Поддержание порядка в тибетских монастырях

 

Управление большим монастырем так же сложно, как и администрирование большого города. Помимо заселяющей обитель многотысячной монашеской братии, монастырь распространяет свое покровительство на полчища арендаторов‑полуарабов, но зато он властен творить над ними суд и расправу. На избираемых монастырским советом чиновников возложено вершение всех мирских дел. Они справляются с ними с помощью штата конторщиков и небольшого отряда полицейских.

Об этих стражах порядка – добдобах – следует сказать несколько слов особо. Их вербуют среди неграмотных, наглых силачей с умственными способностями солдафонов, попавших в монастырь по воле родителей еще мальчишками, между тем как самым подходящим местом для них была бы казарма.

Отважные бессознательной звериной отвагой, эти хвастливые бездельники – средневековые головорезы – вечно затевают склоки или какие‑нибудь скверные проделки. Их форменным самовольно присвоенным мундиром можно считать обильно покрывающую их грязь. Эти доблестные витязи никогда не моются: по их мнению, чистых храбрецов не бывает, и грязь – отличительный признак героев.

Им этого мало: они натирают себе тело жирной сажей, налипающей на дно кастрюль, до тех пор пока не превратятся в настоящих негров. Добдоб часто разгуливает в лохмотьях, но это результат собственных его ухищрений: он сам кромсает монашеское одеяние, стремясь придать еще больше свирепости своему и без того ужасному облику. Когда ему приходится надевать новое платье, он прежде всего стремится получше его запачкать – этого требует традиция. Как бы дорого ни стоила ткань одежды, добдоб разминает в своих грязных руках масло и намазывает его густым слоем на обновку. Высшая степень элегантности для этих джентльменов, когда их платье и тога регулярно, со знанием дела, пропитываются жиром и принимают темный бархатистый налет и стоят торчком, не сгибаясь, как железные доспехи.

 

БЕГУНЫ ЛУНГ‑ГОМ‑ПА

 

«Под общим названием «лунг‑гом» тибетцы объединяют многочисленные упражнения, преследующие различные цели: одни – духовные достижения, другие – физические. Упражнения эти комбинируют концентрацию мысли с разнообразной дыхательной гимнастикой. Но название лунг‑гом применяется преимущественно для обозначения особого вида полудуховной‑полуфизической тренировки, развивавшей сверхнормальную скорость и легкость движений. Звания лунг‑гом‑па удостаивается атлет, способный пробегать с необыкновенной быстротой большие дистанции, нигде не отдыхая и ничем не подкрепляясь в пути.

Следует отметить – для подвигов лунг‑гом‑па нужна скорее необычайная выносливость, чем быстрота хода в течение определенного отрезка времени. Задача состоит не в пробеге с максимальной скоростью дистанции в 12–15 км, как в наптих спортивных состязаниях, но, как уже говорилось, в безостановочных переходах в несколько сот километров ровным, необычайно быстрым шагом.

Моя первая встреча с лунг‑гом‑па произошла в пустыне трав на севере Тибета. На склоне дня мы медленно ехали по обширному плато. Вдруг далеко впереди я заметила крошечное черное пятнышко, при рассмотрении в бинокль оказавшееся человеком.

Продолжая смотреть в бинокль, я заметила, что человек передвигался удивительно быстро и какой‑то очень странной поступью. Я передала бинокль слугам. Один из них посмотрел в него в течение нескольких минут и пробормотал: «Лама лунг‑гом‑па чиг да» (по‑видимому, это лама лунг‑гом‑па)!

Человек приближался и становился все заметнее – так быстро он шел. Мне хотелось рассмотреть его поближе, поговорить с ним, расспросить и даже сфотографировать… Но стоило мне только об этом заикнуться, как слуга, первый узнавший в путнике лунг‑гом‑па, воскликнул:

– Почтенная госпожа, вы не остановите ламу и не заговорите с ним! Ведь он умер бы от этого. Этим ламам нельзя прерывать медитацию во время ходьбы. Если лама перестанет повторять магические формулы, вселившееся в него божество ускользает и, выходя раньше положенного срока, так сильно сотрясает тело ламы, что убивает его.

