Основоположник даосизма Лаоцзы

 

Возникновение даосизма связывают с именем легендарного древнего философа Лаоцзы, который является автором трактата «Дао‑дэ цзин» (книга о Дао и Дэ), относящегося к ГУ‑Ш вв. до н. э. Согласно легенде, мать вынашивала Лаоцзы несколько десятков лет и родила его уже стариком, откуда и происходит один из переводов его имени – «Старый ребенок» (другой, очевидно, более правильный, – «Старый философ», поскольку иероглиф «цзи» означает еще «философ, духовный наставник, учитель»).

Лаоцзы пошел совсем по другому пути, нежели Конфуций. Он считал, что все установления человеческие – полная ерунда, поэтому надо подражать природе. Надо идти в горы – а гор там было много, и все они были очень лесистые, и климат теплый: снег южнее хребта Цинь‑лин не выпадает вообще – и жить там, подражая животным и вольным птицам, изучая законы Вселенной.

Надо стараться понять, как меняется погода, и вызвать дождь, когда нужно (магия); надо понять, как будущее сменяет прошедшее, то есть, научиться искусству гадания; надо изучить человеческий организм, чтобы уметь лечить его; надо наблюдать, как растут растения, изучать животных, то есть Лаоцзы горячо рекомендовал заняться естественными науками в естественных условиях. А мир представлял как Дао.

 

КОНЦЕПЦИЯ ДАО

 

Дао – это не поддающееся определению, конкретное «протекание» мира, Путь жизни. Само слово означает «путь», «дорога». Но оно также означает «говорить». Первая же фраза «Дао‑дэ цзин» содержит игру слов, основанную на этих двух значениях:

«Дао, о котором можно сказать, не есть вечное Дао».

Но далее Лаоцзы поясняет:

«Вот вещь, в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О беззвучная! О лишенная формы! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не имеет преград. Ее можно считать матерью Поднебесной. Я не знаю ее имени, но если попытаться выразить ее, то обозначу ее иероглифом ДАО…»

Смысл здесь, по‑видимому, в том, что так же, как собственная голова – ничто для глаза, тем не менее, является источником сознания, смутное на вид, неопределенное Дао – есть сознание, которое, формирует мир, причем с искусством, превосходящим возможности полного понимания.

Важнейшее отличие Дао от обычного представления о Божестве в том, что Господь создает мир актом творения, тогда как Дао создает его «несотворением» – китайский термин «у‑вэй» приблизительно соответствует нашему слову «недеяние». Ибо вещи сотворенные– это отдельные части, собранные воедино, членение которых навязано извне (как, например, в скульптуре). Членение же всего растущего происходит, наоборот, изнутри и направлено вовне.

Если мир был кем‑то создан, то обязательно должен существовать некто, знающий, как он был создан, так, например, инженер может объяснить, как собирается какой‑либо механизм. Но мир, созданный «несотворением», исключает возможность узнать, как он создан. Даосу никогда не придет в голову вопрос, знает ли Дао, как оно создает мир. Ведь Дао действует не по плану, а спонтанно. Лаоцзы говорит: «принцип Дао – спонтанность».

Но спонтанный мир – отнюдь не беспорядочный. Дао не знает, как оно создает мир, точно так же, как мы не «знаем», как создаем свои умственные способности. Чжуанцзы, великий последователь Лаоцзы, говорил: «Все происходит вокруг нас, но никто не знает происхождения. Все является перед нами, но никто не видел врата. Все вместе и каждый в отдельности, люди ценят то знание, которое уже известно. Они не умеют пользоваться неизвестным, чтобы с его помощью достичь знания. Разве это не заблуждение?»

И далее:

«Великое Дао растекается повсюду. Оно может находиться и слева и справа. Благодаря ему рождается и существует все сущее, и оно не прекращает своего роста. Оно совершает подвиги, но нельзя выразить в словах, в чем его заслуга. С любовью оно выращивает все сущее, но не считает себя властелином всего сущего».

Западные философы нередко подшучивают над неопределенным представлением об Абсолюте, высмеивая его как туманное и мистическое, противопоставляют ему свои формулировки. Но как говорил Лаоцзы:

 

«Когда высший узнает о Дао,

Он старательно исполняет его.

