Отношения России с Украиной, Белоруссией и Молдовой

На первом месте среди приоритетов внешней политики России на постсоветском пространстве должны находиться (и в значительной степени находятся) отношения с Украиной. Это определяется целым рядом факторов, в том числе и тем, что Россия и Украина представляют собой крупнейшие из бывших советских республик. Российско-украинские отношения являются наиболее сложными по своему содержанию и структуре.

На первый взгляд, если исходить из концепции С. Хантингтона (см. главу VI), речь идет о двух православных славянских государствах, между которыми существует цивилизационная близость, исключающая серьезные конфликты и предполагающая самые тесные связи и постоянное взаимодействие. Однако тот же Хантингтон провел свою линию цивилизационного разлома через западные районы Украины. С его точки зрения, в основе цпвилизационной дифференциации

ежит религиозный фактор, а в Западной Украины традиционно силь-ы позиции униатской церкви, подчиняющейся, так же как и рим-ко-католическая, папе римскому. Давний социокультурный, даже ожно сказать, цивилизационный, раскол Украины, ее сложная политическая история дает о себе знать и в наши дни.

Долгое время идея украинского национального независимого и суверенного государства создавалась и разрабатывалась только в рамках идеологии украинского национализма. Эта идеология сформировалась в XIX —начале XX в. в Галиции — западноукраинской территории, находившейся под властью Австро-Венгерской империи. С самого начала украинские националисты рассматривали Россию и русский народ в качестве своих естественных врагов, поэтому внешнеполитический курс будущей независимой Украины, с их точки зрения, должен был быть непременно антирусским. Таких же позиций наиболее радикальные представители украинского национализма придерживаются и в наши дни. Национализм на Украине имеет массовую базу на Западе страны и оказывает существенное влияние на политическую элиту.

Когда в результате распада Советского Союза возникло независимое украинское государство, ключевые позиции в его руководстве сохраняла прежняя партийная номенклатура во главе с секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Украины по идеологии Л. Кравчуком. Партийным бюрократам удалось остаться у власти, приспособившись к ситуации и перехватив идеи и лозунги националистической оппозиции. Существовал и союз между верхушкой украинской партийной номенклатуры и руководством главной оппозиционной организации того периода — Народным Рухом Украины. «Союз Кравчука (и кравчуковской номенклатуры) и Руха — это, конечно, брак по расчету, — отмечает российский исследователь Д. Фурман, — позволивший руховцам использовать номенклатуру для достижения независимости, а номенклатуре — удержать свои позиции. Но нельзя сказать, чтобы в этом браке уж совсем не было любви — если не друг к другу, то к Украине и ее независимости. Позиции диссидентов и "партократов" действительно совпадали в самом важном пункте — стремлении к независимости, что делало их союз относительно органичным, естественным и имеющим реальные идейные основания» [ 1 ].

Этот союз реализовал себя прежде всего в совместной деятельности по созданию и легитимации властных структур нового независимого государства. Внешняя атрибутика украинского государства была заранее изобретена националистами, и точно так же его внешняя

политика должна была, с их точки зрения, быть прозападной и по возможности антироссийской. В полной мере реальный внешнеполитический курс Украины никогда полностью не соответствовал националистическим стремлениям, но испытывал с их стороны сильное воздействие.

Это влияние выразилось в демонстративном дистанцировании от России и ее международной политики, в попытках идентифицировать Украину с государствами Центральной Европы (Польшей, Чехией, Венгрией, Словакией). Явно демонстративный характер имеют заявления отдельных украинских политиков о скорейшей интеграции Украины в западные структуры ЕС и НАТО. Такая интеграция в современных условиях представляется малореальной, но тем не менее находит поддержку у официальных лиц и институтов украинского государства.

