Блохи, мухи и шумные барабаны

Тем временем король Вацлав продолжал искать пути до­стижения своих целей. В 1412 году Папа Иоанн XXIII объя­вил войну королю Неаполя, который установил контроль над Римом. Для того чтобы собрать достаточно денег для ве­дения войны, Папа Римский ввел повсеместную продажу индульгенций. Вацлаву был обещан определенный процент от всех индульгенций, проданных в Богемии. Ощущая всю выгодность этого предприятия, Вацлав поддержал широко­масштабную продажу индульгенций. Три главные пражские церкви стали основными центрами их распространения.

Гус был возмущен решением короля, войной и продажей ин­дульгенций, что являлось откровенной симонией. Осуждая ко­роля и священников, продающих индульгенции, Гус писал: "Ка­кая странная вещь! Они не могут избавить себя от мух и блох, но в то же время хотят избавить других от адских мучений".⁷²

Осуждение Гусом продажи индульгенций показалось ко­ролю слишком возмутительным. Ведь это могло лишить его хорошего дохода. С момента начала торговли индульгенциями и до самой смерти Гуса король Вацлав больше уже не поддер­живал реформатора. Его алчность взяла верх.

Тем временем старый приятель Гуса, Иероним Пражский, вернулся в родной город после долгих лет странствий. Услышав обо всех проблемах, с которыми пришлось столкнуться Гусу, пре­дательстве Станислава и Палеца и, наконец, об индульгенциях, Иероним, отличавшийся буйным нравом, был готов к борьбе.

В знак протеста против продажи индульгенций по всей Праге прокатилась волна бунтов. Главным организатором этих демонстраций являлся Иероним. Протестующие неоднократ­но срывали проповеди, призывая людей пробудиться и выйти из-под власти лжи. Ящики для сбора денег от продажи индуль­генций вымазывали грязью, а самих продавцов поносили и иногда даже избивали.

Во время этих демонстраций Иероним часто кричал, что индульгенции совершенно бесполезны. Однажды какой-то монах-минорит начал оскорблять Иеронима, и тот нанес ему удар в ухо!⁷³ Он, как говорят, угрожал ножом другому священ­нику и убил бы его, если бы не был остановлен. Во время дру­гого происшествия Иероним толкнул монаха, торгующего ин­дульгенциями, в маленькую лодку, сел за весла и выплыл вме­сте с ним на середину бурной реки. Затем он вытолкнул пере­пуганного монаха из лодки в бурлящую воду, бросив при этом ему лишь тонкую веревку, чтобы тот не утонул!⁷⁴

 

Гус! Я сожгу тебя собственными руками!

Гус открыто выражал свое отвращение в отношении Папы Иоанна XXIII за продажу им индульгенций и аморальный об­раз жизни. Гус говорил о нем следующее: "Одним словом, правление Папы полно всякого яда; сам же он является анти­христом, погрязшим во грехе человеком, начальником дья­вольской армии, представителем Люцифера, главным викари­ем сатанинского сборища, простым идиотом, для которого уже заготовлено место в аду, и идолом, который противнее ра­зукрашенного бревна".⁷⁵

Некоторые из протестующих подхватили слова Гуса и стали на­зывать Папу Римского антихристом. Протест окрасился кровью.

У входа в три главные пражские церкви, где продавались ин­дульгенции, стояли три человека, протестуя против их продажи. Практически сразу же они были арестованы и брошены в тюрьму.

Услышав об этом, Гус отправился в тюрьму и вступился за них. Он даже предложил самому занять место этих людей, зная, что они поступили так под воздействием его слов, на­правленных против Папы Иоанна XXIII.

Члены муниципального совета пообещали Гусу, что эти лю­ди не понесут серьезного наказания. После того как Гус поки­нул здание тюрьмы, они выполнили королевский приказ - все трое были обезглавлены.

Эта казнь послужила причиной серьезных беспорядков. Чешский народ был шокирован произошедшим и пребывал в смятении. Тела казненных были с благоговением принесены в Вифлеемскую церковь, где Гус отслужил мессу, посвященную мученикам.

После этого толпы людей подняли восстание в самом цент­ре города, требуя крови членов муниципального совета. Те же, до смерти перепуганные, бросились за помощью к королю. Вацлав в ярости воскликнул, что даже если на улицах будет тысяча мятежников, все они также будут обезглавлены; если для этой цели не найдется достаточно палачей в Праге, они бу­дут вызваны из других городов.

