Пересечение идей «книги мертвых» и психоанализа

 

Итак, «Книга Мертвых» описывает процесс посвящения, цель которого – вернуть душе божественную сущность, утраченную ею с физическим рождением. В соответствии с этим, описанное в «Книге Мертвых» посвящение представляет собой ряд ослабевающих пульсаций, завершающийся новым рождением. Единственная разновидность посвящения, которая известна в настоящее время на Западе, – это анализ бессознательного, осуществляемый врачом с психотерапевтическими целями. Такое проникновение в лежащие ниже уровня сознания слои – есть разновидность рациональной майевтики по Сократу: выявление психического содержания, в зародыше пребывающего в подсознании.

Первоначально психотерапия была связана с психоанализом Фрейда и сосредоточивалась в основном на сексуальных фантазиях. В «Книге Мертвых» этой области соответствует «Сидпа», последняя, низшая область, в которой умерший, не сумевший усвоить смысл поучений двух первых частей книги – «Чигай Бардо» и «Чёнид Бардо», – становится жертвойгсвоих сексуальных фантазий и прельщается видениями соединяющихся любовных пар. Наконец, одно из материнских чрев улавливает его и вновь рождает в этом мире.

Как и следовало ожидать, в действие вступает эдипов комплекс. Если карма умершего такова, что он родится мальчиком, то он влюбится в свою будущую мать и возненавидит отца, и наоборот, будущая девочка почувствует влечение к тому, кто станет ее отцом, и отвращение к матери. Европеец проходит эту специфически фрейдистскую область, когда с помощью психоанализа извлекается на свет содержание его бессознательного, но он движется при этом в обратном направлении – от детских сексуальных фантазий к материнскому чреву.

В кругах психоаналитиков была высказана гипотеза, что главная психическая травма обусловлена переживания «ми в момент рождения; более того, психоанализ пытается восстановить воспоминания о внутриутробном периоде существования. К несчастью, европейский ум достигает на этом своего предела. Можно, казалось бы, ожидать, что психоанализ Фрейда успешно проникнет в область так называемых внутриутробных переживаний и пойдет дальше; произойди это – и психоанализ покинул бы область Сид па и проник в низшие слои Чёнид.

Однако, опираясь на современные биологические представления, это рискованное предприятие не может увенчаться успехом: основанной на нынешних научных предпосылках подготовки для этого явно не достаточно. Если бы путешествие все‑таки удалось продолжить, это наверняка привело бы к постулату о предутробном существовании (т. е. о подлинном существовании в области Бардо) при условии, что удалось бы обнаружить какой‑нибудь след этого существования. Как известно, далее чистых гипотез относительно внутриутробного опыта психоанализ не продвинулся; даже пресловутая «травма рождения» обернулась трюизмом вроде того, что «жизнь – это болезнь с неблагоприятным прогнозом, ибо исход ее всегда фатален».

Психоанализ Фрейда не пошел, по существу, дальше области Сидпа, то есть не сумел отделить себя от сексуальных фантазий и прочих «несовместимых тенденций, порождающих беспокойство и иные аффекты». Тем не менее, фрейдизм предпринял первую на Западе попытку исследовать, хотя бы снизу, из сферы животного инстинкта, – ту область психики, которой в тантрическом ламаизме соответствует область Сидпа. Вполне понятный страх перед метафизикой помешал Фрейду проникнуть в область «оккультного».

Согласно психологии «Сидпа Бардо», состояние Сидпа характеризуется мощным потоком кармы, уносящим умершего к «вратам материнского чрева». Из области Сидпа невозможно движение назад – она отрезана от области Ченид интенсивным стремлением вниз, в сферу животного инстинкта и нового рождения. Это значит, что всякий, кто проникает в область бессознательного на основе чисто биологических предпосылок, неизбежно застрянет в сфере инстинкта и, вновь и вновь выбрасываемый в область физического существования, не сумеет ее покинуть.