Иллюзии относительно возможности реализации подобного сценария развития событий подпитываются и некорректными высказываниями политических деятелей и политологов Запада. Например, вот что писал об этом уже неоднократно упоминавшийся 3. Бжезин-ский: «В связи с расширением ЕС и НАТО Украина сможет в конечном счете решить, желает ли она стать частью той или другой организации. Вероятно, для усиления своего особого статуса Украина захочет вступить в обе организации, поскольку они граничат с Украиной и поскольку вследствие происходящих на Украине внутренних перемен она получает право на членство в этих организациях. Хотя для этого потребуется определенное время, Западу не слишком рано — занимаясь дальнейшим укреплением связей в области экономики и безопасности с Киевом — приступить к указанию на десятилетний период 2005-2015 гг. как на приемлемый срок инициации постепенного включения Украины» [2]. При этом 3. Бжезинский утверждает, что «если Украина хочет сохранить свою независимость, ей придется стать частью Центральной Европы, а не Евразии, и если она хочет стать частью Центральной Европы, ей придется сполна участвовать в связях Центральной Европы с НАТО и Европейским Союзом» [3].

Националистические тенденции во внешней политике Украины проявились и в стремлении к искусственному свертыванию экономических связей с Россией и другими странами СНГ. В совокупности с другими причинами это привело в 1990-е гг. к колоссальному спаду в украинской экономике и масштабной деградации социальной сферы Украины. Об этом свидетельствуют данные отчета «1998. Украина. Человеческое развитие», подготовленного в 1999 г. украин

скими экспертами и политиками совместно с группой специалистов Программы развития ООН. Согласно этим данным, по индексу человеческого развития Украина за 1993-1998 гг. опустилась с 54-го на 102-е место (среди 174 стран) и оказалась позади Шри-Ланки. В СНГ ее опережали Белоруссия, Россия, Грузия, Армения. В экономике Украины наблюдается устойчивая тенденция снижения валового внутреннего продукта (ВВП). В 1999 г. его объем был на 44,6% меньше, чем в 1991 г., на душу населения он составил 79% среднего ВВП по СНГ, а в 1998 г. - только 57% [4].

Производительность труда в украинской экономике в 1998 г. упала вдвое по сравнению с 1991 г. В такой же степени снизился общий объем промышленной продукции. По оценкам Государственной службы занятости, численность безработных в 2000 г. составила 2,7 млн человек, что в 1,3 раза превышала показатель предыдущего года. В 2001 г. страна должна была выплатить почти 3 млрд долл. в счет обслуживания внешнего долга при его общем объеме примерно 12,5 млрд долл. [5]. Постепенно ситуация стала улучшаться. Повысились темпы экономического роста, которые стали наивысшими в СНГ, вновь стали расти уровень и качество жизни населения. Не в последнюю очередь это связано с тем, что экономические отношения между Россией и Украиной активизировались и по-прежнему имеют важное значение для обоих государств. В структуре украинского импорта 49% составляют российские товары. В экспорте Украины в страны СНГ на долю России приходится 71%, в импорте — 79%. Россия практически полностью обеспечивает Украину энергоносителями (90%). Россия получает более 80% валютной выручки от продажи нефти и газа, экспортируемых в Европу через транспортные коммуникации Украины; 60% украинских предприятий связано с российскими [6]. Такая взаимозависимость рождает обоюдную заинтересованность в сотрудничестве.

Наряду с объективной экономической взаимозависимостью позитивными факторами для развития тесных и дружеских российско-украинских отношений являются наличие мощных групп интересов (например, украинских финансово-промышленных групп, тесно связанных с российскими) и преобладающие ориентации в массовом сознании населения Украины. По данным украинских социологов и политологов, «30% населения страны хотели бы восстановления СССР (в его изначальном виде или в какой-либо иной форме, скажем союза славянских государств), порядка 15% — максимального удаления от России, безоговорочного перехода Украины в "западный лагерь", но большинство выступает за то, чтобы Украина оставалась незави

сммым государством, сохраняя при этом тесные дружественные связи с Россией» [7]. Таким образом, подавляющая часть населения Украины благожелательно настроена по отношению к России, хотя только меньшинство желает полного восстановления былого единства. Однако еще меньшая часть населения Украины поддерживает националистические лозунги и устремления.

В последние годы в российско-украинских отношениях наметился определенный прогресс. Они строятся на договорной основе, предусматривающей уважение государственного суверенитета обеих сторон. Россия имеет на территории Украины военно-морскую базу, на которой сосредоточены основные силы ее Черноморского флота. Нашла свое решение проблема украинского газового долга России. Намечены направления сотрудничества в важных экономических и технологических отраслях — авиастроении, исследовании космического пространства, энергетике.