Почувствовав, что он может лишиться хорошего источника дохода, Вацлав обратил свою ярость на Гуса. В порыве злобы он видел Гуса единственным препятствием на пути к богатству. Король прокричал: "Гус, ты постоянно создаешь мне различ­ные проблемы. Если те, кто этим занимается, не позаботятся о тебе, я сам тебя сожгу".⁷⁶

Бессильной помочь Гусу была даже королева София.

 

Убирайтесь! Я обращаюсь лишь к Богу!

Поскольку Гус, оставленный своими друзьями и утративший благорасположение короля, продолжал защищать Уиклифа и выступать против продажи индульгенций, руководство като­лической церкви решило начать судебный процесс против Гу­са. Руководство знало, что теперь, из-за резких комментариев

Гуса в адрес Папы Римского и продажи индульгенций, католи­ческая церковь оказалась в более выгодном положении.

Во время Римского Собора, прошедшего в 1412-1413 годах, необходимые документы, обвиняющие Гуса в ереси, были пред­ставлены кардиналу, который сразу же объявил об его отлуче­нии от церкви. Для Гуса это отлучение стало уже четвертым. Да­лее кардинал объявил, что если Гус не предстанет перед Собо­ром в течение двадцати дней, вся Прага — или же любой другой город, в котором остановится Гус, - будет также отлучена.

Подобное отлучение означало, что верующим запрещалось вступать в контакт с Гусом посредством еды, питья, приветст­вия, общения, купли-продажи, предоставления ему крова или же каким-либо другим образом. В любом месте, где он стал бы искать прибежище, должны были немедленно прекратиться все церковные службы и не возобновляться на протяжении трех дней с того момента, как Гус покинет эту местность. Если бы он вдруг умер, его нельзя было бы хоронить; если бы он все-таки был бы похоронен, его тело следовало извлечь из земли.⁷⁷

Гус так и не предстал перед Собором в положенный срок.

Как следствие, приговор Гусу, сопровождаемый звоном ко­локолов, погашением свечей и швырянием камней в направ­лении жилища Гуса был зачитан в Праге. Эти церемонии едва не вызвали очередной волны протеста, поскольку люди ярост­но протестовали против действий священников. Те же очень быстро сбежали в поисках безопасного убежища.

В свою очередь, Гус предпринял шаги, до того момента неизве­стные католическому закону, - поскольку любое апеллирование к Папе Римскому было, очевидно, бесполезным, Гус обратился к Богу и Христу "наиболее справедливому из всех известных судей, Который знает, защищает, судит, провозглашает и неизменно на­граждает праведные дела каждого человека".⁷⁸ Эти слова провоз­гласили о полном разрыве Гуса с Папой Римским. В недалеком бу­дущем католическая церковь еще напомнит ему о них.

Заботливый пастырь

Несмотря на свое полное отлучение от церкви, Гус продолжал проповедовать. Услышав об этом, Папа Римский приказал сне­сти Вифлеемскую церковь.

Папский приказ достиг Праги поздней осенью. Оставшие­ся в городе немецкие прихожане увидели в приходе возмож­ность атаковать ненавистную им церковь. Свою атаку они про­вели в то время, когда в церкви проходила служба. Но немцев с легкостью выгнали на улицу, пригрозив.

Оказавшись неспособными разрушить церковь, католичес­кие священники прибегли к другим мерам. Они начали хватать сторонников Гуса, затаскивать их в католические святилища и избивать. Затем их тащили в кварталы и продолжали избивать кнутом.⁷⁹

Когда Прага оказалась отлученной от церкви, Гус столкнул­ся с необходимостью принятия мучительно сложного реше­ния. Будучи верным пастырем, он чувствовал, что будет преда­телем, если оставит свое стадо в столь трудное время: хороший пастырь всегда остается со своим стадом.

 

Гус был пастырем. Несмотря на свою большую занятость в деле реформации, он никогда не позволял себе оставить "стадо" без присмотра

 

Но, с другой стороны, Гус понимал, что если он останет­ся, члены его церкви столкнутся с жестокими преследовани­ями, а может, даже и со смертью. Мы можем только предста­вить себе, насколько мучительными были размышления Гу­са, когда он принимал решение, что делать дальше. В конце концов, он принял трудное решение - покинуть Прагу для блага членов Вифлеемской церкви и остальных горожан. Ког­да чешские дворяне предложили Гусу убежище в Южной Боге­мии, он понял, что Бог благословляет его решение.

