая элита должна искать адекватные ответы на вопросы, связанные с включением России в глобальные процессы. Наряду с большей открытостью страны и вхождением ее в различные международные политические и экономические организации разного уровня, причем зачастую на правах младшего партнера, многие сферы жизни оказываются втянутыми в малоконтролируемые, а по некоторым параметрам и совсем неконтролируемые российскими правительственными и неправительственными структурами процессы.

Роль элиты как институализирующего, стабилизирующего и интегрирующего фактора в этой ситуации чрезвычайно противоречива. С одной стороны, перед ней по-прежнему стоит задача построения российского национального государства — сильного и независимого, с другой — включение в процессы глобализации, вступление в наднациональные международные организации, действие которых неизбежно распространяется и на территорию России, ограничивая ее национальный суверенитет. С одной стороны, необходимо создать эффективную национальную рыночную экономику, с другой — «открыть» ее и включить в глобальный рынок, в рамках которого доминируют другие экономические акторы. С одной стороны, нужно сохранить территориальную целостность страны, с другой — этому противостоит фрагментация российского пространства, дробление его на совокупность «островов модернизации» и деградирующую периферию, что происходит в том числе и под воздействием процесса глобализации. С одной стороны, имеет место ориентация на создание институтов современной западной либеральной демократии, с другой — наблюдается «сопротивление материала», бюрократическое выхолащивание демократических процедур при молчаливом согласии общества. С одной стороны, звучат декларации о необходимости «задействовать в управлении страной основные интеллектуальные силы общества» для вхождения России в новое «информационное общество», с другой - обнаруживается неспособность государственного руководства, политической, экономической и интеллектуальной элиты страны дать адекватные ответы на вызовы постиндустриального глобализирующегося мира.

Пока же для России характерны все основные признаки зависимого экономического развития: преобладание в экспорте сырья, внешний государственный долг, растущее иностранное владение промышленностью и застой в сельском хозяйстве. На добыче и разведке полезных ископаемых в России занято около 2 млн человек, производится же не менее 25% ВВП, обеспечивается около 50% валютной выручки от внешней торговли. Население России - 3% от мирового населения; она занимает 12,5% территории суши в мире, имеет 22% мировых лесных ресурсов, 20% мировых ресурсов пресной воды, 30% площади мировых шельфов, однако это богатство используется очень нерационально. Доля России в мировой экономике за последние 30-40 лет сократилась с 6-7 до 2% [8].

Причины усиливающейся интеллектуальной маргинализации России в ситуации динамичного повышения спроса на знания и научно-творческие кадры связаны не с научно-промышленной отсталостью страны, а с неготовностью политических элит, крупных компаний и органов государственного управления к рациональному взаимодействию с субъектами интеллектуальной экономики и эффективному применению импортируемых информационных технологий, с запаздыванием в осуществлении «революции управления» на всех уровнях. По данным, подготовленным к Международному экономическому форуму в Давосе, из общего числа 59 стран, взятых для международных сопоставлений, Россия в целом по уровню глобальной конкурентоспособности занимает последнее место. По отдельным блокам ситуация складывается следующим образом: по блокам «Государство» и «Институты» Россия в 1999 г. заняла 59-е место, по «Технологии» -55-е, по «Труду» — 25-е место. В 2000 г. по общей конкурентоспособности на глобальном уровне Россия продвинулась с 59-го на 55-е место [9]. Пока можно констатировать, что Россия на элитарном уровне явно не готова к превращению из объекта глобализации в ее субъект.

В этой ситуации почти неизбежно возникает искушение самоизоляции, опоры на собственные силы и возвращения к традиционным испытанным имперским структурам и методам властвования. Пока, правда, это происходит преимущественно на символическом уровне. Новая власть монополизировала право на публичную интерпретацию государственной символики, делая при этом упор не на историческом значении этих символов, а на их необходимости для работы по консолидации общества, объединению граждан, принадлежащих к разным поколениям и потому являющихся носителями разного исторического опыта, вокруг сильного государства. Характерно, что

предлагаемая символика «национальной идентичности» отождествляется с символикой «сильного» государства, и в этой последней превалируют позитивные и полезные с точки зрения существующей власти образы имперского, державного прошлого (досоветского и советского). Возрождение имперской идентичности — это еще и попытка остановить/приостановить процессы национального строительства, запущенные в национальных республиках Российской Федерации.

