Новая опора католического режима

В первое же воскресенье после своего прибытия Мэри рас­порядилась, чтобы во дворце для нее, ее родственников и при­дворных была проведена месса. Перед самым началом церемо­нии группа протестантов попыталась ворваться в королевский дворец, крича, что священник является идолопоклонником и должен умереть. Они успели ранить одного из слуг, который нес свечу, однако затем были вытеснены на улицу стражей, превосходящей их по численности.

В это же время Нокс выступал с проповедью перед необычай­но большим скоплением протестантов, осуждая королеву и ее стремление уничтожить все, что было построено реформатора­ми. Британский посол, желающий предоставить Мэри шанс, был очень недоволен проповедью Нокса. Он писал, что все шот­ландцы были рады своей новой королеве, "за исключением Джо­на Нокса, громогласно вещающего из-за кафедры и который, я опасаюсь, в один прекрасный день может все уничтожить. Он задает тон; все же люди пребывают от него в ужасе".⁷⁵

Это так. Нокс был способен увидеть истинные мотивы Мэ­ри; он знал их еще до того, как она ступила на шотландский берег. Кто-то сказал, что Нокс был единственным человеком, который, встретив Мэри, не был ни очарован ею, ни введен в заблуждение.⁷⁶

После предпринятой попытки прервать мессу в королев­ском дворце было издано постановление о том, что любой человек, попытающийся в чем-либо помешать или повре­дить королевской семье, будет предан смерти. Некоторые видные политики попытались вступить в спор с дворянами- протестантами, спрашивая у тех, почему они хотят изгнать Мэри из Шотландии. Сторонники Мэри хотели, чтобы про­тестанты предоставили королеве шанс, поскольку им каза­лось, что она наверняка вскоре примет их убеждения. Проте­станты же были уверены, что после приезда из Франции большей части родственников Мэри она будет править так, как ей заблагорассудится.

Нокс не попался на эту удочку. Он заметил, что пыл протес­тантов начал потихоньку угасать, а сами они стали все больше склоняться к компромиссу. В следующее воскресенье Нокс про­поведовал с еще большей силой. Он полностью осудил католи­ческих идолопоклонников, снова пытавшихся вернуть утрачен­ное влияние, и шаг за шагом повторил бедствия, которые обру­шились на страны, терпимо относившиеся к ним. После этого он произнес свое знаменитое заявление: "Одна месса для меня страшнее, чем... десять тысяч вооруженных врагов".⁷⁷

Нокс продолжил: "Бог дает нам силы сопротивляться и об­ращать в бегство целые армии, но только в том случае, если мы полностью доверимся Ему, независимо от нашего предыдуще­го опыта". Он спросил: "Что случилось бы со всеми вами, если бы присутствие Божье покинуло вас? Где тогда была бы ваша защита?" Заканчивая, Нокс произнес пророческие слова: "Увы, я уверен, что мы испытаем все это на собственном опы­те, к несчастью для многих".⁷⁸

Несмотря на то, что Нокс видел надвигавшиеся борьбу и скорби, он так ни разу не покинул битву и не пал жертвой ду­ха слабости. Он не скрылся и не оставил свое дело. Нокс не опустил руки и не бежал с передовой. Битва была в самом раз­гаре, и один лишь ее вид открывал перед Ноксом смысл его су­ществования.

"Общая опасность"

Таких стойкости и упорства, которыми славятся шотланд­цы, вы вряд ли где-нибудь еще найдете. Они обладают несги­баемым характером и необычайной смелостью. Их умение объединяться представляет смертельную опасность для каждо­го, кто посмеет встать у них на пути. Поверьте, вам вряд ли за­хотелось бы оказаться среди тех людей, которые угрожали бы благополучию шотландцев.

Зная обо всех этих качествах шотландцев, я часто удивля­юсь, почему они не возглавляют современную Божью Рефор­мацию. Они умеют объединяться и сплачаться, как никакая другая нация; проблема же, на мой взгляд, заключается в том, что они просто не видят "общей опасности", грозящей им.