Тем не менее Гус принял решение, как только представится подходящая возможность, всегда посещать свою церковь, что­бы "укреплять стадо".⁸⁰

Одно из замечательных качеств Гуса заключалось в том, что он, несмотря на свою большую занятость в деле реформации, никогда не забывал о своей обязанности заботиться о прихожа­нах. Он был настоящим духовным отцом.

 

Национальный проповедник

15 октября 1412 года Гус покинул Прагу. Он пребывал где-то в ее окрестностях, но никто не знал, где именно. Мы же знаем, что с января до Пасхи 1413 года Гус время от времени тайно по­являлся в городе. После его посещений власти в скором време­ни узнавали о них, но не распоряжались о прекращении цер­ковных служб, если только Гус не выступал где-нибудь с про­поведью. Реформатор писал: "Однажды, после того как я про­поведовал, они немедленно прекратили все службы, посколь­ку им было тяжело слышать Слово Божье".⁸¹

Также мы знаем и о том, что Гус продолжал проповедовать в различных местах за пределами Праги. Я уверен, что многие со­вершали путешествия, чтобы услышать его. Гус писал: "Я пропо­ведовал в городах и на рыночных площадях; сейчас же я высту­паю с проповедями за заборами, в деревнях, замках, на полях и в лесах. Если будет нужно, я буду проповедовать на морском бере­гу или же с лодки, как это делал мой Спаситель".⁸²

Во время своего изгнания Гус также написал много писем своим соратникам, преподавателям университета и друзьям. Вместо того чтобы погружаться в депрессию и горевать о сво­ей нелегкой доле, Гус использовал эти письма, чтобы вдохнов­лять веру тех, кто остался позади. Его дух не был сокрушен; он по-прежнему верил в то, что победа окажется за истиной.

Во время своего изгнания Гус написал несколько манус­криптов, в которых он продолжал раскрывать людям глаза на

такие церковные злоупотребления, как симония и индульген­ции. Гус не писал бездумно - он преследовал определенную цель. Однажды он сказал, что в своих проповедях рассказыва­ет о грехах духовенства для того, чтобы "добиться их исправле­ния, а не повредить репутации".⁸³ Какие замечательные слова! Они прекрасным образом характеризуют душу.

Наиболее важная работа Гуса, получившая название De Ecclesia, "О церкви", была написана в 1413 году. В ней он по­вторил свое видение того, какой на самом деле должна быть церковь, а также рассказал о духовном главенстве Иисуса Христа. Гус написал также о месте прихожан в жизни церкви и о важности роли служителей. Он снова осудил злоупотреб­ления представителей духовенства, одержимых жадностью и любовью к деньгам, которые пользуются своим положением для того, чтобы заполучить все то, чего желают. Гус писал: "Пусть же стыдятся ученики антихриста, которые, живя про­тивоположно тому, чему учил Христос, считают себя вели­чайшими и высочайшими в святой Божьей церкви. Они, раз­вращенные мирскими жадностью и высокомерием, прилюд­но называемы главой и телом святой церкви. Однако в соот­ветствии с Евангелием Христа их место - ниже всех".⁸⁴

На основании этого утверждения, а также других, подобных ему, церковь построила все свои обвинения в адрес Гуса. Са­мую лучшую работу Гуса Собор в Констанце использовал для обвинения автора.

Приглашение смерти

Сигизмунд являлся не только королем Венгрии и Герма­нии, но также считался императором Священной Римской Империи. Вацлав позволил своему сводному брату короно­ваться и стать императором при условии, что тот покончит с дея­тельностью Гуса в Богемии.⁸⁵ Два брата разработали тщательный план того, как покончить с одним из величайших Божьих ре­форматоров.

Сигизмунд убедил Папу Иоанна XXIII созвать очередной Собор, для того чтобы положить конец расколу, возникшему между тремя Папами. Тот же откладывал решение этого вопро­са настолько, насколько мог, однако, поскольку Иоанн испы­тывал большую потребность в поддержке со стороны Сигиз­мунда, он все-таки решил предпринять конкретные действия и созвать Собор в 1414 году. Сигизмунд же решил, что Собор должен пройти в Германии, на территории, находящейся под его юрисдикцией, выбрав в качестве места его проведения го­род Констанцу.

