Основные тенденции развития российско-американских отношений после окончания холодной войны

После окончания холодной войны, распада СССР и превращения Российской Федерации в самостоятельный субъект международной политики, российско-американские отношения прошли ряд этапов и претерпели существенные изменения.

В начале 90-х гг. XX в. как у российской, так и у американской элиты не было недостатка в завышенных ожиданиях относительно «светлых» перспектив российско-американских отношений. В Российской Федерации ждали, что Америка по достоинству оценит те потери и жертвы, на которые пошла Россия во имя «свободы и демократии», и не только прольет «золотой дождь» экономической помощи новой России, но и обеспечит ей достойное место в западном сообществе «цивилизованных народов». Как представляется, именно этими надеждами, а не личностными особенностями или идейной позицией тогдашнего министра иностранных дел А. Козырева (получившего на Западе прозвище «Господин "да"») объясняется проамериканский курс России на международной арене в начале 90-х гг. XXв.

После распада Советского Союза, венчавшего победоносное для Запада окончание холодной войны, Америка укрепилась в уверенности, что ей предначертана судьбой роль единоличного лидера в мире, способного в одиночку привести его в «светлое будущее» по-американски. Неоспоримое превосходство Соединенных Штатов в военной, экономической и политической сферах создавало впечатление, будто теперь на международной арене они могут делать практически все, что им вздумается.

Морально роль гегемона оправдывалась не только необходимостью реализовать свои национальные интересы в исключительно благоприятных для этого условиях, но и, возможно, искренней уверенностью, что они в полной мере совпадают с интересами всего международного сообщества, а также тем, что США несли в значитель

ной мере бремя расходов и ответственности, всегда сопутствующее лидерству. В то же время в Соединенных Штатах столь же нереалистично полагали, что Россия буквально по мановению волшебной палочки обретет динамичную рыночную экономику и стабильную демократическую политическую систему без серьезной помощи извне, а главное, будет всегда и во всем следовать в кильватере американской внешней политики.

Колебания внешней политики России 2-й половины 1990-х гг.: «разворот над Атлантикой» самолета главы российского правительства Е. М. Примакова, «бросок на Приштину» российских десантников, протесты против «однополюсного мира» и расширения НАТО на Восток, звучавшие из Москвы, и др. игнорировались, поскольку воспринимались в США как проявления ностальгии по былому советскому имперскому величию и только укрепляли уверенность в наступлении Pax Americana.

Сейчас, по прошествии времени, можно сколько угодно говорить о том, что эти представления и ожидания были явно завышенными и нереалистичными, но разочарование по обе стороны Атлантики не стало от этого менее сильным. Результат взаимного непонимания — нарастающее чувство разочарования и обманутые ожидания, а также формирование новых, но столь же далеких от действительности представлений друг о друге.

В США Россию стали воспринимать как «государство-обузу», неспособное самостоятельно решать собственные проблемы, предпочитающее ходить по миру с протянутой рукой и шантажирующее Запад с помощью своего ядерного потенциала, а русских — как представителей мафии, создающих дополнительные проблемы для стран «свободного мира».

В России же Америка быстро превратилась из «примера для подражания» в «источник всех бед»: ее считали виновной в намеренном развале российской экономики и промышленности, особенно высокотехнологичных отраслей, скупке за бесценок национальных богатств и государственных секретов, утечке российского интеллекта и как следствие — полной утрате Россией ее былого международного статуса.

На рубеже нового тысячелетия представители американской политической элиты были настроены в отношении России очень скептически. Так, например, советник президента США по национальной безопасности Кондолиза Райе в одном из первых своих интервью после вступления в должность в 2000 г. заявила: «Я полагаю, Россия

будет все больше сближаться с арабскими странами, включая Иран. В конце концов такая политика приведет ее к отказу вносить свой вклад в усилия по сохранению мира... Я искренне считаю, что Россия представляет опасность для Запада вообще и для наших европейских союзников в частности. Ни они, ни мы еще не осознали в полной мере ту опасность, которую таят в себе ядерный арсенал и баллистические средства доставки Кремля» [1J.