Именно так и выглядит современный российский политический процесс, строящийся исключительно из внутриэлитных и межэлитных взаимодействий при полной отчужденности от политики масс. Консолидация российских элит — центральной и региональных — на базе либерально-консервативных ценностей и федеративного проекта государственного устройства способствовала бы преодолению кризиса российской государственности.

 

Перспективы глобализации

Сегодня капиталистическая мир-экономика достигла в своем развитии той точки, с которой начнется, по мнению Валлерстайна и некоторых других исследователей, неизбежная гибель капитализма как глобальной системы. Большая часть причин связана с издержками «последней стадии» эволюции этой мир-системы, т. е. с глобализацией как процессом всепланетного торжества капитализма. Среди причин, ограничивающих дальнейшие возможности ускоренного накопления капитала, называют такие: необратимое исчерпание ресурсов дешевой рабочей силы (сельского населения); долгосрочная тенденция к росту доли оплаты труда в стоимости продукции, ставшая результатом постепенной демократизации политических режимов, и соответственно увеличение политического влияния представителей наемного труда, — тенденция, ведущая к предельному уменьшению нормы прибыли, что усугубляется обострением экологических проблем и издержек, поскольку в глобальном мире остается все меньше мест, где можно было «бесплатно» сбрасывать токсические отходы капиталистического затратного производства и др.

«Сегодняшняя форма существования капитализма, по иронии предвиденная К. Марксом и Ф. Энгельсом, выдвигает в качестве основной дилеммы противоречие между эффективностью и справедливостью, - отмечает С. Хоффман. - Специализация и интеграция фирм делают возможным увеличение совокупного капитала, но логика чистого капитализма не поощряет социальную справедливость. Эконо

мическая глобализация, таким образом, стала причиной неравенства между странами и внутри самих стран, а забота о международной конкурентоспособности ограничивает возможности государств и других участников международной политики заниматься этой проблемой» [10]. И если даже не соглашаться с взглядом Валлерстайна на современный этап глобализации как последнюю «летальную» стадию капиталистической мир-системы, то невозможно тем не менее отрицать неизбежность радикальных перемен мирового масштаба в не столь отдаленном будущем. Только вот нет согласия о плане этой глобальной реконструкции. Не случайно Р. Робертсон еще в начале 1990-х гг. отмечал, что мир с 1969 г. вступил в фазу глобальной неопределенности. Отсюда множество предлагаемых в исследовательской литературе сценариев возможного развития мира на ближайшую и отдаленную перспективу. В частности, И. Валлерстайн с позиций мир-системного подхода дал такой прогноз развития капиталистической мир-системы, сформулировав три основных сценария:

♦ «неофедализм» — формирование автаркичных регионов с местными иерархиями; поддержание достаточно высокого уровня технологий для элиты;

♦ «демократическая диктатура» — мир делится на две «касты»: 20% богатых с более или менее справедливым распределением благ, а остальных держат под жестким контролем (Валлерстайн считает этот вариант менее вероятным; его аргумент: где взять диктаторов среди демократов?);

♦ «децентрализованный и справедливый мир» — установление его связано с появлением децентрализованных механизмов перераспределения накопленных богатств, которые потребуют реально ограничить потребление и расходы (наиболее утопичный вариант, требующий перехода от капиталистической к социалистической мир-системе) [11].

В то же время, согласно представлениям Р. Робертсона, потенциальные последствия глобализации могут быть представлены в виде четырех возможных сценариев развития мира.

♦ Первый сценарий предполагает, по словам известного социолога М. Маклюэна, формирование «всемирной деревни», где каждый житель с помощью новейших СМ К может стать очевидцем событий мировой важности или происшествий в дальних странах и где существует общепланетарный консенсус в вопросах, касающихся основополагающих ценностей и идей.

♦ Второй сценарий — мондиалистский — предполагает унификацию национальных государств под эгидой некого «мирового правительства».

♦ Согласно третьему сценарию, в недалеком будущем мир станет представлять собой мозаику взаимно открытых суверенных национальных государств, включенных в процесс интенсивного экономического, политического и культурного обмена.

♦ Согласно четвертому сценарию, мир может превратиться в мозаику закрытых ограниченных сообществ, равноправных и уникальных в своей институциональной и культурной упорядоченности или иерархических с одним ведущим сообществом. Этот последний сценарий все больше привлекает внимание исследователей.