Предостережением, выраженным в подобной форме, пренебрегать не следовало, хотя по содержанию оно и казалось абсурдным. Из того, что мне было известно о явлении лунг‑гом, я могла предположить, что человек этот шел в состоянии транса. Значит, вполне вероятно, если внезапно и насильственно вывести его из этого своеобразного состояния, он, хотя и не умрет, но испытает мучительный нервный шок. В какой степени это потрясение окажется опасным для его жизни – мне было неизвестно. Я не хотела делать ламу объектом эксперимента, может быть, жестокого, поскольку последствий я не могла предугадать.

Путешественник подошел к нам совсем близко. Уже можно было отчетливо различить его бесстрастное лицо с широко раскрытыми глазами, устремленными ввысь на какую‑то точку в пространстве. Нельзя было сказать, что лама бежал: казалось, будто при каждом шаге он взмывал в воздух и двигался скачками, как упругий мяч. На нем было обычное монашеское облачение и тога – и то и другое порядком потрепанное.

Левой рукой, наполовину скрытой тканью одёжды, лама держался за складки тоги, в правой был зажат ритуальный кинжал. Монах на ходу слегка заносил вперед правую руку с кинжалом, ритмически соизмеряя шаг, и казалось, будто он острием высоко поднятого ножа на самом деле касался земли и опирался на кинжал, как на тросточку.

Слуги сошли с лошадей, и, когда лама проходил мимо, распростерлись на земле лицом вниз. Но он не остановился и, очевидно, совсем нас не заметил».

Вот что А. Дэви‑Нил сообщает о методике этой необычной динамической медитации: «Идущий должен хранить молчание, ни о чем не думать и не смотреть по сторонам. Он должен устремить свой взгляд на какой‑нибудь один отдаленный предмет и не отвлекаться от него ни в коем случае, что бы ни случилось.

В состоянии транса нормальное сознание в значительной степени отключается, но все же остается достаточно активным, чтобы преодолевать встречающиеся на пути препятствия и сохранять направление движения к цели. Впрочем, и то и другое происходит механически, не пробуждая никаких процессов мышления в пребывающем в трансе субъекте.

Пустынные просторы, равнина, сумерки считаются благоприятными для лунг‑гом условиями. На закате состояние транса достигается очень легко даже при утомлении после длинного дневного перехода.

В трансе ощущение усталости проходит, и путник может пройти еще много километров.

Первые утренние часы также благоприятны для этого состояния, но в меньшей степени. Полдень, первая часть дня, узкие извилистые долины, леса, пересеченная местность создают в равной степени отрицательные условия. Принято считать, что только первоклассные лунг‑гом‑па в состоянии преодолевать порождаемые ими противодействия.

Из вышеизложенного можно заключить, что тибетцы считают однообразие ландшафта и отсутствие в окружении особенно поражающих деталей благоприятными условиями для создания транса. Вполне очевидно, что на пустынном плато меньше риска отвлечься от повторения магической формулы или нарушить ритм дыхания, чем в узком ущелье, загроможденном утесами, поросшим кустарником, прегражденным потоком и т. п. Кроме того, трудно поддерживать равномерность шага на пересеченной местности».

«Самые ученые из лам, не отрицая реальности достижения этой категории лунг‑гом, не придают им никакого значения. Их отношение к ним напоминает реакцию Будды в следующем эпизоде:

Однажды Будда, путешествуя с некоторыми из своих последователей, встретил в лесной глуши изможденного йога, жившего в одиночестве среди лесов в уединенной хижине.

Учитель остановился и спросил, сколько времени анахорет пребывает уже в этом месте.

– Двадцать пять лет, – ответил йог.

– Чего же вы достигли таким самоистязанием? – опять спросил Будда. _х

– Я могу переходить реку прямо по воде, – гордо заявил йог.