В своей оценке перспектив российско-американских отношений К. Райе была не одинока. На основе серии интервью в марте-апреле 2001 г. с «теми, кто отвечает или скоро будет отвечать за формулирование российской политики США», американская исследовательница С. Уолландер пришла к следующему заключению о подходах новой администрации к этому вопросу: «Базовое представление, на котором строится политика США, состоит в том, что Россия слаба и в течение достаточно долгого времени будет оставаться таковой... В отличие от стран Центральной и Восточной Европы, которые избрали своим приоритетом интеграцию в западные институты и готовы нести издержки в кратко- и среднесрочном плане ради достижения этой долгосрочной цели, Россия избегала принятия тяжелых решений и не достигла особого прогресса. В результате в течение ближайших лет она будет продолжать бороться со своей слабостью... Россия более не является ни основной угрозой американским интересам, ни инструментом для осуществления этих интересов во всех случаях» [2].

Не менее осторожно оценивали перспективы российско-американских отношений и в российском руководстве после прихода к власти В. В. Путина. Так, в Концепции внешней политики Российской Федерации, утвержденной президентом РФ 28 июня 2000 г. (см. главу XV), говорилось о значительных трудностях последнего времени в отношениях с США, наличии серьезных, в ряде случаев — принципиальных, разногласий. Характерно, что в 1999-2000 гг. и в Вашингтоне, и в Москве тщательно избегали термина «партнерство» применительно к российско-американским отношениям.

Итак, при всех различиях в подходах российских и американских элит к проблеме российско-американских отношений эти подходы объединяла стойкая уверенность в том, что у конструктивного взаимодействия двух стран на мировой арене нет будущего. Во всяком случае, именно такой взгляд превалировал на рубеже веков и в Москве, и в Вашингтоне.

События 11 сентября 2001 г. стали «моментом истины» в современной мировой политике и ознаменовали крутой поворот в российско-

американских отношениях. Уже через несколько часов после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне президент РФ первым из мировых лидеров дозвонился до президента США Дж. Буша. В ходе телефонного разговора российский руководитель не только выразил самое глубокое сочувствие американскому народу, но и сообщил о прекращении учений российских стратегических сил, поскольку вооруженные силы США были приведены после терактов в состояние высшей боевой готовности и нельзя было исключить возможность ошибки или просчета.

За декларациями последовали и дела. США и Россия стали ведущими участниками антитеррористической коалиции, созданной после 11 сентября 2001 г. Следует отметить, что руководство США до этой трагической даты рассматривало российские призывы к борьбе с международным терроризмом как попытку придать легитимность войне в Чечне или как способ вовлечения Америки в борьбу с исламом в интересах России. Американский политолог Д. Сайме в связи с этим отмечает: «Сконцентрировавшись на гуманитарных интервенциях, администрация Клинтона уделяла недостаточно внимания, сил и средств более насущным проблемам, таким как растущая угроза "Аль-Каиды". В результате неверной расстановки приоритетов был нанесен ущерб отношениям с Россией, произошло непредвиденное охлаждение отношений с Китаем. Как следствие Америке труднее было заручиться их содействием в борьбе с терроризмом в период, предшествовавший 11 сентября 2001 года. По иронии судьбы напряженность в отношениях с Россией частично способствовала тому, что администрация Клинтона отказалась от поступившего еще в 1999-м предложения Москвы о совместной борьбе против талибов» [3].

Трагические события 11 сентября 2001 г. заставили Вашингтон по-новому расставить приоритеты в российско-американских отношениях. Важнейшим направлением двустороннего сотрудничества стало взаимодействие в рамках антитеррористической коалиции. При этом выяснилось, что Россия является гораздо более ценным для Америки партнером в рамках коалиции, чем подавляющее большинство стран — членов НАТО. В ходе операции «Несокрушимая свобода» Россия предоставила Соединенным Штатам разведывательную информацию о террористических группировках, выделила воздушные коридоры для американской авиации, расширила военно-техническое сотрудничество с Северным альянсом. Официальный Вашингтон высоко оценил помощь со стороны России в борьбе с международным терроризмом.