Именно поэтому фрейдизм остается в пределах негативной оценки бессознательного, исчерпываемой формулой «всего‑навсего». Необходимо отметить, что подобное представление о душе – типично западное, только выраженное гораздо яснее, проще и безжалостнее, чем выражали его другие. Что касается «разума», то даже Макс Шеллер с сожалением заметил, что его могущество, мягко говоря, весьма сомнительно.

С помощью психоанализа рациональный западный дух вторгся в область, которую вполне допустимо назвать неврозом Сидпы, и остановился здесь, удерживаемый догмой, согласно которой все психическое субъективно и индивидуально. Но и это вторжение оказалось весьма полезным, так как позволило сделать новый шаг за пределы сознания. Благодаря ему становится понятно, что читать «Книгу Мертвых» европеец должен от конца к началу. С помощью западной науки мы более или менее усвоили психологический характер «Сидпа Бардо», и теперь перед нами стоит задача усвоения предшествующего ему «Чёнид Бардо».

 

ЧЁНИД БАРДО

 

Состояние Чёнид – область «кармических видений» или иллюзий, проистекающих из психического остатка прежних существований. Согласно восточным представлениям, карма – это нечто вроде психической наследственности, основанной на гипотезе о перевоплощении (в крайней ее форме на гипотезе о вневременности души). Ни европейская наука, ни европейский разум эту гипотезу понять не могут.

К тому же мы слишком мало знаем о посмертном существовании души и не понимаем, как вообще об этом можно что‑то утверждать. Таким образом, принимая концепцию кармы, мы предусмотрительно истолковываем ее как психическую наследственность (в самом широком смысле этого слова).

Психическая наследственность действительно существует, поскольку наследуются такие психологические характеристики, как черты характера, творческие способности, предрасположенность к определенным болезням и т. п. Впрочем психологическая сущность этих сложных явлении ничуть не страдает от того, что естественные науки сводят их к тем или иным физическим явлениям. Среди наследуемых психологических характеристик имеется класс свойств, не зависящих ни от рода, ни от расы, к которым принадлежит индивидуум, – универсальные характеристики сознания.

Так как плоды воображения в принципе визуальны, их формы с самого начала должны характеризоваться как образы, и более того, – как типичные образы. Вот почему, следуя Блаженному Августину, я называю их архетипами. Сравнительная история религий и мифологий, психиатрия и психология сновидений открывают богатейшие залежи архетипов, поразительное единообразие этих образов и выражаемых ими идей послужило почвой, питающей самые фантастические построения «теории бродячих сюжетов», – хотя естественнее было бы задуматься над поразительным сходством человеческих душ всех времен и народов.

Фантазии, имеющие архетипическую структуру, возникают самопроизвольно и в любое время и в любом месте, даже если всякая возможность для их заимствования отсутствует. Исходные структурные компоненты души столь же поразительно единообразны, как части человеческого тела. Архетипы – это, так сказать, органы человеческой души, извечно наследуемые формы и идеи, которые сами по себе лишены определенного содержания, но обретают его в течение жизни человека, чей опыт заполняет эти формы. Если бы архетипы не существовали повсеместно и в одинаковом виде, то как объяснить, например, следующее совпадение: почти на каждой странице «Книги Мертвых» говорится о том, что умершие не знают, что они мертвы, – ис этим утверждением то и дело сталкиваешься на страницах незрелой и смертельно скучной литературы европейского и американского спиритуалима?

«Кармические видения» порождаются верой в фантастический, крайне иррациональный мир, который не выводится из разума и не согласуется с ним, а является плодом свободного воображения. Любой здравомыслящий человек предостережет нас, что все это явная фантазия или бред, и, действительно, трудно с первого взгляда отличить такого рода видения от фантасмагории сумасшедшего. Нередко самого незначительного ослабления умственных способностей достаточно, чтобы породить этот иллюзорный мир.