На основе существующих разработок и прогнозов ряд авторов выделяют базовые сценарии глобализации, которые на стадии глобальной непределенности могут реализовываться одновременно в различных зонах планеты.

Глобализация = вестернизация, культурная ассимиляция западной цивилизацией оставшихся немодернизированных территорий и становление глобальной цивилизации с гомогенизированной культурой: ценности либерализма и универсализма доминируют, рамку задают глобальные рынки и глобальные финансово-экономические институты типа ВБ, ВТО, МВФ и т. п., призванные регулировать конкурентные отношения между корпоративными игроками, в число которых попадают и национальные государства, и межгосударственные образования — федерации, конфедерации, и иные региональные союзы.

Фундамент данного неолиберального сценария глобализации изложен Ф. Фукуямой в его концепции «конца истории», означающего общемировую победу либеральных ценностей (см. главу VI). Торжество либеральных и демократических ценностей центральной цивилизации ведет к формированию глобальной цивилизации на основе базовых и универсальных норм Запада с их терпимостью и открытостью к. другим «невраждебным» культурам. Сложившийся «треугольник сил» (Северная Америка — Европейское сообщество —Юго-Восточная Азия) должен поддерживать динамическое равновесие в глобальном мире, где главным регулятором выступает глобальный рынок. «Большая восьмерка» наряду с ВТО, ВБ, МВФ, институтами ООН играет роль органа глобального управления. Дальнейшее развитие и практическую реализацию этот сценарий получил в виде доктрины, не

формально принятой ведущими капиталистическими странами и последовательно проводимой в жизнь В Б и МВФ. Речь идет о так называемом Вашингтонском консенсусе 1992 г.

Принципы Вашингтонского консенсуса таковы:

♦ либерализация торговли;

♦ финансовая либерализация;

♦ приватизация;

♦ дерегулирование;

♦ устранение барьеров для прямых иностранных инвестиций;

♦ обеспечение прав собственности;

♦ унифицированные и конкурентные курсы обмена валют;

♦ сокращение государственных расходов (финансовая дисциплина);

♦ переключение государственных расходов на первоочередные нужды здравоохранения, образования и развития инфраструктуры;

♦ налоговая реформа, направленная на расширение налоговой базы, уменьшение предельных ставок налогообложения и установление менее прогрессивной шкалы налогообложения;

♦ «социальные сети безопасности».

Позднее к этим одиннадцати элементам В Б и МВФ добавили еще один, связанный с регулированием отношений между трудом и капиталом:

♦ гибкость рынков труда, предполагающая децентрализацию трудовых отношений на основе сворачивания той нормативно-правовой базы, которая обеспечивает защиту интересов наемных работников и является одной из основ социального государства.

Последовательное проведение соответствующих социально-экономических реформ в странах Латинской Америки и других регионах мира, с одной стороны, привело к тому, что коррумпированные бюрократии стран, получающих финансовую помощь для национального развития, оказались под жестким контролем международных экономических институтов. В результате субъектами национального развития фактически становятся наднациональные органы.

Однако, с другой стороны, вопрос в том, что это за органы и в чьих интересах они действуют? Практика применения неолиберальных принципов дерегулирования национальных экономик в 1980-1990-е гг. наглядно продемонстрировала, что методы структурного регулирования и шоковой терапии не могут защитить от серьезных кризисов — национальных и международных. И если с точки зрения механдош^^^

функционирования глобальной экономики эти кризисы можно рассматривать как болезненное, но полезное «кровопускание», то для отдельных стран, регионов и социальных групп цена оздоровления оказывается чрезмерной. Поэтому в целом этот сценарий выгоден в основном элитарным группам стран «золотого миллиарда» и ведет к обществу «одной пятой» (см. главу IX).

