Особенности медитативной практики в средневековой Европе

 

С укреплением позиций и практически повсеме‑стной победой христианского учения основной акцент духовной тренировки сместился в сторону длительных молитв и бесконечных рассуждении схоластов. Молитвы должны были продолжаться по нескольку часов; хотя их сущность продолжала носить медитативный характер, познание духовной сущности самого молящегося прямой задачей не становилось.

В католических и православных монастырях медитативная практика была более отработанной и сложной. В особенности это относилось к закрытым системам монахов и монахов‑рыцарей – тамплиеров, доминиканцев, госпитальеров.

То, что делали представители высших ступеней иерархической лестницы этих орденов, оставалось тайной не только для непосвященных мирян, но и для служителей низших кругов ордена или церкви. Без сомнения, в этих сообществах существовали специальные методики, способствующие расширению границ человеческого сознания.

Одна из рекомендаций, принятая в ордене тамплиеров формулировалась следующим образом: «Ищи сокровище в сердце своем», что отнюдь не противоречит постулатам восточных религиозных учений. Известно также существование «Логос‑медитации», «Иисусовой молитвы» в православии. Основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола разработал систему медитативной практики, которую можно охарактеризовать как «технологию воображения», целью которой являлось психическое развитие человека и его духовное перерождение.

Можно отметить некоторые, иногда весьма значительные совпадения средневековой европейской духовной практики с основными чертами медитации йогов и даже с психоанализом Фрейда. Например, преподобный Серафим Саровский занимался медитацией часами, погрузившись в себя и приобщая свое сознание к Богу, хотя даже само слово «медитация» ни им самим, ни его биографами не употреблялось. С.Саровский придавал огромное значение Иисусовой молитве: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!», и повторял ее часами многократно, что само по себе можно сравнить с чтением мантры.

Например, Иоганн Экхарт (1260–1328), которого называют также великим мистиком средневековья, был монахом‑доминиканцем, но его воззрения весьма существенно отличались от ортодоксального христианства. По мнению Экхарта, человек способен познать Бога, потому что в самом человеке есть «искра», единосущная Богу. Отрешаясь от своего «Я», соединяясь с Божественным «ничто», душа человека является для Бога средством вечного порождения самого себя. По Экхарту, за «Богом» стоит «Божество», то есть безличный и бескачественный Абсолют, который как раз и представлен в трех лицах.

Можно отметить, что церковные обряды, широко распространенные в христианстве, не составляют сущность самого учения. Святой Серафим Саровский говорил: «Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель нашей жизни христианской состоит в стяжании Духа Святого Божьего. Пост же, и бдение, и молитва, и милостыня… суть средства для стяжания Святого Духа Божьего».

В качестве примера можно также привести слова Блаженного Диадоха, жившего в УП веке: «Предел, или верх совершенства веры, есть бесстрастное погружение ума в Бога».

Но, несмотря на очевидное сходство некоторых положений западной и восточной религиозно‑философских доктрин, следует отметить, что только на Востоке сама по себе идея психофизического совершенствования человека получила наиболее самостоятельное и полное обоснование и воплощение. Культурные ценности Запада в большинстве своем базировались на древнеримских воззрениях, которые зачастую преследовали прежде всего практическую пользу. В средневековой Европе, в ее философской мысли преобладала четкая система формально‑логических конструкций, в которой каждый объект был конечным и строго определенным в заданных параметрах. А в восточных учениях, наоборот, преобладал полисемантизм терминов, применимых как к явлениям и масштабам макрокосма, так и к категориям микрокосма.

Но сколь бы упрощенной ни казалась психофизиологическая методика христианства по сравнению с ювелирно точно выверенной теорией и практикой буддизма и даосизма, нельзя отрицать огромной роли, которую сыграло христианское учение в моральной и этической эволюции народов, принявших учение Христа. Конечно, были и крестовые походы, и костры инквизиции, и охота на ведьм, и Варфоломеевская ночь. Но все эти эксцессы имели место тогда, когда религию использовали как инструмент политики. Многочисленная армия священников, в особенности рядовые, искренне верующие служители культа, самоотверженные и мужественные миссионеры пытались донести до самых широких масс учение о ненасилии и всепрощении.

Атмосфера, царящая в христианских храмах, свечи, горящие у суровых ликов святых в православных храмах; орган, величественно звучащий в костелах, многое другое – все это весьма содействует тому, что верующий человек начинает осознавать действительное присутствие во Вселенной некой Высшей Силы, сущность которой невозможно выразить словами самого священного из писаний. Вера в Божество, каким бы именем и обликом не наделил его человек, способна поистине творить чудеса, прежде всего, в человеческой душе.