Какая же наступит радость и какое придет облегчение, если мы объединимся и положим конец всему тому злу, которое так мешает нам. Мы можем вместе выступить против угрожающей нам "общей опасности "

 

"Общая опасность" сегодня - так же, как и во времена Нок­са - имеет духовное содержание. Враг усмирил шотландцев, покорил их и сделал пассивными перед Богом. Они, как и другие народы, оказались поглощены своими личными интересами и поиском интеллектуального статуса, вместо того чтобы со­средоточиться на Святом Духе и Его силе, которая избавила бы их народ. Если бы шотландцы только могли увидеть то опусто­шение, которое произвела их "общая опасность", а также то, как легко враги охмурили их своими сладкими песнями, кото­рые и стали причиной овладевшей ими пассивности, тогда их великий дух и духовное рвение пробудились бы снова, и Шот­ландия вновь могла бы повести за собой другие народы, указы­вая им путь к познанию Бога. Какая же могла наступить ра­дость и какое снизошло бы облегчение, если бы шотландцы объединились для того, чтобы положить конец всему тому злу, которое мешает Богу снова прийти и поселиться среди них, яв­ляя Свою бесконечную силу!

Реформация в Шотландии не смогла бы произойти благо­даря лишь письменным материалам или пассивным действи­ям. Реставрация не была их ответом. Она возвращает то, что было когда-то утеряно или отобрано. Реформация же прекра­щает злоупотребления, изменяя что-либо в лучшую сторону. Она должна наступить прежде реставрации. Эти две силы - реформация и реставрация - похожи друг на друга, но облада­ют и существенными различиями; поэтому не путайте их. Мы не можем иметь реформацию без реставрации, и наоборот. По­скольку терминология представляет важность, я подробнее рассмотрю ее в конце этой главы.

Зная характер шотландцев, можно с уверенностью сказать, что в их стране Реформация могла произойти лишь путем ре­волюции, которая открыла бы глаза людей на евангельские ис­тины. Нокс, будучи Божьим посланником, чувствовал, что именно он должен встать во главе этого движения. Свою зада­чу он считал состоящей из трех частей: очистить националь­ную религию, придерживаться Божьего завета и, наконец, ока­зывать сопротивление всем властям, поддерживающим идоло­поклонство (все, что противоречило Библии).

Что же является "общей опасностью", мешающей Богу про­никнуть во все сферы жизни вашей церкви, семьи, страны и ограждает от Его присутствия вашу собственную жизнь? Для любого реформатора — живущего в любое время и в любой стране - "общую опасность" представляет тяга к конфронта­ции и отодвигание Бога на второй план.

 

Лицом к лицу

Мэри, королева шотландцев, была разъярена тактикой про­поведования Нокса. Чувствуя, что ей не удастся избежать кон­фликта, она вызвала его к себе - первый раз из пяти.

Первая их встреча произошла 4 сентября 1561 года. Мэри находилась в Шотландии еще меньше месяца. Она спросила у Нокса, почему он написал "Первый трубный зов", почему под­стрекал восстание против ее матери и ее самой и правда ли, что он является волшебником. (Для того чтобы создать в обществе атмосферу страха, католики распространяли слухи о том, что Нокс практикует магию.)

Нокс красноречиво заявил, что в Шотландии он противо­стоит лишь католической вере, защищая истинную веру; что все написанное им в "Первом трубном зове "относительно Кро­вавой Мэри, ее двора и сторонников представляло собой исти­ну; и что он не был волшебником.

После этого Мэри спросила Нокса о том, как он чувствует се­бя под ее правлением. Нокс ответил на это, что доволен настоль­ко же, насколько апостол Павел был доволен своей жизнью при императоре Нероне. Затем заметил, что если бы он захотел оста­новить ее, то сделал бы это в то время, когда она находилась во Франции. Он не собирался отстранять Мэри от власти, но ее ре­лигия - была другим вопросом. Нокс сказал ей, что она, как ко­ролева, не имеет права навязывать свою веру народу.