– Ах, бедняга! – заметил мудрец с жалостью. – Неужели вы на самом деле потратили столько времени на это? Ведь паромщик взял бы с вас за переправу только один обол».

 

ГЕНЕРАЦИЯ ТУММО

 

Прожить зиму в пещере, часто на высоте от 4000 до 5000 м в легком платье или совсем без платья и не замерзнуть не так‑то просто. Однако многим тибетским отшельникам это удается. Их выносливость объясняется умением стимулировать внутренне тепло, именуемое «туммо».

Слово «туммо» означает «тепло», но не употребляется в повседневной речи для обозначения обыкновенного понятия тепла. Это технический термин мистической терминологии. Действие обозначенного им внутреннего тепла не ограничивается только одним согреванием тела аскета, умеющего развить это тепло.

Адепты тибетских тайных учений знают различные разновидности туммо. Туммо эзотерическое, возникающее стихийно во время некоторых видов экстаза, постепенно окутывая мистика «сладостным теплым покровом богов». Туммо эзотерическое обеспечивает отшельнику нормальное самочувствие на снежных вершинах.

Туммо мистическое, имеющее очень далекое отношение к понятию «тепло», так как, судя по описанию, оно позволяет посвященному вкусить «райское блаженство» еще в этом мире.

Слово «туммо» в тайном учении означает летучее проникающее пламя. Это пламя согревает первородный флюид и заставляет скрытую в нем энергию подниматься по нитеобразным протокам «тса» (вена, артерия, нерв) до макушки, заменяя плотские наслаждения наслаждениями умственного и духовного порядка.

Ламы, обучающие искусству туммо, хранят свои методы в тайне, утверждая, будто сведения, приобретенные понаслышке или из книг, бесполезны. Для успешной практики туммо необходимы личные наставления учителя, специалиста в этой области.

Посвящению всегда предшествует длительный испытательный период. Не знаю, не пытался ли почтенный лама отделаться от меня радикальным способом, уступив моим настойчивым просьбам и сократив для меня подготовительный срок. Он просто приказал мне отправиться в одно пустынное место, искупаться там в ледяном потоке, а потом, не вытираясь и не одеваясь, провести, не двигаясь, в таком виде всю ночь в медитации. Было начало зимы, высота местности достигала 3000 метров. Я преисполнилась невероятной гордости, так как не схватила даже насморка.

Вполне понятно, почему тибетцы, часто страдающие от превратностей климата, так высоко ценят спасительное искусство туммо. Приобщенный к этой науке ученик должен отказаться от шерстяной одежды и никогда не приближаться к огню, ему присваивается титул «респа» («тот, кто носит одежду из бумажной ткани»). Гуру респа наставляют: никогда нельзя тренироваться в получении туммо в помещении или селении, потому что там зараженный дымом воздух, различные запахи, а также и другие оккультные влияния противодействуют усилиям ученика и могут сильно расстроить его здоровье.

Кандидат должен тренироваться каждый день до рассвета и заканчивать специально относящиеся к туммо упражнения до восхода солнца, так как обычно в этот момент его уже ждут другие занятия. Таким образом, до рассвета еще далеко, когда монах выходит из своей хижины или пещеры. Как бы ни было холодно, он абсолютно наг или же имеет на себе один‑единственный покров из очень легкой бумажной материи.

Тибетцы заимствовали у индусов три магических «вены» (Сушумна, Ида и Пингала – прим, составителя) играющие важную роль в духовной тренировке йогов. Мистические вены, впрочем, не имеют никакого отношения к кровеносным венам. Это тончайшие нервные нити, исполняющие роль проводников для токов энергии. Помимо трех главных «вен», именуемых тибетцами «рома», «ума» и «кионгам», имеется много других.

По мнению мистиков‑ученых, такой вид «нервной сетки» не имеет никакой физической сущности – это только фиктивное, воображаемое представление токов энергии.

