Устранение возникающих в процессе тренировки препятствий

 

Наставники системы Чаггйя Ченпо также обучают приемам использования в целях духовного прогресса тех препятствий, которые возникают на пути. Помимо того, они указывают разнообразные методы анализа разума:

Является ли он материальным объектом?

Если он материален, то из какой разновидности материи он состоит?

Если он – объективная вещь, то какова его норма, его цвет?

Если он является «познающим», то не есть ли он некое, временно проявленное представление?

Чем же является тогда эта нематериальная вещь, которая проявляется в разнообразных формах?

Чем является то, что порождает ее?

Если бы разум был некой подлинной сущностью, то его можно было бы рассматривать как некую разновидность субстанции?

В процессе дальнейшего созерцания человек приходит к заключению, что разум не есть ни нечто материальное, ни нематериальное, и что он не входит в категорию того, о чем можно сказать, что оно есть или его нет.

Вопросы остаются, и мы приступаем к исследованию структуры разума:

Сложная она или элементарная?

Является ли разум простым, одиночным феноменом? Или это нечто сложное, составное?

Если он элементарен, то почему проявляет себя в различных модификациях?

Если он сложен, то как его можно перевести в состояние «пустотности», когда более нет ничего иного, кроме абсолютного единства?

Продолжая наши исследования, мы приближаемся к осознанию того, что разум свободен от обеих крайностей – как единства, так и множественности.

 

«Только в спокойном состоянии человека, который достиг этого, обретается плод медитативного созерцания; все вещи кажутся ему столь же иллюзорными, как картины миража».

 

Сказано:

 

«Перед собой, позади себя,

во всех десяти направлениях света,

куда бы я не взглянул, я вижу реальность.

Теперь, о Учитель, иллюзия развеялась:

Отныне мне не о чем больше спрашивать».

 

Как пишет Александра Дэви‑Нил в своем комментарии к Учение Махамудра: «Естественно, приведенные концепции не являются теми единственными, которые признаны всеми без исключения школами буддизма, и, тем не менее, в среде просвященных ламаистов преобладает гораздо большее единство взглядов, чем можно было предположить, основываясь на учениях, распространяемых в Тибете миссионерами различных махаянистских или тантрических школ. Столетия их существования привели к определенному слиянию этих учений, а тибетский образ мышления наложил на них свой специфический отпечаток.

Словом, в буддизме ламаистов, если его освободить от наслоения народных верований, преобладает дух, свойственный как классической Хинаяне, так и благочестивой сентиментальной Махаяне.

Подобно тому, как у патриарха школы Чань мы находим фундаментальные положения буддизма, принятые и развитые китайским умом и пропитанные чисто китайским духом, точно так же мы находим в среде философов и мистиков Тибета те же самые фундаментальные принципы, принятые и истолкованные с точки зрения людей, весьма отличающихся от индийцев по складу ума.

Кто из учеников Будды наиболее точно выражает его мысль? Эту проблему не так‑то легко разрешить, ибо мы лишены тех необходимых элементов, которые можно было бы использовать как основание для наших суждений. Письменные документы, которые представляют Учение Великого Мудреца, Сиддхартха Гаутамы Будды появились спустя несколько столетий после его смерти, и мы с полным основанием можем считать, что на них наложили сильный отпечаток те взгляды и тенденции, которые превалировали уже в ту пору среди буддийских монахов.

Те, кто предписывает это предтечам Будды из народов желтой расы, или из народов неарийского происхождения, более или менее связанных с ними, вероятно, сочтут, что его отдаленные родственники из Центральной Азии или Дальнего Востока, естественно, несравненно лучше подготовлены, чем другие, к восприятию всей полноты его Учения. Этот вопрос, если он вообще когда‑нибудь и будет решен, в двух строках не рассмотреть. И все же, к каким бы результатам ни привел этот анализ, они никогда не будут абсолютно достоверными.

Поэтому, не отрицая исторических и философских исследовании, мы можем смело последовать совету ламаистских «посвящений» и достичь методами, которые аналогичны тем, что использовал сам Будда, созерцания Реальности, и, вместо того чтобы спрашивать у других о сокровенной мысли Наставника, сделать ее своей собственной благодаря обретению нами сущности Будды».

Приведенный комментарий взят нами из книги А. Дэви‑Нил «Посвящения и Посвященные в Тибете», Санкт‑Петербург, 1994 г.

 

ТИБЕТСКАЯ «КНИГА МЕРТВЫХ»

 

Наше изложение основ и особенностей культуры и религиозно‑философской мысли Тибета будет не полным, если мы оставим без внимания совершенно уникальным памятник литературы, так называемую «Книгу Мертвых» – на языке оригинала это название звучит как «Бардо Тёдол». Это древнее учение представляет собой своеобразный «путеводитель» по различным уровням Загробного Мира («Бардо» – обозначает область, в которую сокровенная сущность человека (душа) попадает после смерти и после нахождения в которой человеку предстоит родиться заново, но уже в новом обличье).