Сотрудничество двух стран на начальном этапе деятельности антитеррористической коалиции было чрезвычайно успешным и продуктивным. США смогли нанести серьезный удар по группировке «Аль-Каида», ответственной за террористические акты в Нью-Йорке и Вашингтоне; Россия же после краха режима талибов была избавлена от необходимости вести борьбу с исламским экстремизмом на два фронта — на Северном Кавказе и в Средней Азии. После завершения антитеррористической операции в Афганистане последовало значительное улучшение отношений между Россией и США, а также другими странами Запада.

Новый стиль российско-американского отношений позволил Москве и Вашингтону заключить Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (см. главу XI), предусматривающий трехкратное сокращение их развернутых стратегических боезарядов в течение ближайших десяти лет. Сближение России с Западом и его лидером — США — создало условия для учреждения Совета Россия—НАТО, который должен стать, как это говорится в Декларации глав государств и правительств стран — членов НАТО и РФ от 28 мая 2002 г., механизмом для консультаций, выработки консенсуса, сотрудничества, совместных решений и совместных действий России и государств — членов НАТО по широкому спектру вопросов безопасности в Евро-Атлантическом регионе. Можно сказать, что позиция, занятая Кремлем 11 сентября 2001 г., во многом способствовала решению США и Евросоюза о признании рыночного статуса российской экономики.

За прошедшее после сентября 2001 г. время было высказано немало предположений о временном и случайном характере тех перемен, которые произошли в российско-американских отношениях. Представляется, что это не так, хотя бы потому, что все эти перемены, свидетельствующие об окончании холодной войны и начале нового этапа в отношениях между Россией и Америкой, подготавливались всем развитием российско-американских отношений на протяжении последнего десятилетия.

К числу бесспорных достижений в развитии двусторонних отношений следует отнести то, что Москве и Вашингтону удалось приступить к демонтажу тех колоссальных стратегических ядерных арсеналов, которые были созданы обеими сверхдержавами для реализации стратегии победы в мировой термоядерной войне. Впервые с начала ядерного века началось реальное сокращение общего количества стратегических ядерных боеголовок сторон. По сравнению с максималь

чым уровнем рубежа 1980-199б-х^7^с1юстрате^^ вок в арсеналах Москвы и Вашингтона сократилось в 2 раза — с 10— |12 тыс. боезарядов примерно до 6 тыс. (см. главу XI).

Было бы неверным, однако, представлять дело так, будто на протяжении прошедших десяти лет Россия и США добились полного взаимопонимания по проблеме разоружения. Многие американские политики и эксперты, близкие к консервативному крылу республиканской партии, как правило, скептически относятся к международному сотрудничеству в деле ограничения и сокращения вооружений. По их мнению, с окончанием холодной войны время традиционного контроля над вооружениями истекло и в нынешних условиях Соединенные Штаты не должны быть ограничены нормами международного права в своей военно-технической политике. В кругах, близких к новой американской администрации, весьма популярны рассуждения о том, что складывавшийся на протяжении последних десятилетий режим контроля над вооружениями устарел и его-де надо заменить на систему односторонних шагов, осуществляемых в интересах США в сфере разоружения.

Именно такие подходы возобладали в Вашингтоне после прихода к власти Дж. Буша в 2000 г. Серьезный ущерб сложившемуся на протяжении последних десятилетий механизму контроля над стратегическими вооружениями был нанесен после решения президента США в ноябре 2001 г. о выходе из Договора по ПРО. Не способствует конструктивному диалогу между двумя странами по проблемам разоружения и незаинтересованность новой американской администрации в ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, а также в создании механизма глобального контроля за запрещением биологического оружия.

В то же время не только перед Москвой и Вашингтоном, но и перед всеми ядерными державами стоит ряд сложных проблем, связанных с ликвидацией оружия массового поражения (ОМП) и предотвращением его распространения, которые невозможно решить в одностороннем порядке. События 11 сентября 2001 г. со всей остротой поставили вопрос о переоценке ядерного измерения международной безопасности. Сдерживающее свойство ядерного оружия, частично оправдавшее себя в межгосударственных отношениях в эпоху советско-американского ядерного паритета, сегодня теряет эффективность против таких угроз всеобщей безопасности, как международный терроризм или в качестве средства «принуждения к миру» участников внутригосударственных конфликтов, которых в мире становится все больше.