Все упражнение состоит из десяти частей, или этапов, следующих один за другим, без перерыва. Субъективные видения и сопровождающие их ощущения координируются рядом постепенных изменений. Вдохи, задержка дыхания и выдохи производятся ритмично, причем безостановочно повторяется мистическая формула.

Внимание необходимо полностью сосредоточить на видении огня и связанном с ним ощущении теплоты, исключив все другие мысли или мысленные образы.

Привожу краткое изложение десяти этапов упражнения:

1) – В воображении создается и созерцается образ «ума» – центральной вены толщиной в волос. Она наполнена вздымающимся по ней пламенем. При дыхании через пламя проходит воздушная струя.

2) – Вена расширяется до толщины мизинца.

3) – Толщина вены доходит до толщины руки.

4) – Вена наполняет все туловище, вернее, тело имеет теперь вид трубы, вмещающей печную топку.

5) – Ощущение тепла исчезает. Непомерно раздувшаяся вена вмещает теперь всю вселенную, и практикующий впадает в состояние экстаза: он чувствует, будто превращается в развеваемое ветром пламя пылающих волн огненного океана.

Новички, не имеющие еще навыка длительной медитации, проходят через эти пять этапов быстрее, чем старшие ученики. Последние, погружаясь в созерцание, задерживаются на каждом из них дольше. Тем не менее, чтобы достигнуть пятого этапа, даже самому проворному ученику надо не меньше часа.

Затем субъективные видения повторяются в обратном порядке.

6) – Буря стихает. Волны бушующего пламени спадают и постепенно успокаиваются, пылающий океан уменьшается и наконец поглощается телом.

7) – Вена не превышает толщины руки.

8) – Вена сужается до толщины мизинца.

9) – Вена теперь не толще волоса.

10) – Вена исчезает. Видения огня так же, как и все другие формы и образы, становятся невидимыми. Равным образом рассеиваются представления о каких бы то ни было предметах. Сознание тонет в «Великом Ничто» (Великой Пустоте), где двойственности воспринимающего субъекта и воспринимаемого объекта больше не существует. Продолжительность транса обусловлена степенью умственного и духовного развития практикующего.

Это упражнение, включая пять последних этапов или без них, можно повторять несколько раз в день или в любое время, когда холод дает себя почувствовать, но собственно тренировка состоит в утренних упражнениях.

Великий тибетский Йог Милареспа (иди Миларай‑ба) прибегал к туммо, когда в результате снежного обвала оказался пленником в своей пещере на Латши Кханг (Эверест) и был вынужден прожить в ней почти без припасов до весны.

В известных в Тибете стихах Милареспа описывает свои впечатления от этой зимовки, но в этом нет ничего исключительного. Многие тибетские анахореты зимуют в таких же условиях. Разница – и, по‑видимому, значительная – заключается в том, что он был отрезан снегами неожиданно, не имея необходимых запасов провизии, в плохо защищенном месте.

Иногда период обучения туммо заканчивается подобием экзамена. Зимней лунной ночью уверенные в своем умении ученики отправляются со своим учителем на берег еще не замерзшего потока. Если все водные бассейны в округе уже скованы льдом, во льду пробивают отверстие, выбирают ночь, когда дует сильный, резкий ветер, – такие ночи в Тибете не редкость.

Кандидаты на звание респа, совершенно голые, усаживаются на землю, скрестив ноги. В ледяную воду окунают простыни. Они замерзают в проруби и извлекаются оттуда совершенно твердыми. Каждый ученик закутывается в такую простыню: он должен отогреть ее и высушить собственным теплом. Как только простыня высыхает, ее снова мочат в проруби, и испытуемый снова в нее заворачивается. Эта процедура продолжается до рассвета, и тот, кто высушил на себе больше простыней, чем его товарищи, объявляется победителем соревнования.

Ученик должен высушить на себе не меньше трех простыней, прежде чем его признают достойным носить юбку из белой ткани, – отличительный признак ученых кандидатов искусства туммо. По крайней мере, таково было требование древнего устава.