Два чешских рыцаря, служивших в армии Сигизмунда, весной 1414 года возвращались домой, в Богемию. Сигиз­мунд решил использовать их для того, чтобы они передали Гусу послание. Рыцари должны были пригласить Гуса при­быть осенью в качестве гостя на Собор в Констанцу и обе­щать ему от имени короля гарантии личной неприкосновен­ности. Собор предоставит реформатору возможность очистить свое имя, а также имя всего народа Богемии от постоянных об­винений в ереси, которые бросили на них значительную тень. Невзирая на злостный характер Сигизмунда, рыцари на самом деле верили, что Гус будет в безопасности.

Когда Гусу передали приглашение, он обсудил его со своими друзьями и сначала принял решение не ехать в Констанцу. Одна­ко когда Папа Римский стал оказывать на короля Вацлава силь­нейшее давление, пытаясь заставить его полностью очистить Бо­гемию от учения Уиклифа, Гус изменил свое решение.

Прежде чем принять приглашение, Гус попросил уточнить условия личной неприкосновенности. Сигизмунд лично от­правил Гусу гонца с ответом, и ответ этот устроил его. Гусу по­обещали, что ему позволят вернуться в Богемию.

 

Полностью ГОТОВ

Друг Гуса Иероним был против его поездки в Констанцу. "Мастер, — предупреждал он Гуса, — я более чем уверен, что это ловушка".⁸⁶ Гус, наверное, знал, что его дело будет явно проиг­рано, но он был полон решимости отправиться в Констанцу, чтобы весь христианский мир услышал его аргументы.

Веря в обещание Сигизмунда, чувствуя собственную право­ту и желая защитить свою веру, Гус собрался отправиться в Констанцу. Он был готов подчиниться Собору и отказаться от своих возможных ошибок - но только если эти ошибки будут доказаны Библией.

Прежде чем покинуть Богемию, Гус тщательным образом подготовился ко всем возможным требованиям Собора. Он за­писал и еще раз проверил изложение всех своих взглядов. Так­же Гус предположил, какие обвинения могут выдвинуть его враги, и очень аккуратно собрал доказательства их неправоты. Он даже получил свидетельство ортодоксальности у пражско­го инквизитора, епископа Николаса из Незеро.⁸⁷

Кроме всего этого, Гус написал еще и проповедь, с которой планировал выступить перед Собором. Реформатор хотел пред­ложить собравшимся прежде выслушать его самого, а затем уже судить, основываясь на услышанном утверждении веры.

11 октября 1414 года, в сопровождении двух охранявших его рыцарей, Гус покинул замок, в котором он жил, находясь в из­гнании, и направился в Констанцу.

Затишье перед бурей

Путешествие Гуса по Германии получилось триумфальным. Он ехал с открытым лицом, но никто не бросал в его адрес ни­каких обвинений. К Гусу относились не как к отлученному от церкви еретику, а церковные службы не прекращались, когда он проезжал мимо храмов. На протяжении всего пути он тепло общался со священниками и представителями власти. Простые же люди, с которыми встречался Гус, практически единоглас­но признавали его взгляды истинными.⁸⁸

Гус прибыл в Констанцу 3 ноября. Сразу же после прибы­тия, вместе с рыцарями он поселился в доме вдовы (этот дом стоит и сегодня). Папа Иоанн прибыл в Констанцу неделей ранее и отменил отлучение, которое должно было быть на­ложено на город в связи с появлением там Гуса, позволив го­рожанам участвовать в религиозных службах. Поэтому Гус не был ограничен в своем передвижении. Тем не менее он так ни разу и не покинул дом вдовы до тех пор, пока его не вызвали.

В то время как Гус жил у вдовы, Собор в Констанце офици­ально начал свои заседания. Своей целью Собор имел прекра­тить Великий Раскол, поставив над всей церковью одного Па­пу Римского, а также положить конец ересям, которые разде­ляли церковь.

Сигизмунд и его свита должны были прибыть только в де­кабре. Вместе с прочими представителями католической церкви в городе также собрались и враги Гуса. Станислав к тому времени уже умер, но Палец был уже в Констанце, представив Папе первый список обвинений в адрес Гуса. Тот обвинялся в том, что верил в истинность всех учений Уикли­фа, что, однако, было не сов­сем верным.