Королева попробовала перейти в наступление на реформа­тора, сказав: "Но ты ведь не являешься церковью, которую я буду питать. Я буду защищать римскую церковь, ибо считаю, что она является истинной церковью Божьей".

"Ваша воля, мадам, не является достаточным основанием, - парировал Нокс. - Ваши мысли также не сделают римскую блудницу истинной и чистой невестой Иисуса Христа". После этих слов он принялся объяснять ей, как во время всех своих проповедей, насколько деградировала католическая церковь и в чем она противоречит ранней церкви.

"Моя совесть говорит мне, что это не так", - упрямо ответи­ла Мэри.

"Совесть, мадам, требует знаний; я же боюсь, что необходи­мыми знаниями вы не обладаете".⁷⁹

Когда же королева спросила, в кого она должна верить, Нокс ответил ей, что она должна верить в Бога, Который ясно обраща­ется через Свое Слово. После этих слов Мэри резко прервала ре­форматора и закончила его аудиенцию. Уходя, Нокс сказал, что будет молиться о том, чтобы Мэри правила в Шотландии на­столько же успешно, насколько Девора правила в Израиле.

После этой встречи один из друзей Нокса спросил у него, что он думает о королеве. Тот ответил: "Если бы не ее гордый дух, коварный разум и черствое сердце, закрытое для Бога и Его истины, я не мог бы судить ее".⁸⁰ Позже Нокс написал со­ветнику Елизаветы I: "Общаясь с ней, я заметил такое лукавст­во, какое ни у кого еще не видел в таком возрасте".⁸¹ Для Нок­са это была битва между светом и тьмой.

Непокорный дух

В начале правления Мэри казалось, что она располагает к себе шотландцев. Многие протестанты были очарованы ее красотой и молодостью, закрывая глаза на католическую ве­ру королевы.

Однако те протестанты, которые остались верны делу ре­формы, терроризировали ее на каждом шагу. Когда королева появлялась на публике, они встречали ее сжиганием образов священников. Дворяне-протестанты Эдинбурга издали указ, согласно которому все пьяницы, прелюбодеи, священники, монахи и монахини должны были покинуть город. Когда Мэ­ри отмечала в одном из городов католический праздник, свя­щенников, которые были там, сильно избили и окровавлен­ных стащили с хоров. Мэри смотрела на расправу, происходив­шую у нее на глазах, и кричала от беспомощности. Нокс также присутствовал там, пристально следя за каждым движением королевы и подвергая обструкции каждый случай нарушения ею Писания.

Сочувствующий Мэри дворянин-протестант писал советни­кам английской королевы о проблемах, которые Нокс создавал новой шотландской власти. Письмо звучало следующим обра­зом: "Вы знаете о горячем духе господина Нокса, который не мо­жет быть обуздан, а также о том, что иногда он делает такие за­явления, которые сложно переварить слабому желудку. Мне бы хотелось, чтобы он был с ней помягче, не пытаясь так горя­чо переубедить молодую принцессу".⁸²

Противоречия вскоре достигли такой точки, что большин­ство дворян отказали членам протестантской церкви соби­раться, не получив согласия Мэри.

Нокс ничего не хотел слышать об этой несправедливости. Обрушив на знать свой гнев через яркие и резкие проповеди, он вскоре вынудил их отступить, оставив все, как было рань­ше, но с условием, что интересы Мэри также будут учтены.

"Книга дисциплины" Нокса в качестве закона была вынесена парламентом на рассмотрение. Далеко не всем пришелся по ду­ше раздел, где указывалось, куда уходят деньги. Дворяне и члены королевской семьи хотели, чтобы излишки собранной десятины и церковного имущества отдавались им. И они этого добились.

Узнав об этом, Нокс воскликнул: "О, счастливые слуги дья­вола и жалкие служители Иисуса Христа, если бы после этой жизни вас не ждал ни ад, ни рай!"⁸³

Нокс, изрядно устав, вернулся к выполнению своих пастор­ских обязанностей в Эдинбурге. Из-за того, что он был един­ственным проповедником в городе, количество его слушате­лей было чрезвычайно велико. Нокс дважды выступал с про­поведью в воскресенье и трижды — в течение недели. Осталь­ное время он проповедовал в отдаленных уголках Шотландии и председательствовал на различных протестантских советах и встречах. Нокс продолжал писать письма своим друзьям, а также миссис Локк.