Тибетцы подобными подвигами очень гордятся. Они не упускают случая поиздеваться над голыми йогами во время паломничества по дорогам Индии. Тибетцы не понимают, что в Индии нагота не демонстрация исключительной физической выносливости, но символ полного отречения от всего мирского.

Один из тибетских сверхреспа, прошедший обучение туммо в области Кханг‑Тизе (тибетское название гор Кэлас – в Западном Тибете), шел в Индию через Непал. Проходя по равнинам Индии, он набрел на одного «садху», возлежавшего на циновке в лучах жаркого солнца, Его лицо и вся поза дышали бесстыдным самодовольством. Это рассмешило анахорета ледяного безмолвия.

– Ну, приятель, – сказал он индусу, – приглашаю тебя полежать в таком костюме на берегу озера Мопанг (священное озеро в районе гор Кэлас), там у тебя будет совсем другая физиономия.

В начале тренировки явление развивающегося тепла или ощущение тепла длится только во время положенного упражнения. Как только концентрация мысли и дыхательная гимнастика прекращаются, холод постепенно снова дает себя чувствовать. Напротив, у тех, кто занимался этой тренировкой систематически многие годы, генерация тепла становится естественной функцией при понижении температуры, включающейся, так сказать, автоматически.

Помимо состязания в высушивании мокрых простыней существует еще много способов проверки туммо. Один из них состоит в испытании снегом. Соискатель на звание респа садится на снег. Количество растаявшего под ним снега и величина радиуса таяния вокруг него служат показателем интенсивности излучаемого им тепла.

 

ТЕЛЕПАТИЯ НА ТИБЕТЕ

 

Тибетские мистики – люди неразговорчивые. Те из них, у кого есть ученики, пользуются для обучения особыми приемами, отводя элементам речи очень мало места. Описание их любопытной методики выходит за рамки данной работы. Достаточно отметить здесь, что ученики отшельников‑созерцателей видят своего учителя редко, через большие промежутки времени.

Длительность разрывов обусловлена степенью успехов ученика или его духовными нуждами, причем иметь суждение о последних может только учитель. От встречи до встречи с учителем проходят месяцы или многие годы. Однако, невзирая на такое отдаление, когда обстоятельства этого требуют, учитель и ученики (преимущественно наиболее духовно развитые из них) имеют возможность общаться между собой.

В тайное учение тибетцев, в качестве одного из его разделов, входит телепатия. По‑видимому, в высокогорных районах Страны Снегов она играет роль беспроволочного телеграфа. Но, тогда как в наших странах аппаратура связи поставлена на службу всему обществу, летучая передача вестей «по ветру» (это слово произносится «лунг» и означает одновременно «воздух» и «ветер», иногда даже «дыхание»; это словосочетание можно перевести: «переносимый по воздуху, через воздух» и т. д.) остается привилегией ограниченного меньшинства тибетских посвященных.

На Западе телепатия не новость, явления телепатии не раз отмечались обществами, занимающимися исследованиями человеческой психики. Но почти всегда эти явления носят случайный характер и происходят помимо сознания их участников.

У тибетцев дело обстоит совсем иначе. Они считают телепатию наукой, поддающейся изучению, как и всякая другая наука. Ею могут заниматься все получившие необходимую подготовку и обладающие соответствующими способностями для применения теории на практике.

Для овладения техникой телепатии рекомендуются различные методы. Но тибетские адепты тайных учений единогласно приписывают первопричину этого явления очень интенсивной, доходящей до транса, концентрации мысли.

У ламаистов одним из столпов духовной тренировки служит концентрация мысли на одном предмете – такая интенсивная, что все другие объекты исчезают из поля сознательного восприятия. С другой стороны, эта тренировка предусматривает также упражнения, направленные на развитие способности воспринимать различные токи неуловимых сил, бороздящих вселенную во всех направлениях.