Мудрее мудрейших

Менее чем через месяц по­сле прибытия Гуса в Констанцу его посетили два епископа, мэр города и рыцарь. Они за­явили, что пришли к нему по указанию Папы и кардинала, и сказали, что кардинал желает поговорить с Гусом.

Несмотря на то, что один из рыцарей Гуса тотчас почувство­вал что-то неладное, тот успо­коил его и согласился пойти.

Когда они прибыли в папскую резиденцию, кардинал сказал Гусу несколько слов и покинул комнату. Сразу же после этого к Гусу вошел францисканский богослов и, пытаясь казаться про­стым монахом, спросил у него, верит ли он в реманенцию. Гус ответил, что не верит. Переодетый богослов стал говорить о чем- то другом, потом остановился и снова стал прямо спрашивать Гу­са, верит ли он в реманенцию. Так повторялось несколько раз, и каждый раз реформатор отвечал, что не верит.

Дом на улице Гуса в Констан­це, где останавливался Гус перед тем, как быть брошен­ным в темницу

Переодетый богослов задал еще несколько вопросов, касав­шихся учения Гуса. Тот понял, что перед ним не простой мо­нах, но не подал вида. Вместо этого он просто отвечал на зада­ваемые ему вопросы. В конце концов "монах" покинул комна­ту явно разочарованным. Когда Гус остался один, стражник сказал ему, что переодетый в монаха человек является одним из лучших богословов во всей Италии.⁸⁹

 

В глубокой темнице

Вечером рыцарям, сопровождавшим Гуса, сказали, что они могут идти домой, а сам Гус должен остаться. Взбешенный рас­крывшимся обманом, один из рыцарей вспылил и в присутст­вии Папы и кардиналов обвинил их в вероломстве.

На это Папа Римский спокойно возразил, что он не отдавал приказа об аресте. Он попросил молодого рыцаря успокоиться и посмотреть на ситуацию глазами взрослого человека. Карди­налы заверили его, что с Гусом будут хорошо обращаться. Ведь, в конце концов, они сами позволили ему прибыть в Констан­цу, чтобы защитить свои убеждения. Рыцарю не осталось ниче­го другого, кроме как отправиться домой. Позже в своем пись­ме Пражскому университету Папа Римский признал, что именно он приказал арестовать Гуса.

Известие об аресте Гуса распространилось очень быстро. Когда об этом услышал Палец, он на радостях принялся тан­цевать, провозглашая, что на этот раз Гус от них не уйдет.

Трудно поверить, что когда-то Гус и Палец являлись очень близкими друзьями.

Восемь дней спустя Гуса посадили в подвал доминиканско­го монастыря, находившегося на одном из островов Констанцского озера. Там он пребывал в темной и сырой камере рядом с канализационной трубой. Находясь в темнице, Гус тя­жело заболел и едва не умер. Его жизнь была спасена лишь благодаря визиту личного папского доктора и переводу в луч­шую камеру.⁹⁰ Тем не менее на протяжении трех с половиной месяцев Гус продолжал оставаться в заключении.

Гус проповедует в тюрьме перед своими тюремщиками

Столетия спустя застройщики превратили монастырь в роскошный отель, названный Steigenberger Insel Hotel. В пу­теводителе Фроммера написано, что этот отель является "лучшим местом для того, чтобы остановиться на немецкой стороне озера".⁹¹

Лишенный слова!

Во время пребывания Гуса в темнице папские представите­ли принесли ему сорок пять догматов Уиклифа и, кипя от яро­сти, швырнули в лицо. Они хотели узнать, поддерживает ли Гус написанное там. Тот же, глядя на их искаженные ненавистью лица, помолился Богу и попросил у Него мудрости. Сначала Гус отказался давать конкретные ответы, сказав, что он не бу­дет признавать никаких ошибок. Неудовлетворенные услы­шанным, судьи стали выкрикивать саркастические замечания и угрозы немедленно вынести приговор. Успокоив их, Гус ска­зал, что он напишет все, что думает о догматах Уиклифа, и представит это перед Собором.

Понимая, что без помощи ему не обойтись, Гус потребовал адвоката, но ему в этом отказали. Тем не менее он написал, что не придерживается тридцати двух догматов английского ре­форматора, но принимает тринадцать из них, некоторые с не­большими исправлениями.