Всю свою жизнь буддисты готовятся к смерти, которая традиционно рассматривается ими как долгожданное избавление от страданий земного существования, то есть не воспринимается трагически. В «Книге Мертвых» утверждается, что человек вовсе не теряет сознание после момента кончины, то есть расставания души с пришедшим в негодность физическим телом. Напротив, чувства обостряются, к тому же «умерший» обретает дополнительное видение, позволяющее ему ориентироваться в загробном мире.

Согласно «Книге Мертвых», именно после смерти человек получает возможность увидеть воочию цельную картину мироздания, ибо теперь его сознание не сковано никакими рамками и ограничениями, которыми приходилось платить за обладание в земном мире физическим телом. Кроме того, человек получает возможность заглянуть в глубины своей собственной духовной сущности. По утверждению буддистов, после смерти каждому предстоит убедиться на практике в правильности космогонических и психологических постулатов учения Будды. В этот момент обретает огромное значение, занимался ли человек при жизни медитативными упражнениями, йогой или другой духовной практикой. Если у него есть опыт в этой области, то ему значительно легче ориентироваться и перемещаться в области Бардо, а ведь именно от поведения умершего в состоянии между рождениями зависит характер его последующего воплощения.

«Продолжительность видения изначального чистого Света примерно равна времени, необходимому для принятия пищи, и зависит от состояния нервной системы, а также от того, имели умерший опыт встречи с Реальностью при жизни.

Когда поток сознания покидает тело, он спрашивает себя: «Жив я или мертв?!» – и не может ответить. Он видит своих родных и близких, как видел раньше, и слышит их плач. Жуткие кармические видения еще не появились; ужасные переживания, связанные с Божествами Смерти, также не наступили» (Здесь и далее цитаты приводятся по изданию «Тибетская Книга Мертвых», Москва, 1995 г.)

«В это время умерший видит, как его долю пищи откладывают в сторону, как с его тела снимают одежды, как подметают место, где он спал. Он слышит плач и причитания своих друзей и родственников; но хотя видит и слышит, как они взывают к нему, его собственные зовы им не слышны – и он удаляется прочь недовольный.

И тогда появятся звуки, свет и видения, все вместе, пугая его, устрашая, ужасая, вызывая сильную усталость. В это время следует читать наставления о встрече с Бардо постижения Реальности. Обратись к умершему по имени и внятно, без ошибок, читай следующее: О благороднорожденный, слушай внимательно, не отвлекайся! Есть шесть миров Бардо: естественное Бардо в чреве матери, Бардо сна, Бардо экстатического равновесия в глубокой медитации, Бардо момента смерти, Бардо постижения Реальности, Бардо возвращения к сансарическому бытию. Таковы эти шесть миров.

О благороднорожденный, для тебя наступило то, что называется смертью. Ты покидаешь этот мир, но ты не одинок: смерть приходит ко всем. Не привязывайся к этой жизни – ни из любви к ней, ни по слабости, даже если слабость вынуждает тебя цепляться за жизнь, у тебя не достает сил, чтобы остаться здесь, и ты не обретешь ничего, кроме блужданий в Сансаре. Не привязывайся к этому миру, не поддавайся слабости.

О благороднорожденный, в тот момент, когда твое сознание отделилось от тела, ты должен был увидеть сияние Чистой Истины, неуловимой, сверкающей, яркой, ослепительной, чудесной, величественной и лучезарной, похожей на мираж, который непрерывным пульсирующим потоком пронизывает весенний пейзаж. Не пугайся его, не страшись, не ужасайся – это сияние твоей истинной сущности. Познай его.

Из глубины этого сияния раздастся естественный звук Реальности, подобный раскатам тысячи громов. Это естественный звук твоего подлинного «Я». Не пугайся его, не страшись, не ужасайся.

Тело, которым ты сейчас обладаешь, называется духовным телом склонностей (ментальное тело); оно – не из плоти и крови, и потому ни звуки, ни свет, ни видения, ничто не причинит тебе вреда: ты более не подвержен смерти. Тебе достаточно знать, что это – твои собственные мысли. Помни, что все это – Бардо.

О благороднорожденный, если же, несмотря на духовную сосредоточенность и послушание в земной жизни, ты не узнаешь своих собственных мыслей, если не воспримешь это наставление, тогда свет испугает тебя, звуки устрашат, видения ужаснут. Если ты не овладеешь этим главным ключом к наставлениям, ты не сможешь правильно опознать звуки, свет и видения и будешь обречен блуждать в Сансаре».

Далее человеческая душа начинает свои странствования по разным уровням загробного мира, встречаясь на каждом из них со множеством гневных и мирных Божеств, вид которых порой может быть ужасающим, но и здесь умершему необходимо помнить, что все эти видения – порождение его собственного сознания, другими словами, все божества и всех демонов мы носим в себе.

В этом отношении несомненный интерес представляет работа выдающегося психолога современности К.‑Г.Юнга, посвященная тибетской «Книге Мертвых», к которой он относился с большой серьезностью и вниманием, видя в этом трактате не разгул инфернальной восточной фантастики и экзотики, а бесценное собрание сведений, открывающее человеку путь к глубинам подсознания.