Основываясь на этих фактах, некоторые утверждают, что телепатия – подобно туммо и другим полезным, но не обязательным талантам – только непроизвольное побочное достижение, приобретаемое в процессе духовного совершенствования и, следовательно, делать их предметом специального изучения излишне.

Некоторый анахореты‑созерцатели могут воспринимать на расстоянии сообщения от своего духовного наставника и без систематической тренировки. Этот факт считают следствием их глубокого почтения к учителю. Полагают также, что небольшое число мистиков стихийно получают способность передавать мысли на расстоянии.

Основы обучения для изучавшего телепатию специально можно обрисовать сжато следующим образом.

Прежде всего, необходимо выполнять все упражнения, вызывающие состояние транса при концентрировании мысли на одном объекте до тех пор, пока субъект не сольется с объектом.

Нужно в равной степени тренироваться в выполнении дополнительных упражнений, а именно: «опустошать» сознание от всякой умственной деятельности, создавая в нем безмолвие и совершенный покой.

Затем следует распознавание и анализ разнородных влияний, вызывающих внезапные и, по‑видимому, необъяснимые психические и физические ощущения, особые состояния сознания, радость и печаль, страх и, кроме того, неожиданные воспоминания о лицах, предметах или событиях, как будто не имеющих никакой связи с ходом мыслей или действиями человека, в памяти которого они всплывают. После того как ученик тренируется таким образом в течение нескольких лет, он допускается к совместной медитации с учителем.

Оба запираются в тихой, скудно освещенной комнате и концентрируют мысли на одном и том же предмете. В конце упражнения ученик сообщает учителю все фазы своей медитации, различные идеи, возникшие в ее процессе, субъективные представления. Эти подробности сопоставляются с моментами медитации учителя – сходство и расхождения отмечаются.

На следующем этапе ученик, ничего не зная о предмете медитации учителя, старается воспрепятствовать возникновению в своем сознании мыслей, создать в нем вакуум и наблюдать неожиданно появляющиеся мысли, чувства, представления, как будто чуждые его собственным представлениям или интересам. Возникшие у ученика во время упражнения мысли и образы снова подвергается анализу ламы, сравнивающего их с тем, что он мысленно внушал ученику во время сеанса.

Теперь уже учитель будет давать ученику конкретные задания. Последний должен в это время сосредоточиться, находясь на небольшом расстоянии от учителя. Если приказы восприняты, это будет видно из ответов или действий послушника. Тренировка продолжается, причем дистанция между учеником и учителем постепенно увеличивается. Они теперь находятся не в одном помещении, но занимают разные комнаты в одном здании или же ученик‑возвращается в собственную хижину или пещеру, а через некоторое время удаляется от жилища ламы на расстояние уже в несколько километров.

Каковы бы ни были успехи адептов, систематически готовящихся к применению телепатической связи на практике, все же наиболее авторитетные учителя‑мистики совсем не поощряют эти занятия. Они смотрят на старание приобрести сверхнормальные способности как на лишенную всякого смысла детскую игру.

Считается вполне доказанным, что великие созерцатели могут по желанию иметь телепатическую связь со своими учениками и даже – как утверждают некоторые – с любым живым существом в мире. Но, как уже говорилось выше, эта способность – непосредственный побочный результат их собственного духовного совершенства.

Нужно сказать, что тибетцы, как правило, совсем не стремятся производить расследование психических явлений, и это их отношение составляет одно из главных препятствий в работе исследователя. Тибетские жители рассматривают психические явления как факты, если и не совсем обычные, то, во всяком случае, и не настолько необыкновенные, чтобы возбудить у свидетелей – или людей, просто знающих о них – непреодолимое желание критически их анализировать. Они не нарушают в сознании тибетцев сложившихся представлений о законе природы, о том, что «возможно» или «невозможно», как это бывает на Западе.

Большинство тибетцев – в равной степени как невежественных, так и ученых – непреложно верят, что все возможно для того, кто «умеет», и поэтому происходящие у них на глазах чудеса не пробуждают в них никаких чувств, кроме восхищения ловкостью совершающего эти чудеса человека.