Возрастающая вероятность захвата или приобретения террористами оружия массового уничтожения, особенно тактических ядерных боезарядов, выдвигает на передний план задачу нераспространения ОМП. Решение этой задачи невозможно без достижения согласия и качественно нового уровня сотрудничества в первую очередь между ядерными державами.

В этом контексте особенно остро встает вопрос о надежном хранении и демонтаже тактических ядерных боеприпасов. Никаких многосторонних и двусторонних режимов контроля над этим видом ядерного оружия в настоящее время нет. Остается только гадать, в каких условиях в США и России хранятся переведенные на централизованное хранение тактические боеголовки, а также оружейные уран и плутоний, извлеченные из демонтированных тактических боеголовок. Проблема российского и американского тактического ядерного оружия — лишнее свидетельство того, что даже самые радикальные односторонние шаги не способны решить проблему ограничения и сокращения вооружений и без двусторонних и многосторонних договоренностей здесь не обойтись.

На протяжении последнего десятилетия сторонам удалось существенно расширить проблематику диалога по военно-политическим вопросам, дополнив ее за счет обсуждения возможного сотрудничества в создании перспективных систем ПРО, а также взаимодействия в деле ликвидации советских арсеналов оружия массового уничтожения (ОМУ) и средств его доставки.

Еще в 1992 г. Москва предложила совместно разрабатывать, а затем создать и совместно эксплуатировать глобальную систему защиты от ракетного оружия. Восемь лет спустя российская сторона возобновила это предложение. В интервью американской телекомпании Эн-Би-Си 1 июня 2000 г. Президент РФ В. Путин сказал о возможности создания совместной российско-американской системы ПРО, предназначенной для отражения тех угроз, которые направлены против США, России и их европейских союзников. В развитие этой инициативы 21 февраля 2001 г. российская сторона передала генеральному секретарю НАТО Дж. Робертсону конкретные предложения по созданию системы европейской нестратегической ПРО. ** В этой связи следует отметить, что и администрация Клинтона, и нынешняя американская администрация неоднократно выражали Заинтересованность в сотрудничестве с Россией в области разработки тактической и стратегической ПРО, в том числе в таких сферах, как научно-исследовательские и опытно-констоуктооские оаботы.

I проведение совместных учений и т. д. Особенно интересуют Вашингтон результаты проводимых в России исследований по плазменному [излучению в атмосфере.

Взаимная заинтересованность в сотрудничестве в области-нестратегической ПРО нашла свое выражение в Совместной декларации о новых стратегических отношениях между РФ и США, в которой, в частности, говорится о том, что «Россия и США согласились осуществить ряд мер, направленных на укрепление доверия и расширение транспарентности в области противоракетной обороны, в числе которых — обмен информацией по противоракетным программам, испытаниям в этой области, взаимные посещения в целях наблюдения за противоракетными испытаниями и ознакомительного осмотра противоракетных систем. Они также намерены предпринять шаги, необходимые для начала функционирования Совместного центра обмена данными от систем раннего предупреждения. Россия и США также договорились изучить возможные направления сотрудничества в области противоракетной обороны, в том числе расширение практики совместных учений по ПРО, изучение возможных программ совместных исследований и разработок в области технологий ПРО».

Таким образом, Вашингтон и Москва сделали серьезную заявку на установление более тесных и доверительных связей в области ПРО, однако дальше высказывания обоюдной заинтересованности и деклараций продвинуться пока не удалось.

На протяжении последнего десятилетия особое значение приобрела и такая совершенно новая область российско-американских отношений, как сотрудничество двух стран в деле обеспечения безопасности, демонтажа и хранения снимаемых с вооружения ядерных боеприпасов, а также утилизации извлекаемых из них ядерных материалов. Американская сторона финансирует это сотрудничество в рамках крупнейшей программы Нанна—Лугара. Общие ассигнования США для всех стран СНГ составили за время осуществления этой программы (начиная с 1992 г.) около 7 млрд долл. В настоящее время ежегодные ассигнования на программу помощи новым независимым государствам достигли порядка миллиарда долларов. Для сравнения: общий объем помощи ЕС новым независимым государствам на цели обеспечения надежного хранения ОМУ и его ликвидации составил за последние десять лет всего 550 млн экю.