Когда средний узнает о Дао,

Он то соблюдает, то теряет его.

Когда низший узнает о Дао,

Он смеется над ним.

Если бы он не смеялся над ним,

Оно не заслуживало бы имени Дао».

 

Дело в том, что невозможно почувствовать, что подразумевается под Дао, не «поглупев» в каком‑то особом смысле. Пока наш ум цепляется за свои конвенции, пытается втиснуть в них весь мир и настаивает на том, что жизнь должна уместиться в жесткие схемы, – до тех пор дух Дао будет ему чужд.

Дао открывается только владеющему простым и неуловимо тонким искусством «У‑вэй» («недеяние»), которое является вторым основным принципом даосизма.

 

НЕДЕЯНИЕ

 

С помощью «И‑цзин» (Книги Перемен) китайские прорицатели научились принимать спонтанные решения, эффективность которых зависела от умения «отпускать» свой ум, предоставляя ему действовать самостоятельно.

Это и есть «у‑вэй», «у» означает «не» или «нет», а «вэй» – «действие», «желание», «стремление».

Для пояснения приведем пример из боевого искусства, которым так богат Восток: чтобы лучше видеть противника, видеть его целиком, всего сразу, для полного контроля за его действиями используется так называемое периферийное зрение, то есть взгляд не прямой, а искоса, уголком глаза, так как, если нужно рассмотреть подробности чего‑либо, глаза должны быть расслаблены. Не следует таращиться или напряженно стараться рассмотреть предмет.

Или другой пример: сколько бы вы ни усиливали работу мускулов рта или языка, вкус пищи не станет от этого острее. И глазам и языку нужно доверять действовать самостоятельно. Как говорил Чжуанцзы: «Совершенный человек пользуется своим умом, словно зеркалом: он ничего не схватывает и ничего не отвергает. Воспринимает, но не хранит».

Задача состоит в том, чтобы научиться пользоваться умом без усилий, то есть дать возможность проявиться заложенным у всех людей с самого рождения спонтанным силам сознания.

Искусство «отпускать» свой ум описано у другого даосского автора Лецзы (ок. 398 г. до н. э.), прославившегося мистической способностью летать по воздуху. Здесь, несомненно, имеется в виду особое ощущение «ходьбы по воздуху», которое возникает, когда ум становится наконец свободным. Однажды Лецзы, в ответ на просьбу, рассказал, как обучался даосизму у своего учителя Лао‑шана.

«С тех пор, как я стал служить ему, прошло три года, и я изгнал из сердца думы о добре и зле, а устам запретил говорить о полезном й вредном. Лишь тогда удостоился я взгляда Учителя.

К концу пятого года произошла перемена; в сердце родились новые думы о добре и зле, уста заговорили о полезном и вредном. Лишь тогда удостоился я улыбки Учителя.

К концу седьмого года произошла новая перемена. Я давал волю своему сердцу рассуждать о чем угодно, но его уже не занимали добро и зло. Я давал своим устам произносить все, что угодно, но они не заговаривали о полезном и вредном. Лишь тогда Учитель позвал меня и усадил рядом на циновку.

Прошло девять лет, и как бы я ни принуждал свое сердце думать, как бы ни принуждал свои уста говорить, уже не ведал, что для меня добро, что зло, что полезно, что вредно, перестал отличать внутреннее от внешнего. И тогда все мои чувства как бы слились в одно целое: зрение уподобилось слуху, слух – обонянию, обоняние‑вкусу. Я перестал ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, и, следуя за ветром, я начал передвигаться на восток и на запад. Подобно листу дерева или сухой шелухе, я в конце концов не осознавал, ветер ли оседлал меня или я – ветер».

Поскольку Лаоцзы, Чжуанцзы и Лецзы обладали достаточным умом, чтобы создавать вполне вразумительные книги, следует признать что все эти примеры и сравнения, по‑видимому, носят метафорический характер. Это состояние – не транс. Это то, что впоследствии в дзэн‑ (или чань‑) буддизме назовут «У‑синь», буквально «Не ум», то есть отсутствие самосознания. Это состояние цельности, при которым сознание функционирует свободно, и не ощущается никакого другого сознания, стоящего над ним с указанием. Образно говоря, если обыкновенный человек – это тот, кто ходит, «поднимая ноги руками», то даос – это тот, у которого ноги идут сами.