Оценивая все факторы, влияющие на российско-украинские отношения, можно сделать некоторые выводы: с одной стороны, полная или даже частичная реингтеграция двух государств невозможна, с другой стороны, объективных предпосылок для конфронтации также не существует. Поэтому наиболее вероятный характер российско-украинских отношений — это двустороннее партнерство, основанное на прагматическом понимании собственных интересов. Об этом говорят и представители новой украинской власти, хотя стратегической своей целью они считают ускоренную интеграцию в западные структуры.

На постсоветском пространстве наблюдаются попытки перехода к наиболее высокому типу интеграции, превосходящему даже тот уровень, который достигнут в рамках Европейского Союза. Речь идет о проекте создания союзного государства России и Белоруссии. Второго апреля 1996 г. президенты двух этих стран подписали договор об образовании Сообщества России и Беларуси. Перед Сообществом были поставлены такие задачи: формирование единого экономического пространства, восстановление объединенной транспортной и энергетической системы, общего научно-технологического и информационного пространства, единой законодательной и нормативно-правовой базы. Второго апреля 1997 г. президентами двух стран был подписан Договор о Союзе Белоруссии и России, а 23 мая 1997 г. — Устав Союза.

Главными целями Союза стали: дальнейшее правовое закрепление отношений сотрудничества, улучшение жизни народов, ускоре

ние социально-экономического развития государств, согласование вопросов внешней политики и обеспечение их безопасности. В конце 1998 г. Россия и Беларусь сделали еще один шаг по пути своего сближения: 25 декабря 1999 г. в Москве президенты подписали Декларацию о создании Союзного государства, Договор о равных правах граждан и Соглашение о создании равных условий субъектам хозяйствования.

То, что именно Белоруссия первой и единственной из всех бывших советских республик встала на путь максимального слияния с Россией, вполне закономерно и объяснимо. Причины столь ярко выраженной интеграционной ориентации Белоруссии заключаются в особенностях ее исторического развития. В отличие от других советских республик в Белоруссии не было условий для возникновения сколько-нибудь массового и влиятельного националистического движения. Местная партийно-государственная номенклатура была наиболее лояльной по отношению к союзному центру по сравнению со своими коллегами из других советских республик. Белоруссию часто характеризовали как самую «советскую» из всех республик Советского Союза. Это было связано с тем, что белорусская нация и белорусское национальное самосознание не успели сложиться до 1917 г. После революции в октябре 1917 г. противоречивая политика советской власти способствовала сохранению национально-этнической неопределенности белорусов. «Очевидно, эта этническая неопределенность, — говорится в очень интересной статье, посвященной анализу национальных и политических процессов в Белоруссии, — один из источников специфически белорусской "советскости". У любого народа СССР, включая русский, досоветское, докоммунистическое прошлое было своего рода "вызовом" советской идеологии и системе, "девальвировало" их, заставляло видеть в них одну из возможных форм существования народа. Раз досоветская государственность и доком-мунистическая национальная культура имелись в прошлом, значит, они "представимы" и в будущем. У белорусов же их, можно сказать, не было (богатая культура их предков эпохи Великого княжества — все же культура "донациональная", и хотя язык, на котором говорили и писали в то время, был прямым "предком" современного литературного белорусского, назывался он все-таки русским). Протеста против русского доминирования, ощущения русских как господствующего чужого народа также практически не было. Неопределенность белорусского самосознания, очевидно, прекрасно соответствовала неопределенности статуса белорусов и БССР.

К этому надо добавить еще одно важное обстоятельство. В белорусской истории не было ярких эпизодов общенародной борьбы с иноплеменниками, вокруг которых "кристаллизируются" национальное сознание и национальная мифология. Но при советской власти такой эпизод возник. Им стало партизанское движение в годы Второй мировой войны в тылу немецко-фашистских войск. Самый яркий эпизод сопротивления захватчикам в белорусской истории оказался, таким образом, неразрывно связан с советским государством и коммунистической идеологией» [8].

В Белоруссии меньше проявлялась коррупция политико-государственного советского аппарата, практически отсутствовало оппозиционное коммунистическому режиму диссидентское движение. Уровень жизни населения в этой республике был выше среднего по СССР. Поэтому реформы М. Горбачева там встретили без особого энтузиазма. Напротив, как только эти реформы привели к дестабилизации обстановки и ухудшению качества жизни населения, проявилось недовольство реформами, явное или скрытое сопротивление им как «вверху», так и «внизу». В некоторых средствах массовой информации за Белоруссией закрепилось клише «Вандея перестройки», пущенное в оборот известным белорусским писателем Алесем Адамовичем.