Зимой 1562 года, после получения известий о резне протес- тантов-гугенотов во Франции, Мэри устроила грандиозный бал, где танцевала до самого вечера. Нокс яростно набросился на легкомысленную королеву и ее двор, в очередной раз осу­див ее попытки восстановить католицизм в качестве государ­ственной религии Шотландии. В результате Нокс был вызван к королеве во второй раз.

Вторая встреча с королевой

Королева приняла Нокса в своей спальне. Вместе с ней бы­ло несколько фрейлин и дворян. Мэри спросила у Нокса, ка­кое он имел право нападать в своих проповедях на королев­ские танцы, обвинив в том, что он ведет себя не так, как подо­бает служителю церкви.

Нокс ответил, что не возражает против танцев, но только до тех пор, пока они не вынуждают людей забывать о своих пря­мых обязанностях; те же, кто танцевал, радуясь несчастью, по­стигшему Божьих людей, будут пить в аду.⁸⁴

Мэри ответила: "Когда ты услышишь обо мне что-нибудь, что тебе не понравится, приди и скажи мне это - я тебя выслушаю". Нокс ошеломил королеву своим упреком:

"Я призван, мадам, для несения общественного служе­ния в церкви Божьей и поставлен на это место Богом для того, чтобы осуждать грехи и пороки каждого. Я не поставлен, чтобы ходить за каждым человеком и указы­вать ему на его проступки, ибо этот труд бесконечен. Когда Ваша Милость соизволит регулярно посещать публичные проповеди, я не сомневаюсь, вы в полной мере поймете все то, что мне нравится и что не нравит­ся, как в Вашем Величестве, так и в других людях".

Говоря другими словами, Нокс дал понять Мэри, что в гла­зах Бога она является точно такой же, как и все остальные лю­ди. Он проповедовал из-за кафедры библейские истины и поз­волял каждому человеку судить себя самого в соответствии с ними. Свое призвание и служение он считал выше ее королев­ского режима, о чем открыто и заявлял. Если бы Мэри захоте­ла посетить богослужение в церкви Нокса, она, точно так же как и любой другой человек, услышала бы то, что перед Богом было праведно. Нокс, как гражданин Шотландии, вынужден был подчиняться королеве, однако, кроме этого, он являлся еще и духовным представителем Бога в этой стране.

Оскорбленная, Мэри резко оборвала реформатора: "Ты не всегда будешь на коне", - и повернулась к нему спиной. Нокс улыбнулся и оставил ее.⁸⁵

Нокс понял, что Мэри никогда не посетит протестантское богослужение, но дело было не в этом. Его победа заключалась в том, что он с достоинством подтвердил свое призвание, даже столкнувшись с запугиванием и неуважением. До Нокса като­лические священники всегда относились к членам королев­ской семьи с особым почтением, угождая любой их прихоти и давая личные наставления.

Нокс же отказывался делать это. Он считал, что и монарх, и его подданные перед Богом одинаковы, а следовательно, оди­наковы и перед ним, протестантским служителем; Нокс отка­зывался ставить одного человека выше другого. В шестнадца­том веке подобное отношение было просто скандальным! Одна­ко Нокса никогда не волновал бессмысленный этикет; он не преклонялся ни перед кем, кроме Бога. Наивысшей должностью в этом мире он считал должность назначенного Богом пропо­ведника Реформации, о чем не преминул безапелляционно за­явить Мэри.

Несмотря на все помехи, чинимые королевой, яростные проповеди Нокса, осуждавшие ее танцы, произвели на шот­ландцев сильнейшее впечатление. Королевские музыканты, не только шотландцы, но и французы, отказались играть для нее во время Рождественской мессы!⁸⁶