 

СОСТОЯНИЕ «ОТСУТСТВИЯ УМА»

 

Всевозможные даосские книги приводят к мысли, что «у‑синь» (не ум) пользуется интеллектом точно так же, как мы используем свои глаза, когда смотрим то на один, то на другой предмет, не делая особых усилий разглядеть его. Вот как об этом писал Чжуанцзы:

«Младенец целыми днями смотрит вокруг, не моргая, потому что глаза его не сфокусированы на каком‑нибудь одном предмете. Его взгляд идет сам не зная куда, и останавливается, не осознавая, зачем. Сжиматься и разжиматься вместе со всеми вещами, плыть с ними на одной волне – таково главное в психической гигиене».

«Ремесленник Цунь умел рисовать круги от руки ровнее, чем циркулем. Казалось, его пальцы так естественно приспосабливаются к тому, над чем он трудится, что ему совсем не приходится напрягать внимание. Его сознание при этом оставалось целостным и не знало пут. Если ты не замечаешь пальцев ног, – значит туфли впору. Если не чувствуешь своей талии, значит пояс не давит. Когда сознание не отмечает ни положительного, ни отрицательного, значит, сердце (синь) не давит… И тот, у кого «не давит», никогда «не давит», он и не осознает, что ему «не давит» оттого, что «не давит».

В выражении «у‑синь» «синь» означает некое препятствие, которое нужно удалить, а иногда «синь» выступает почти как синоним Дао. Особенно часто это бывает в дзэн‑буддийских текстах. Истинный ум – «не ум», то есть «синь» истинен и эффективен, когда он действует как бы отступая. Скорее «синь» обозначает психику человека, взятую в целом.

Когда человек научится «отпускать» свой ум так, что тот будет действовать с присущей ему от природы цельностью, в человеке начнет проявляться особого рода дар или сила добродетели, которую называют дэ. Это талант, способность творить добро, естественная, спонтанная сила, которую нельзя сознательно культивировать или имитировать;

Лаоцзы говорил:

 

«Высшее дэ – не есть дэ,

Посему оно обладает дэ.

Низшее дэ – не свободно от дэ,

Посему оно не дэ.

Высшее дэ не действует

И не имеет цели,

Низшее дэ – действует и преследует цель».

 

Буквальный перевод обладает глубиной и выразительностью, которые исчезают в парафразах типа:

«Истинная добродетель не представляется добродетелью, поэтому она добродетель. Неистинная добродетель представляется безупречной добродетелью, поэтому она не добродетель.

Истинная добродетель не деятельна и не нуждается в деятельности».

Здесь очевидно различие в толковании этого термина конфуцианством и даосизмом. Если конфуцианство проповедовало добродетель, состоящую в неуклонном следовании правилам и предписаниям, то даосизм считал такую добродетель искусственной. Чжуанцзы сочинил такой воображаемый диалог между Конфуцием и Лаоцзы:

– Скажи мне, – спросил Лаоцзы, – в чем состоят милосердие и справедливое отношение к ближнему?

– Они состоят, – ответил Конфуций, – в способности радоваться вместе со всем миром без примеси «я». Вот в чем милосердие и справедливое отношение к ближнему.

– Какая чушь! – воскликнул Лаоцзы. – Разве универсальная любовь не есть само в себе противоречие? Разве уничтожение «я» не есть положительная манифестация «я»? Господин мой, если Вы не хотите лишить империю источника жизни – вот перед Вами универсум, его порядок нерушим: вот солнце и луна – свет их неизменен: вот звезды – их созвездия не меняются; вот птицы и звери – они живут стаями и стадами, без перемен; вот деревья и кустарники – они растут снизу вверх – все без исключения. Будьте им подобны! Следуйте Дао и будьте совершенными^ К чему эта бесплодная погоня за добрыми делами и справедливостью – это все равно, что бить в барабан, отправляясь на розыски беглеца. Увы! Господин мой, много путаницы вы внесли в сознание человека».

Лаоцзы говорил:

 

«Пять цветов ослепляют зрение человека.

Пять вкусовых ощущений портят язык и небо,

Охота и погоня сводят человека с ума,

Цель, которой трудно добиться, губит поведение человека.