Мрак и ужас, которые царят в нем, сходны с переживаниями, описанными в начале «Сидпа Бардо». Однако содержание этого Бардо обнаруживает архетипы – кармические видения, появляющиеся в устрашающем облике. Состояние Чёнид подобно искусственно вызванному психозу.

Страдания, соответствующие адским мукам области Чёнид, описаны в «Книге Мертвых» так: «И тогда один из Палачей‑Мучителей Бога Смерти набросит тебе на шею петлю и поволочет за собой. Он отсечет тебе голову, вырвет сердце, вывернет чрево, высосет мозг, выпьет кровь; он пожрет твою плоть и изгложет кости, но ты не можешь умереть. Хотя твое тело будет разорвано на мелкие части, оно оживет вновь. И так будет повторяться снова и снова, причиняя тебе ужасную боль и муку».

Этими мучениями удачно описывается реальный смысл опасности – расчленения целостного тела Бардо, представляющего собой нечто вроде «тонкой материи», которая образует оболочку психического «Я» после смерти. Психологический эквивалент такого расчленения – явление диссоциации и ее крайняя форма шизофрения (расщепление личности). Это самое распространенное психическое заболевание связано, по сути дела, с упомянутым ослаблением умственных способностей, благодаря которому исчезает контроль со стороны сознания и открывается неограниченный простор для деятельности подсознательных «доминант».

Таким образом, переход из состояния Сидпы в состояние Чёнид характеризуется опасным изменением целей и намерений сознания, отказом от устойчивого «Я» и подчинением крайней неопределенности, воплощенной в хаосе форм. Фрейд продемонстрировал глубочайшую интуицию, назвав его «средоточием тревоги». Страх пожертвовать собой скрывается в глубине каждого «Я» и нередко свидетельствует о слабо сдерживаемых силах подсознания, готовых вырваться на свободу.

Никто из стремящихся к обретению самости не избавлен от этой опасности, поскольку то, что вызывает страх, также принадлежит самости: это подсознательная или надсознательная область «доминант», от которых «Я» с огромным трудом, но лишь частично эмансипировалось ради достижения в той или иной степени иллюзорной свободы. Безусловно, такая эмансипация необходима и даже героична, но ровно ничего не решает: она лишь создает субъекта, вынужденного во имя самоутверждения противопоставить себя объекту.

Даже поверхностный взгляд обнаруживает, что Запад переполнен проектами по достижению этой цели. В мире объектов мы ищем и находим трудности, препятствия и врагов: мы охотно помещаем добро и зло в видимые предметы, чтобы удобнее было побеждать, наказывать и уничтожать зло и наслаждаться добром.

Но сама природа не дозволяет длиться этому состоянию райской невинности вечно. Всегда находятся люди, которые открывают, что мир объектов и связанный с ними опыт, по сути своей, символичен и отражает лишь то, что пребывает в самом субъекте, в его собственной сверхсубъективной реальности. Эта глубочайшая интуиция, согласующаяся с ламаистским учением, помогает нам понять истинный смысл состояния Чёнид – «Чёнид Бардо» значит «Область постижения Реальности».

Согласно «Чёнид Бардо», реальность, характеризующая состояние Чёнид, – это реальность сознания. «Мысли предстают здесь как нечто реальное, фантазия обретает зримые формы, перед умершим проходят жуткие видения, порожденные его кармой. Первым среди них (если читать книгу с конца) появляется всесокрушающий Бог смерти – воплощение всех ужасов; за ним следуют 28 «злосильных» и 58 «кровожадных» богов и богинь. Несмотря на свой демонический облик и хаотическую смесь чудовищных атрибутов, все они подчиняются определенному порядку. Божества образуют группы, в которых располагаются по четырем направлениям и различаются символическими цветами. Постепенно обнаруживается, что божества организованы в «мандалы», или крути с четырехцветным крестом внутри.

На высшем интуитивном уровне умерший знает, что все «мысли» исходят из него и что четыре пути мудрости – есть эманации его собственных психических способностей. Эта идея приводит нас к психологии ламаистской мандалы.