Лютер прибивает свое откровение к дверям церкви

Когда Лютер увидел откровение и истину Божьего искупле­ния, он тут же заметил все те злоупотребления, которые про­цветали в католической церкви. Потрясенный царившим там лицемерием, он стал пытаться принести в церковь свет и от­вратить людей от неверного пути, по которому они следовали.

Тетцель продает индульгенции

Ранее я сравнивал индульгенции с подтверждением покуп­ки или квитанцией о продаже. Обладать индульгенцией озна­чало иметь письменный документ, который указывал на при­обретение определенного уровня прощения, в зависимости от того, что для этого было сделано. Исторически, для того чтобы получить индульгенцию, человеку необходимо было совершить определенное количество добрых дел. Когда же церковь испы­тывала значительную потребность в деньгах, как, например, во время крестовых походов, индульгенции продавались людям сразу же за определенную денежную сумму и не требовали ка­кой-либо религиозной деятельности, такой как паломничество в Рим. В конце концов Папа Лев X поднял подобное злоупотреб­ление на новый уровень, для того чтобы закончить строительст­во величайшего собора всех времен — базилики Святого Петра. Лев буквально истекал слюной от одной лишь мысли, что он мо­жет стать Папой Римским, закончившим это строительство. Стоимость работ была чрезвычайно высока и могла погрузить Ватикан в долговую яму. Чтобы подобного не произошло, Папа пожаловал новому архиепископу Бранденбургскому право про­давать индульгенции.

Для того чтобы ускорить процедуру и обеспечить оптималь­ность продаж, архиепископ нанял священника, который обла­дал талантом продавца индульгенций. Его звали Йохан Тетцель. Он с большой помпой проехал через весь город на его окраину, встретился там с представителями местных властей, а затем тор­жественно направился в сторону главной площади, сопровож­даемый толпой людей. Там Тетцель поставил большой крест с изображенным на нем папским гербом и начал проповедовать, что, заплатив лишь один раз, люди могут вызволить из чистилища своих родст­венников. Он очень ловко манипулировал людьми:

"Бог и святой Петр при­зывают вас. Подумайте о спасении своих душ, а так­же душ ваших умерших близких людей. Вы увере­ны, что, принимая в расчет все жизненные искушения, попадете на Небеса? Ваша исповедь и плата за ин­дульгенцию обеспечат вам полное прощение - при­слушайтесь к голосам сво­их умерших родственни­ков: Сжальтесь над нами, сжальтесь над нами... Мы вас родили, вырастили, поставили на ноги, оставили наследство, а вы настолько черствы и жесто­ки, что не хотите освободить нас".²³

По всей Германии распространилась поэтическая фраза Тетцеля: "Лишь только в ящике зазвенит монета, душа из чис­тилища вырвется к свету". В результате в ящиках для пожерт­вований зазвенело столько монет, что в срочном порядке при­шлось чеканить новые.²⁴

Услышав об этом, Лютер чрезвычайно обеспокоился. Обман, преподносившийся под видом индульгенций, сильно расстроил его. Хотя Лютер познал истину еще недостаточно для того, чтобы полностью отбросить даже саму мысль о продаже индульгенций, он все равно был не согласен с подобным злоупотреблением.

Таким образом, оставаясь верным ордену августинцев, а также своим первоначальным убеждениям, Лютер считал, что любой епитимье, индульгенции или исповеди обязательно должно пред­шествовать раскаяние человека в своих грехах. Грешник должен был истинно сожалеть о содеянном. С выходом новой папской буллы (папского распоряжения), позво­лявшей Тетцелю продавать индуль­генции без епитимьи, люди теряли важную составляющую процесса примирения с Богом - раскаяние.

Лютер прибивает свои "Девяносто пять тезисов" к дверям Замковой церкви в Виттенбурге Художественный музей

Все это подтолкнуло Лютера, обеспокоенного манипуляциями Тетцеля и злоупотреблениями Папы Римского, начать работу над спис­ком беспокойств, вопросов и про­блем, касавшихся продажи индуль­генций. Когда Лютер закончил, его список содержал девяносто пять пунктов. Не будучи до конца уверенным в соответствии некоторых своих комментариев с Библией, Лютер тем не менее повесил их на двери Замковой церкви в Виттенбурге.

Сам по себе этот поступок не представлял собой ничего экстраординарного. Так мог поступить каждый желающий собрать группу людей для дебатов или дискуссии. Лютер не был особо обеспокоен собственной неуверенностью в ис­тинности некоторых своих комментариев, поскольку он был движим стремлением прежде всего обсудить их. Лютер знал, что все точки над " i " могут быть расставлены лишь в процес­се обстоятельного обсуждения.

В ожидании ответа Лютер продолжал заниматься своими делами, даже и не подозревая, что написанное им войдет в ис­торию, как одно из величайших и наиболее конфронтационных событий, произошедших в христианском мире со времен Иисуса и Его апостолов.