Иванова Н. Смех против страха, или фазиль искандер. М. , 1990. С. 272.

Условно-метафорическая проза                                                                         79

ного строя, в котором три уровня иерархии: удавы во главе с Великим Питоном, заглатывающие кроликов; кролики; тузем­ цы, которые выращивают овощи.

Мир кроликов и удавов — это привычный, устоявшийся мир, основанный на безотчетном страхе одних перед другими, на негласном договоре, по которому верхушка кроличьего ко­ ролевства попустительствует “заглоту” кроликов удавами. За­ гипнотизированные страхом кролики даже не пытаются со­ противляться, когда их проглатывают удавы. Мир кроликов — мир конформизма, лжи, цепи доносов и предательств и — всеобщего парализующего страха.

В этом кроличьем королевстве существует своя иерархия. Во главе государства стоит Король, управляющий с помощью двух средств — страха и обещания Цветной Капусты (какая за­ мечательная метафора “светлого будущего — коммунизма”!). Вокруг него группируются Допущенные к столу, чье место стремятся любыми способами занять Стремящиеся быть до­ пущенными (чем не ЦК КПСС и кандидаты в него?!). Для достижения мечты хороши все средства: наушничество, ого­ вор, предательство, соучастие в убийстве.

В народных сказках о животных кролики и удавы пред­ ставляют две противоположные силы. Но в сказке Искандера это не такое простое противоположение. Здесь не аллегория силы и трусости заключена в животных, каждое из них при наличии родовых качеств еще и индивидуально.

Среди кроликов есть свои индивидуальности. Появился Задумавшийся Кролик, который обнаружил, что кроличий страх — это и есть гипноз, делающий кроликов бессильными перед удавами. “Наш страх — это их гипноз. Их гипноз —это наш страх”. Если превозмочь страх, то не так-то просто про­ глотить кролика. Но это открытие ломало систему, по кото­ рой разумно управлять кроликами можно при помощи надеж­ ды — Цветной Капусты и страха. Если кролики не будут бояться, разрушат гипноз страха, не будут бдительны перед врагом, то на одной Цветной Капусте долго не продержишь­ ся. Поэтому нарушителя гармоничной системы необходимо было устранить. Для этой цели как нельзя лучше подходит Находчивый, который умеет вовремя шепнуть, где надо под­ прыгнуть. Он жаждет быть Допущенным к Столу, а для этого готов сделать все, что необходимо Королю. Но открыто вы­ ступить он не хочет, так как это нарушит его реноме либера­ ла. Но выслужиться за счет предательства другого он готов.

80                                                                          Условно-метафорическая проза

Поэтому он распевает песенку, в которой завуалированно до­ носит удавам, где находится Задумавшийся. Но и сам Наход­ чивый оказывается скомпрометированным, и Король отправ­ ляет его в ссылку в пустыню на съедение удавам. Свидетель и участник убийства Задумавшегося уничтожен. В этом эпизоде нашла отражение система, характерная для репрессивной ма­ шины тоталитарного государства.

Есть у кроликов свой Поэт, который “ужасно любил вос­ певать буревестников и ужасно не любил созерцать горевест­ ников. Увидит буревестника — воспоет, увидит горевестника — восплачет. И то и другое он делал с полной искренностью и никак при этом не мог понять, что воспевание буревестников непременно приводит к появлению горевестников”. Образ Поэта — более чем прозрачен. Хотя это обобщенный образ Придворного Поэта всех времен, но, несмотря на гротеск, некоторые черты заставляют вспомнить о Горьком, чьи отно­ шения с властью были сложны и противоречивы: с одной стороны, гуманизм и “Несвоевременные мысли”, с другой — лозунг: “Если враг не сдается, его уничтожают” и апологети­ ческая книга о Беломорканале. Поэт всю жизнь хотел напи­ сать что-то обличительное, но то сына, то дочь надо было устраивать, да и самому хотелось быть похороненным с по­ честями. Так и дожил он до поры, когда стал буревестника с вороной путать, а смелую поэму не написал. Зато написал стишки, которыми и предал Находчивый Задумавшегося.

Атмосферу всеобщей подозрительности и бдительности в сталинские времена отчетливо передают эпизоды, в которых описана подозрительность Короля к своим друзьям юности, механизм раскрытия заговоров, психология кроликов-донос- чиков.

Ф. Искандер показывает, что в королевстве кроликов ца­ рит кроличья психология и массовый гипноз. Когда после ги­ бели Задумавшегося кролики вздумали бунтовать, Король на­ значает демократические выборы, но перед этим устраивает сеанс государственной гимнастики, вызывающей “рефлекс подчинения”. “Кролики, встать! Кролики, сесть! Кролики, встать! Кролики, сесть!” —десять раз подряд говорил Король, постепенно вместе с музыкой наращивая напряжение и быст­ роту команды. “Кролики, кто за меня? — закричал Король, и кролики не успели очнуться, как очутились с поднятыми ла­ пами”. “Государственная гимнастика” — глубокая метафора идеологической пропагандистской обработки в тоталитарном

Условно-метафорическая проза                                                    81

обществе, приводящей к единомыслию. Недаром “Король снова пришел в веселое расположение духа. Он считал, что некогда придуманная им гимнастика при внешней простоте на самом деле — великий прием, призванный освежать сла­ беющий время от времени рефлекс подчинения”.

“Рефлекс подчинения” действует не только среди кроли­ ков, но и среди удавов. Во главе удавов стоит Великий Питон. Питон — не удав, он инородец, сумевший подчинить себе весь удавий народ. Он требует беспрекословного подчинения и не терпит даже малейшего промедления в исполнении при­ казов. Всякое идеологическое вольномыслие или нарушение законов удавьей жизни безжалостно карается. “Удав, прослу­ шавший приветствие, не приподняв головы, лишался жизни как изменник”. Самая изощренная пытка среди удавов — са- мопоедание, когда хвост удава засовывался ему в пасть. “С одной стороны, он, самопожираясь, уничтожается, с дру­ гой стороны, он, питаясь самим собой, продлевает свои му­ ки”. Как замечает Н. Иванова, “в этом фантастическом гроте­ ске Искандер изобразил ужас вынужденного, под пыткой, самооговора и самодоносительства на процессах 1937—1938

годов”1.

Даже любознательность карается ссылкой, как в случае с Коротышкой. Он “был известен своей неутомимой любозна­ тельностью, которая привела его уже к тому, что он вместо кроликов начал глотать бананы и притом имел наглость уве­ рять, будто они довольно вкусные. К счастью, этому вольно­ думству никто не последовал. Все-таки Коротышка был не­ приятен великому Питону как моральный урод”.

Ф. Искандер изображает многие механизмы, действующие в условиях террора. Однажды удав-неудачник проглотил кро­ лика, оказавшегося дерзким и неуступчивым. Уже будучи проглоченным, этот “бешеный кролик” упирался и вопил, из желудка удава бесстрашно (когда уже нечего было терять) об­ личая Великого Питона. Мудрый Питон делает однозначный вывод: “Удав, из которого говорит кролик, это не тот удав, который нам нужен”. В его интонации явно слышна столь знакомая по книгам и фильмам интонация “отца народов”, назидательно произносящего демагогические сентенции. Ко­ гда же кролик все-таки проглочен, у Великого Питона зарож­ дается идея “внутреннего врага”: “Тише, — предупредил Ве­