Естественно, Гус пребывал в глубоком унынии, ведь он приехал в Констанцу, чтобы защищать свои убеждения, а не взгляды Уиклифа. Что происходило вокруг? Почему все скла­дывалось настолько странно? Гус надеялся, что ему предоста­вят возможность защитить себя перед Собором, а не в темной и сырой камере. Он решил действовать агрессивно. Его ответы должны были выражаться в форме протеста не только против его незаконного ареста, но также и против отказа в открытом судебном разбирательстве.

Когда друзья Гуса, оставшиеся в Праге, услышали о его аре­сте, они очень обеспокоились. Все они опасались, что Гусу вы­несут приговор без судебного разбирательства.

4 января 1415 года Гуса опять допросили по поводу каждого из сорока пяти догматов. Его ответы в точности повторили уже написанное им ранее.

Несколько позже Гус получил письмо от одного богем­ского дворянина, в котором тот писал, что договорился с

Сигизмундом о том, чтобы Гусу позволили публично защитить свои убеждения.

Гус все время проводил в ожидании. Солнце вставало и опус­калось. Ни одно слово извне не долетало к нему в камеру. Здо­ровье Гуса было очень ослаблено, и ему приходилось приклады­вать значительные усилия, чтобы не допустить упадка духа. Гус шутил, называя себя "гусем", и говорил, что гусь еще не зажа­рен.⁹² Ничего не зная о публичных слушаниях, он находился в полной власти тех, кто приносил ему новости о происходящем.

Ранней весной Сигизмунд аннулировал все гарантии лич­ной безопасности, данные всем присутствовавшим в то время в Констанце. Его вероломство стало еще более очевидным.

Неутомимый Палец

Недовольный своей первой попыткой осудить Гуса, пред­принятой 6 декабря, Собор дал задание Палецу подготовить список ошибок, допущенных Гусом уже в его собственных рабо­тах. Услышав об этом, Гус написал своим друзьям: "[Палец] во­всю трудится над моим обвинением. Пусть Господь простит его и укрепит меня!"⁹³ День за днем Гус одиноко сидел в своей каме­ре, пытаясь не думать о том, что может предпринять Палец.

Палец же написал тезисы в объеме двадцати страниц, рас­крывающие "ошибки", найденные им у Гуса. Получив копию этой работы, Гус ответил на все обвинения в течение одной но­чи! Он снова и снова отвечал на вопрос: "Говорили ли вы, что Папа Римский является антихристом?" Гус написал, что если образ жизни, ведомый Папой, мерзок перед Господом, то да, он является антихристом.⁹⁴

Обнаружив, что тезисы Палеца полны лжи, Гус потребовал, чтобы в случае, если его ответ кому-то покажется ошибочным, пусть тот человек покажет ему это в Библии, и тогда он отка­жется от подобного убеждения. Это было все, чего он хотел! Если бы кто-нибудь мог просто показать на основании Слова Божьего, где Гус заблуждался, он бы искренне раскаялся! Од­нако никто из собравшихся на Собор представителей католи­ческой церкви не стал утруждать себя этим; никому просто не было до этого никакого дела. Но даже если бы кто-нибудь по­пытался подобным образом опровергнуть Гуса, у него вряд ли что-нибудь получилось бы.

К тому времени как были зачитаны ответы Гуса, предста­вители католического духовенства сами поняли, что боль­шинство обвинений Палеца были ложными. Тем не менее, Палец и не думал останавливаться. Он хотел получить еще одну возможность доказать ошибочность учений Гуса и по­тому вспомнил еще тринадцать дополнительных пунктов на основании дискуссий многолетней давности при свете све­чей - тех разговоров, которые он вел с Гусом и Станиславом во времена их дружбы!

 

Если бы кто-нибудь на основании Библии доказал ошибочность суждений Гуса, он был готов отка­заться от них. Но никто не смог этого сделать

 

Священство верующих: дайте им чашу!

Чешские реформаторы подлили масла в огонь, допустив в Вифлеемской церкви радикальное нововведение: членам церкви было позволено причащаться вином из чаши и об­латкой. Чешское духовенство спустило причастие с его оку­танного таинственностью трона на землю и позволило про­стым верующим принимать в нем участие наравне с собой. Эта практика в конце концов станет основной причиной кро­вавой войны между гуситами и католиками.

