Мень А. Радостная весть //Лекции. Вып. 1. M., 1991. С. 302.

Неоклассическая проза                                                                   51

преображения видит в ребенке: “...даже от такой, как я, не­ жити, может он победить уродство отца”.

Веру Серафим воспринимает не по-христиански. Ему близки слова Марии о том, что вера — это “вызов оконча­ тельному приговору, попрание очевидных вещей”. И Сера­ фим решает найти самую красивую женщину, чтобы она зача­ ла от него ребенка, который превозможет его уродство. Но “попрание очевидных вещей” наказуемо. Серафим зверски убит, так его душа и не успела преобразиться в красоте.

Рассказ О. Николаевой — проекция мысли Достоевского о том, что “красота спасет мир”. Красота могла спасти душу, но мир не понял, не дал. Трагический финал все же освещается светлой ноткой. Пусть только в меру своего понимания, но откликнулась красавица Элен на восторженную нежность Се­ рафима, что-то все же задрожало в ней и готово было отве­ тить. О. Николаева остро ощущает духовность бытия, не про­ тивополагая ее материальности.

В религиозной прозе, едва ли не в каждом произведении, в той или иной форме ставится вопрос о гордости и  смире­ нии, об истинности и искренности веры пришедших к хри­ стианству. Об этом рассказ-притча Л. Бородина “Посещение”. Сельский священник семидесяти лет, прошедший через расколы и тюрьмы, видит по лицам прихожан, как изменяется Русь: “...не было светлости русской, а лишь страх, отчаяние да богооставленности мука.... Это были совсем другие лица, и говорили они на каком-то чужом языке, в котором слова не то штыки, не то скрежет зубовный”. Но вот к  отцу Вениами­ ну приходит юноша, выражение глаз которого поразило свя­ щенника, напомнило о прежних русских. Алексей спрашивает у отца Вениамина, что такое чудо. Он философ по образова­ нию, знаком с богословской литературой и пришел к священ­ нику в последней надежде найти ответ на мучающее его со­ стояние. Отец Вениамин объясняет чудо как “явление бытия

Господа нашего, знак Его присутствия в мире”. Для него чудо —

вся жизнь человеческая. Но Алексея такое объяснение не уст­ раивает. Священник говорит о чуде воскресения Иисуса Хри­ ста, о его деяниях, описанных апостолами. Он пытается доне­ сти до Алексея мысль, что всякое чудо — от Бога, но это может принять только человек, глубоко и искренне верую­ щий. Чудо —это указание Божие, своеобразный намек.

Отец Вениамин толкует чудо как проявление Веры. Но одно дело принимать отвлеченное чудо, идею чуда, и другое —

52                                                                                         Неоклассическая проза

принять конкретное его явление. Священник не выдерживает испытания чудом. Увидев летающего Алексея (именно это свое вдруг открывшееся состояние и хотел понять и объяс­ нить юноша), отец Вениамин вместо прославления Господа теряет сознание. После рассказа Алексея священник понима­ ет, что всю жизнь фарисействовал, читая проповеди другим, сам верил не искренне, так как испугался проявления Божьей воли. Он призывает Алексея поверить в Божий знак, сердцем, душой принять Бога.

“Посещение” — рассказ не только об истинности и глуби­ не Веры, но и о пагубности гордыни. Алексей, обретя способ­ ность летать, почувствовал свое превосходство над людьми, ощутил безграничную свободу. Метафорой ее явилась беско­ нечность ночного пространства и полное отсутствие ориенти­ ров: “...сторон казалось столько же, сколько мыслей о них”. Лишившись ощущения пространства, поняв, что потерял Землю, Алексей погибает. Он не захотел принять чудо как Божью милость и знак всем, он отринул Бога и этим предо­ пределил свою гибель. “Бог дал ему крылья, а земля отказала в притяжении”.

Л. Бородин воплотил идею Веры и зависимости человека от Бога в притчевую форму. Хотя даны достаточно четкие указания на время и место происходящего (Россия, 60-е го­ ды), но это не имеет значения, т. к. притча предполагает над- временность и всеобщность.

Необходимо отметить, что многие произведения религиоз­ ной прозы (Л. Бородин, В. Алфеева) были написаны в 70-е— начале 80-х годов, а вошли в литературное сознание совре­ менника только в конце 80-х—начале 90-х. На диссидентской волне создавался сложный, насыщенный многочисленными религиозными, философскими, политическими проблемами роман Ф. Светова “Отверзи ми двери”. Законченный в 1975 году, попал в самиздат, затем был опубликован (1978) в Париже и только в 1991 году появился в журнале “Новый мир”. По словам писателя, “это был неофитский роман о неофите. И автору предстояло уложить в найденную роман­ ную форму непостижимый мир души человека, услышавшего в себе новую жизнь, пытающегося в ней разместиться, еще ничего о ней не зная”1. По форме “Отверзи ми двери” —пси­ хологический роман-размышление, роман-диспут. В сюжете