В результате совместных усилий США и РФ в Россию было возвращено для безопасного демонтажа 1700 ядерных боеголовок; уничтожено более 400 ракетных шахт; ликвидировано более чем

1400 стратегических ядерных носителей (снятых с вооружения советских баллистических ракет, крылатых ракет, подводных лодок и бомбардировщиков); переработано 150 тонн оружейного урана; уничтожено 30 тыс. тонн жидкого ракетного топлива. Важнейшим направлением сотрудничества двух стран в рамках программы Наина— Лугара является строительство при финансовом и техническом содействии Пентагона хранилища для плутониевых сердечников, извлеченных из демонтированных ядерных боезарядов, на производственном объединении «Маяк», а также переоборудование российских реакторов, производящих оружейный плутоний.

Упомянутая программа предусматривала также активное сотрудничество США, России и новых независимых государств в снижении угрозы распространения ОМП. В соответствии с этой программой Вашингтон оказал содействие в возвращении в Россию свыше 1700 стратегических ядерных боеголовок из Белоруссии, Казахстана и Украины, вследствие чего они смогли присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерных государств.

Данная программа, начатая при администрации Клинтона, интенсивно осуществляется и при президенте Буше. Более того, при активном участии официального Вашингтона 27 июня 2002 г. в Кана-наскисе (Канада) на саммите «Большой восьмерки» было принято «Заявление о глобальном партнерстве по пресечению распространения оружия массового поражения». В соответствии с этим заявлением США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Канада и Япония должны выделить до 20 млрд долл. на протяжении следующих 10 лет для финансирования проектов на территории бывшего Советского Союза (главным образом в России), направленных на предотвращение распространения оружия массового поражения. Ожидается, что доля США в этом проекте должна составить не менее 10 млрд долл.

О готовности официального Вашингтона и впредь оказывать помощь России в уничтожении советского ОМП свидетельствуют принятое в январе 2003 г. решение Белого дома о размораживании 450 млн долл., предназначенных для ликвидации химического оружия на объекте «Щучье» в Курганской области, а также принятое в марте 2003 г. решение о выделении 466 млн долл. на финансирование строительства теплоэлектростанции, которая должна заменить ликвидируемые российские плутониевые реакторы АДЭ-2, АДЭ-4 и АДЭ-512.

Произошли заметные позитивные перемены в торгово-экономических и научно-технических связях двух стран, причем как количественного, так и качественного характера. На протяжении 1990-х гг. товарооборот между РФ и США увеличился в несколько раз, превысив по итогам 2002 г. 11 млрд долл. Тем самым США заняли место среди крупнейших торговых партнеров России. По данным 2001 г., США являются крупнейшим иностранным инвестором в российскую экономику. Общий объем американских капиталовложений составил примерно 7 млрд долл. При этом в отличие от ситуации в двусторонних торгово-экономических связях до 1991 г. Россия имеет устойчивое положительное сальдо торгового баланса с Америкой, которое составило в 2000 г. около 2 млрд долл. Изменилась и структура российско-американской торговли (по сравнению с началом 1990-х гг.): теперь во взаимном товарообороте преобладают не сельскохозяйственные товары из США, а машины, оборудование, продукция черной и цветной металлургии, химической и атомной промышленности. Однако Россия прежде всего интересует США как крупнейший производитель и экспортер углеводородов (нефть и газ) в мире, предоставляющий Америке возможность диверсифицировать и наращивать запасы неближневосточных энергоносителей или энергоносителей, которые производятся не входящими в ОПЕК странами.

Торгово-экономические связи между двумя странами не приобрели пока того же значения, что и их взаимоотношения в военно-политической сфере. Тем не менее Москва и Вашингтон не могут игнорировать эти связи или приносить их в жертву «большой политике». Более того, обе стороны стали признавать экономическое сотрудничество основой дальнейшего продвижения к конструктивным и взаимовыгодным отношениям. «Правительства наших стран, — отмечает посол США в РФ А. Вершбоу, — должны вместе создавать условия, которые позволят частному сектору России и США играть ведущую роль в расширении двустороннего экономического сотрудничества. Цель наших правительств — создание климата доверия, сопутствующего торговле и инвестициям» [4].