С середины 1990-х гг., после череды финансово-экономических кризисов и волны массовых протестов в Латинской Америке и Азии, фразеология МВФ и других наднациональных институтов подверглась радикальному пересмотру. На первый план выступили понятия управляемости, предсказуемости, прозрачности и демократии. В числе приоритетных задач стали упоминаться охрана окружающей среды, достижение устойчивого развития, снижение уровня социального неравенства. Изменилось отношение к институтам гражданского общества (таким, как НПО) со стороны ВБ и МВФ, которые стали приглашать их представителей на свои ежегодные сессии, создавать специальные смешанные комиссии и форумы. Все это привело к выработке так называемого Поствашингтонского консенсуса, зафиксировавшего, в частности, три новые установки: 1) глобализация — слишком важное дело, чтобы отдавать его целиком на произвол корпораций; в процесс необходимо ввести элемент управляемости {governance), позволяющий обеспечить предсказуемость, транспарентность, планомерное выстраивание рыночных институтов и развитие разных видов социальной страховки; 2) уход государства из социальной сферы должен восполняться не столько рынком, сколько организациями гражданского общества, выражающими подлинные чаяния населения и способными содействовать стабильности в обществе; 3) лишь сильное гражданское общество, направляемое НПО, может укреплять и развивать демократию. Поствашингтонский консенсус, таким образом, знаменовал собой не столько отказ от неолиберальной платформы, сколько ее модификацию, подразумевающую преодоление конфликтов с помощью своего рода кризисного управления, в которое НПО включаются в качестве «технического компонента».

Еще одним сценарием возможного развития событий может быть фрагмеграция (термин, введенный Дж. Розенау и означающий сочетание процессов интеграции и фрагментации), предполагающая формирование и укрепление (интеграцию) блоков и союзов «национальных государств» в виде сложных иерархических систем, которые и поведут борьбу за скудеющие ресурсы. При этом фрагментация политической карты мира — процесс образования новых национальных

государств — продолжится. Бывшие глобальные рынки будут разделены между этими группировками в ходе локальных конфликтов, которые ООН не способна предотвратить и купировать (скорее всего, ООН ждет судьба Лиги Наций). «Интеграция и раздробленность, глобализация и территориализация — это взаимодополняющие процессы. Точнее, это две стороны одного процесса: процесса перераспределения суверенитета, власти и свободы действий в мировом масштабе, катализатором (но ни в коей мере не причиной) которого стал радикальный скачок в развитии технологий, связанных со скоростью. Совпадение и переплетение синтеза и раздробления, интеграции и распада отнюдь не случайно, и изменить эту ситуацию уже невозможно», — считает, в частности, известный британский исследователь 3. Бауман [12]. Культурная поляризация вряд ли позволит сложиться глобальной человеческой цивилизации в многополярном или, возможно, биполярном мире (противостояние Север—Юг; христианской и мусульманской цивилизаций; конфуцианско-социалистического и капиталистического миров). Этот сценарий наиболее полно и последовательно изложен в известной концепции «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона. Согласно ей, тенденция к глобализации мира заменяется контртенденцией разлома глобальной цивилизации в результате конфронтации цивилизационных «очагов» в борьбе за выживание этносов, в первую очередь западно-христианского с исламским и, возможно, с буддистско-конфуцианским (см. главу VI).

Сценарий «локализации» предполагает консолидацию этнических и цивилизационных образований на основе фундаменталистских идеологий, проводящих политику культурной изоляции как суррогатной формы социальной и культурной нетерпимости. Это сделает невозможным формирование глобальной цивилизации, так как в экономике будут доминировать тенденции восстановления традиционных (автаркических) способов ведения хозяйства, в том числе и под флагом защиты окружающей среды и необходимости экономии природных ресурсов. Сосуществование широкого спектра коллективистских идентичностей (трайбализм, фундаментализм, национализм, фашизм, социализм, коммунизм, коммунитаризм, феминизм, экологизм), отличающихся друг от друга степенью радикализма, заведомо порождает ситуацию культурного плюрализма, постоянно нарушаемую притязаниями на исключительность отдельных форм социальной идентификации, т. е. войнами. В сфере культуры реализуется мегатенденция изоляции, обусловленная стремлением к самосохранению различных культурных ареалов с их партикуляристскими системами ценностей

Однако, как отмечает 3. Бауман, «"Локальность" в глобализуемом мире — это знак социальной обездоленности и деградации. Неудобство "локализованного" существования усиливается тем, что в условиях, когда общественные пространства отодвинулись далеко за рамки "локальной" жизни, понятие "локальность" теряет свой смыслообра-зующий потенциал, все больше попадая в зависимость от направляющих и объясняющих действий, которые на локальном уровне не поддаются контролю» [13].