Оппозиционный коммунистической партии белорусский Народный фронт выступал с откровенно националистических позиций и поэтому имел очень узкую социальную базу среди гуманитарной интеллигенции Минска и других крупных городов республики. Фактически к осени 1991 г. лишь незначительная часть населения Белоруссии стремилась к государственной самостоятельности, подавляющее же большинство жителей республики не желали распада СССР Однако судьба Советского Союза решалась за пределами Белоруссии: «Независимой Белоруссии не хотели ни большинство народа, ни номенклатурная элита. Но сила национальных движений в других республиках, отказ от Союза ССР правящей верхушки самой России и чисто правовые обстоятельства, по которым распад СССР было возможно (или, во всяком случае, — наиболее просто) оформить как расторжение союзного договора теоретически равноправными и теоретически добровольно входившими в него республиками, буквально вытолкнули упирающуюся Белоруссию в независимость» [91.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что планы реинтеграции России и Белоруссии переросли в идею полного восстановления государственного единства через создание нового союзного государства. Уже несколько лет ведется работа по подготовке и принятию

нормативных документов, на основе которых можно будет реализовать данную идею. Казалось бы, серьезных препятствий для этого быть не должно, поскольку Россия и Белоруссия, как уже было отмечено, имеют много общего в своей истории и культуре. Долгое время они находились в едином экономическом, социальном, правовом и политическом пространстве. Их государственное единство разрушилось не так давно. Однако гипотетическое создание российско-белорусского государства является не таким уж простым и элементарным делом, прежде всего потому, что экономические различия между двумя этими странами успели стать весьма существенными.

Если большинство (но не все 100%) населения России и Белоруссии поддерживает идею государственного единства, то этого нельзя сказать о политических элитах этих стран. Например, в России правые партии — СПС и «Яблоко» — довольно скептически смотрят на проекты российско-белорусской реинтеграции. В- Белоруссии негативное отношение к таким проектам характерно не только для националистов из белорусского Народного фронта. Белорусская правящая элита отнюдь не желает расставаться с теми привилегиями и возможностями, которыми она обладает в условиях самостоятельного суверенного государства. Даже самый горячий сторонник реинтеграции — президент Белоруссии А. Лукашенко — выступает за форму объединения, сохраняющую за его страной максимальный объем суверенных прав. Реализация подобного варианта объединения на практике весьма трудна, если вообще возможна.

В связи с рядом объективных и субъективных причин в процессе сближения России и Белоруссии в последние годы наблюдались определенные трудности, однако они вполне преодолимы.

На отношения России с Республикой Молдова после распада СССР значительное влияние указывала проблема урегулирования конфликта вокруг Приднестровья. Этот конфликт возник в 1990 г., когда на левом берегу Днестра была провозглашена Приднестровская Молдавская Республика (ПМР). Причиной ее создания стало опасение местного населения, большинство которого составляли русские и украинцы, перед возможным объединением Молдовы с Румынией и насильственной «румынизацией». Об этом открыто говорили молдавские националисты из Народного фронта. После распада Советского Союза противостояние между Молдовой и Приднестровьем вылилось в вооруженный конфликт. Его удалось приостановить только благодаря вмешательству 14-й российской армии, дислоцировавшейся в регионе. В дальнейшем гарантией сохранения мира оставалось присутствие в зоне конфликта российских миротворцев.

356 Глава XVIII. Постсоветское пространство во внешней политике...

Россия с самого начала выступила за мирное решение спорных вопросов, но препятствием была непримиримая позиция конфликтующих сторон. Постепенно ситуация менялась, поскольку роль крайних националистов в Молдове стала ослабевать. С середины 1990-х гг. у власти в этом постсоветском государстве находятся ответственные политические силы, выступающие за прагматическое сотрудничество с Россией и другими странами СНГ. Однако предложенный в 2003 г. представителями России план мирного урегулирования приднестровской проблемы под давлением Евросоюза был отвергнут правительством Республики Молдова, хотя первоначально оно этот план одобрило. С тех пор ситуация вокруг Приднестровья по-прежнему остается неопределенной.