Характерно, что теперь уже двусторонняя торговля становится фактором большой политики в российско-американских отношениях. Так, например, за последние несколько лет мы стали свидетелями нового явления в российско-американских отношениях: первых российско-американских торговых войн («стальной» и «окорочковой»). Сам этот факт свидетельствует о том, что Россия постепенно интегрируется в мировую экономику, а торгово-экономические отноше-

316.

ния между Москвой и Вашингтоном, как это ни парадоксально, постепенно нормализуются: как известно, Соединенные Штаты ведут торговые войны именно со своими ближайшими союзниками, а за все годы холодной войны между СССР и США не было ни одной торговой войны.

В данной связи следует обратить внимание на то обстоятельство, что в последние годы целый ряд базовых отраслей российской экономики, а также некоторые сектора ВПК, определяющие научно-технический прогресс в Российской Федерации (аэрокосмическая промышленность, атомная энергетика), вышли на американский рынок. Определенных успехов достигло и научно-техническое сотрудничество двух стран: достаточно упомянуть такие перспективные научно-технические проекты, как «Морской запуск», Международная космическая станция, продажа в США российских ракетных двигателей РД-180 и др.

Улучшение общего политического климата в российско-американских отношениях открывает благоприятные перспективы для развития сотрудничества России и США в сфере экономики и высоких технологий. Существуют большие возможности для взаимодействия сторон в сфере энергетики, о чем свидетельствует осуществление нефтегазовых проектов «Сахалин-1», «Сахалин-2» и Каспийского нефтяного консорциума, строящего трубопроводы для экспорта нефти. Развивается сотрудничество двух стран в научно-технической сфере: многие американские компании, такие как «Локхид», «Боинг», «Интел», «Ай-би-эм», вложили достаточно большие средства в высокотехнологический сектор российской экономики. Есть перспективы в развитии двустороннего сотрудничества в нефтепереработке, автомобилестроении и др.

Однако масштабы российско-американского торгово-экономического и научно-технического сотрудничества все еще далеко отстают от потенциальных возможностей обеих стран и не всегда являются взаимовыгодными (поскольку наиболее серьезные инвестиции вкладываются исключительно в нефте- и газодобывающую отрасли). Как сказал президент американо-российского делового совета Ю. Лоусон, страны с таким потенциалом, как США и Россия, должны иметь в 3-4 раза больший объем двусторонней торговли. Успех этого сотрудничества будет зависеть и от готовности Москвы и Вашингтона ликвидировать стоящие на его пути препоны внеэкономического характера. «Если американские официальные лица хотят, чтобы Москва серьезно относилась к обязательствам США, президенту Бушу нужно впервую

очередь решать проблему ограничений, предусмотренных поправкой Джексона—Вэника, — отмечается в докладе Комиссии по национальным интересам США в отношении России (2003 г.). — Российские официальные лица заявляют, что эта поправка отрицательно влияет на политические отношения между обеими странами и на атмосферу двусторонних экономических переговоров. Администрации Клинтона и Буша-младшего неоднократно обещали России сделать решительные шаги к этом направлении, однако никаких мер принято не было. Фактически США по-прежнему пытаются использовать поправку Джексона—Вэника как рычаг в переговорах с Россией по другим проблемам. То, что уже было обещано, не следует увязывать с другими вопросами» [5].

Кроме того, американским партнерам придется привыкнуть к тому, что в отличие от 1990-х гг. Российская Федерация не нуждается больше в экономической помощи со стороны Запада. Официальный Вашингтон неоднократно использовал этот рычаг на протяжении прошедшего десятилетия для того, чтобы добиться политических уступок от российской стороны. Сегодня Россия заинтересована во взаимовыгодной торговле и инвестициях, в решении проблемы советского долга, во вступлении в ВТО и признании рыночного характера российской экономики. Очевидно, что американской политической и деловой элите придется адаптироваться к этим переменам в формате двустороннего взаимовыгодного диалога по экономическим проблемам.