Вот почему мудрый заботится о желудке, но не о глазе».

 

Но это ни в коей мере не является некой аскетической ненавистью к чувственному опыту. Смысл здесь гораздо глубже – восприимчивость глаза к цвету намного шире, чем фиксированное представление о пяти цветах. Ведь на самом деле существует невероятное количество оттенков, и разделение их на отдельные цвета с помощью существующей классификации только отвлекает внимание от тонкости тональных переходов.

 

ТВОРЧЕСКАЯ СИЛА ДЭ

 

Таким образом дэ можно определить как бесконечную творческую силу естественной и. спонтанной деятельности человека, которая отказывает, когда ею пытаются овладеть определенными методами или приемами. Можно привести простой, но убедительный пример об искусстве сороконожки, которая пыталась управлять всеми своими ногами сразу.

 

«Сороконожка была вполне счастлива

До тех пор пока жаба в шутку

Не спросила ее: «Скажи, пожалуйста,

В каком порядке движутся твои ножки?»

Сознание сороконожки так напряглось,

Что она лежала в канаве в полной прострации,

Думая над тем, как сдвинуться с места».

 

Все лучшие произведения Дальнего Востока содержат элемент «случайного». Но это не просто подражание «случайному» или притворная спонтанность, за которой стоит определенный план. Представление о «дэ» в искусстве затрагивает более глубокий и истинный уровень. Культура даосизма и дзэн придерживается того, что каждый человек может стать без всякого намерения со своей стороны источником самых чудесных неожиданностей.

Следует также отметить, что даосизм – чисто китайский путь освобождения, который, слившись с индийским буддизмом Махайяны, породил дзэн. Дао – это творческая сила дэ. Всякая попытка описать его в словах приводит к искажению. Как говорил Чжуанцзы:

«Если бы слов было достаточно, то, проговорив целый день, сумели бы исчерпать дао. Поскольку же слов недостаточно, то, проговорив целый день, можно исчерпать лишь вещи.

Дао – высшее для вещей. Его не выразить ни в словах, ни в молчании».

 

РЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТ ДАОСИЗМА

 

Религиозный даосизм оформился в целостное учение на рубеже нашей эры. По представлению даосов, миром правит Небесный Нефритовый Император. Существует такая легенда: давным‑давно китайский император и его жена молились о даровании им наследника. И однажды жена увидела во сне Лаоцзы, который сидел верхом на драконе и держал в руках младенца. Вскоре после этого она родила сына, который с детства отличался милосердием и добродетелью. Заняв царский престол, он уступил его одному из министров, а сам стал отшельником, лечил больных и искал путь к бессмертию. Впоследствии он и стал Нефритовым Императором – владыкой ада и рая.

Люди считали его человеческим воплощением Неба, и поэтому он был очень популярен. Его отец Цзиндэ олицетворял Солнце, а мать Баошэн – Луну. Растения и цветы были символом их совместной жизни. Кроме самого Небесного Императора, даосская религия имеет еще целый ряд менее великих богов, богинь и бессмертных святых, таких, как Богиня Сиванму, Чжун лицюань, Ли текуй, Лань Цайхэ, Хэ Сяньгу и многие другие.

В пантеон религиозного даосизма входят практически все божества древнекитайских религий. В даосизме так много святых, что их пришлось даже разделить на несколько групп: земные, живущие в уединении в горах; небесные, живущие на небесах и превосходящие всех других; отшельники, которые, хотя и отказались от земных благ, но еще не достигли бессмертия; святые, которые живут на волшебных островах в Восточном море; демоны – бестелесные духи.

Существует огромное количество очень поэтичных и красивых легенд, описывающих жизнь каждого святого, и если бы мы стали подробно рассказывать о каждом из них, то потребовалось бы написать еще не одну книгу. Для тех, кто хочет подробнее узнать о легендах и обрядах даосизма, мы рекомендуем обратиться к литературе древнего Китая и прочесть хотя бы два романа, которые были изданы в нашей стране – «Троецарствие» и «Сунь У Кун – царь обезьян», а также работы наших историков и философов, посвященные исследованию истории, философии и культуры древнего Востока – Н.И.Конрад, Ю.К.Шуцкий, Н.В.Абаев и др.