В свое время К.‑Г. Юнг был учеником 3.Фрейда, но затем они разошлись во мнениях по многим вопросам, касающимся человеческой психики. Отголоски этого конфликта заметны и предлагаемой вашему вниманию работе, взятой нами из книги «Тибетская Книга Мертвых» (Москва, 1995 г.) Работа приводится с некоторыми сокращениями.

 

К.‑Г. ЮНГ «ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ К «ТИБЕТСКОЙ КНИГЕ МЕРТВЫХ»

 

Прежде чем приступить к комментарию, необходимо сказать несколько слов о самой книге. «Тибетская Книга Мертвых» («Бардо Тёдол») – это сборник наставлений, предназначенных умирающему и умершему. Подобно «Египетской Книге Мертвых», она служит путеводителем по области Бардо, символически представленном как промежуточное состояние между смертью и новым рождением продолжительностью в 49 дней. Книга состоит из трех частей. В первой – «Чигай Бардо» – описаны психические состояния в момент смерти; во второй – «Чёнид Бардо» – состояние сразу после смерти и так называемые «кармические видения»; в третьей – «Сид‑па Бардо» – возникновение инстинкта рождения и явления, предшествующие новому рождению.

Согласно «Книге Мертвых», высшая степень понимания и просветления, а значит – максимальная возможность освобождения – достигается человеком в момент смерти. Вскоре после нее возникают «видения», которые в конечном итоге приводят к новому рождению, причем изначальный ослепительный свет постепенно тускнеет и дробится, а видения становятся все более жуткими. Такое нисхождение поясняет отчуждение сознания от освобождающей истины по мере приближения к моменту физического рождения. Наставления «Книги Мертвых», которые лама читает над мертвым телом, предназначены для того, чтобы на каждом этапе новых иллюзий и заблуждений напоминать умершему о постоянной возможности освобождения и объяснять природу его видений.

Со времени появления в Европе в 1927 г. «Книга Мертвых» была моим постоянным спутником – ей я обязан не только важными идеями и открытиями, но и своими глубочайшими прозрениями. В отличие от «Египетской Книги Мертвых», которая говорит одновременно слишком много и слишком мало, «Бардо Тёдол» представляет собой вполне умопостигаемое учение, имеющее в виду не богов или дикарей, а самых обычных людей.

И «гневные», и «мирные» божества понимаются в нем как сансарические проекции человеческой души, что просвещенному европейцу кажется очевидным, поскольку напоминают его собственные банальные построения. Но хотя европеец с легкостью может счесть эти божества проекциями, он совершенно не способен одновременно говорить об их реальности. «Книга Мертвых» делает именно это благодаря важнейшим своим метафизическим предпосылкам, чего не может просвещенный и непросвещенный европеец. «Книга Мертвых» исходит из неявного допущения антиномичности любых метафизических утверждений, а также из идеи качественного своеобразия разных уровней сознания и обусловленных ими метафизических реальностей.

В основу этой удивительной книги положено не скудное европейское «или‑или», а величественное и утверждающее «и – и». Эта формула может показаться западному сознанию спорной, поскольку Запад предпочитает ясность и недвусмысленность, что позволяет одному мыслителю рьяно признавать существование Бога, а другому с неменьшей категоричностью его отрицать. Интересно, как отнеслись бы эти враждующие собратья к следующему высказыванию: «Осознав, что пустота твоего разума есть состояние Будды, ты достигнешь состояния Божественного Разума Будды?»

Боюсь, что такого рода высказывания совершенно неприемлемы ни для философии, ни для богословия Запада. «Книга Мертвых» в высшей степени психологична, в то время, как наша философия и богословие до сих пор пребывают на средневековом, допсихологическом уровне, на котором позволяется выслушивать, объяснять, защищать, критиковать и обсуждать только отдельные высказывания, но не лежащие в их основе догмы, выносящиеся за пределы всякого обсуждения.

В «Книге Мертвых» говорится: «Твое сознание, сияющее, пустое, неотделимое от Великого Источника Света; оно не рождается и не умирает, оно – немеркнущий Свет, Будда Амитаба».

Душа (или индивидуальное сознание) не только не ничтожна, но она и есть сияющее Божество. Вапад или считает такое заявление опасным (а то и просто богохульным), или бездумно принимает его, страдая впоследствии от теософской инфляции. В этом вопросе мы всегда умудряемся занять неверную позицию.

«Книга Мертвых» открывает умирающему глубочайшую истину, согласно которой даже боги есть не что иное, как сияние и отражение нашей собственной души; Солнце на Востоке не меркнет, как померещилось бы христианину, у которого «похитили» Бога; напротив, человеческая душа оказывается светом божества, а божество – душой. «Книга Мертвых» говорит о первичности души, что крайне важно, ибо это единственное, в чем жизнь нас не убеждает. Умерший освобождается от мира «данностей»; цель «Книги Мертвых» – помочь его освобождению. В посвящении живущего загробный мир – это не мир после смерти, а переворот в его взглядах и стремлениях, психологический загробный мир, или, прибегая к христианским понятиям, искупление мирских соблазнов и греха. Искупление – есть отвержение и избавление от неведения мрака, движение к просветлению и освобождению, к победе и выходу за пределы всякой «данности».