В связи со сценариями фрагмеграции и локализации на первый план выходит вопрос о возможности формирования и природе потенциальных мировых суперрегионов. Некоторые оптимистически настроенные аналитики полагают, что таким образом закладываются основы нового политического устройства мира. По их мнению, суперрегионы движутся в направлении интегрий — наднациональных политических объединений со своей валютой, моделями экономического регулирования, правовыми институтами, структурами управления, системами безопасности. Поэтому в перспективе можно говорить если не о государственных, то о квазигосударственных образованиях.

Сценарий «глокализации» (термин предложен руководителем японской корпорации «Сони» Акио Морита, который уверен, что век доминирования национального государства подходит к концу) предполагает сочетание процессов модернизации локальных культур с достижениями формирующейся глобальной мультикультурной цивилизации, что происходит в результате «культурной гибридизации», т. е. конструктивного сотрудничества и взаимообогащения культур в рамках культурных регионов. Это возможно при условии институа-лизации сетевых форм самоорганизации и межкультурной коммуникации, что, в свою очередь, ведет к изменению социальной стратификации мира и формированию новых культурных регионов. Регулировать развитие глобальной цивилизации должны институты глобального гражданского общества (прообразы их — разнообразные международные неправительственные организации). Глокализации, по Валлер-стайну, соответствует сценарий «децентрализованного и справедливого мира». Однако критически настроенные исследователи отмечают поверхностный характер гибридизации культуры — «культуры на глобализированной вершине социальной пирамиды» — и выражают серьезную обеспокоенность в связи с усилившимся нарушением связи «между все более глобализованными, экстерриториальными элитами и остальным населением, "локализация" которого постоянно усиливается» [14]. В ситуации «глобальной неопределенности», характер-

ной для современности, нашли выражение все четыре мегатенденции и пока не исключена возможность для осуществления любого из вышеназванных сценариев.

Примечания

1. Friedman Th. Understanding Globalization. The Lexes and the Olive Tree. N. Y, 2000. P. 398.

2. См.: Snyder J. From Voting to Violence: Democratization and Nationalist Conflict. N. Y.; L., 2000. P. 54.

3. Ibid. P. 181, 311.

4. Ibid. P. 260-261.

5. Хоффман С. Столкновение глобализаций. Как сделать мир более пригодным для жизни // Россия в глобальной политике. 2003. Т. 1. № 1. С. 78.

6. Льюис Б. Ислам: что пошло не так? // Россия в глобальной политике. 2003. Т. 1. № 1. С. 98.

7. Геллиер Э. Условия свободы: Гражданское общество и его исторические соперники. М., 1995. С. 32.

8. Рудквист Д. В. Природные национальные богатства России и их использования. Доклад в Миннауки 8 февраля 2000 г. М., 2000. С. 1,2; Власть, бизнес и гражданское общество. М., 2002. С. 97.

9. Салицкий А. Вызовы глобализации и пролемы крупных полупериферийных стран // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 2. С. 115.

10. Хоффман С. Столкновение глобализаций... С. 82.

11. См.: Wallerstein I. Capitalist civilization. N. Y, 1992.

12. Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004. С. 100-101.

13. Там же. С. 11.

14. Там же.

Контрольные вопросы и задания

1. Почему глобализация в целом оказывает негативное воздействие на страны третьего мира?

2. Каково воздействие глобализации на современную Россию?

3. Каково место России в современном глобальном мире?

4. Что такое фрагмеграция?

5. Перечислите сценарии глобализации и дайте краткую характеристику основных

6. Что такое Вашингтонский консенсус?

Литература

Актуальные вопросы глобализации // Мировая экономика и международные отношения. 2000. № 4, 5.

Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004.

Бек У Что такое глобализация? М., 2001.

Бек У. Политическая динамика в глобальном обществе риска // Мировая

экономика и международные отношения. 2002. № 5. Володин А. Г.у Широков К. Г. Глобализация, истоки, тенденции, перспективы //

Политические исследования. 1999. № 5.

Глобализация и Россия (Круглый стол) // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 3.

Глобализация: человеческое измерение / Отв. ред. А. В. Торкунов. М., 2002.

Клепацкий Л. Глобализация и национальные интересы // Международная жизнь. 2000. № 1.

Лебедева М. М. Мировая политика: Учебник для вузов. М., 2003.

Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П. А. Цыганкова. М., 1998.

Примаков Е. Россия и международные отношения в условиях глобализации // Международная жизнь. 2001. № 3.

Россия в глобальном мире // Международная жизнь. 2001. № 7.

Уткин А. Я. Глобализация: процесс и осмысление. М., 2001.