Но ранним летом 1415 года причащение простых членов церкви привело к таким волнениям, что Собор издал указ, со­гласно которому под страхом сурового наказания запрещалось давать чашу причастия мирянам. Если какой-либо священ­ник отказывался подчиниться этому распоряжению, его объ­являли еретиком. Если же он продолжал упорствовать, то, в случае необходимости, мог быть наказан светским прави­тельством.

Даже находясь в чрезвычайно уязвимом положении, Гус на­звал решение Собора безумием. Он считал, что таким образом церковь нарушает постановление Самого Христа. Возмущение Гуса было вызвано тем, что обычаи и доктрины католической церкви ставились выше Слова Божьего, как это было и в вы­шеуказанном случае.⁹⁵

Из своей тюремной камеры Гус писал, обращаясь к чешским реформаторам, чтобы те игнорировали папское указание и про­должали причащать простых верующих. В своем осуждении пап­ского приказа Гус открыто поддержал практику евхаристии - учения, которое до сих пор разделяют все протестанты. Сего­дня, причащаясь в своей церкви, вы можете выразить призна­тельность Гусу и его последователям, которые добивались при­знания этого права.

Друзья Гуса по-прежнему были возмущены тем, что его дер­жали в тюрьме без всякого суда. Поскольку Вацлав не хотел вмешиваться в ситуацию, чешские дворяне, являвшиеся дру­зьями Гуса, подписывались и ставили свои печати под многи­ми официальными протестами, выступая в его поддержку. По­лучив эти протесты, Собор в Констанце приказал 452 дворя­нам явиться и предстать перед высшими чинами церкви. Ни­кто из них не подчинился.⁹⁶

 

Хищники пожрут сами себя

Пока Гус пребывал в заключении и пытался сохранить яс­ность ума, собравшиеся на Собор католические священники весело проводили время. Констанца была небольшим город­ком, но в связи с проведением Собора превратилась в огром­ный укрепленный лагерь, поскольку для участия в столь важном мероприятии собралось около пяти тысяч предста­вителей католической церкви. Каждый день после оконча­ния заседаний Собора свои услуги предлагали полторы ты­сячи проституток.⁹⁷

В атмосфере лжи и лицемерия Папа Иоанн XXIII узнал о готовящемся против него предательстве. Шокирующим для него стало известие о том, что некоторые из его врагов под­готовили список совершенных им преступлений, включав­ший убийство и содомию, который собирались огласить во время Собора.⁹⁸

Комитет кардиналов предложил Иоанну избежать кон­фликта и покинуть пост. Тот принял их предложение, высту­пил с официальным сообщением о своей отставке и сбежал, переодевшись в простолюдина. Однако Собор не оставил со­бранные против Папы улики без внимания и отправил на его поиски людей, которые должны были взять Иоанна под стражу и привести обратно.

Против Иоанна XXIII было представлено пятьдесят четы­ре обвинения, наименьшие из которых касались лжи и во­ровства. Шестнадцать из предъявленных ему обвинений оказались скрытыми от публики, поскольку были слишком серьезными. 29 мая 1415 года Собор допросил Иоанна и при­говорил к трехлетнему тюремному заключению.⁹⁹

Собор отпраздновал свою победу над Иоанном XXIII гран­диозным парадом в Констанце. Папе Григорию, заседавшему в Риме, а также Бенедикту, занимавшему резиденцию в Авиньо­не, также было приказано оставить свои посты. Григорий был согласен подчиниться, но только при условии, что он не бу­дет изгнан. Участники Собора согласились, признали Григо­рия действительным Папой, но только в духе, и назначили его правителем Анконы в Италии. Бенедикт же отказался уй­ти в отставку.¹⁰⁰

Скованный цепями в замке

После бегства Иоанна XXIII его тюремщики отдали ключи от камеры, в которой сидел Гус, Сигизмунду. Таким образом, Сигизмунд мог освободить Гуса. Но вместо этого он перевел реформатора в замок Готтлибен. Там Гуса полностью изолиро­вали ото всех, целый день держа его ноги в кандалах, а на ночь приковывая за руку к стене замка.¹⁰¹

Поскольку все люди бывшего Папы Иоанна XXIII разбе­жались, для рассмотрения дела Гуса были назначены новые судьи. Естественно, суд был несправедлив. Каждый новый судья ненавидел Гуса так же сильно, как и его предшествен­ники; реформатор сразу понял, что судить его будут пред­взято. Ему снова и снова задавали одни и те же вопросы, на которые он уже неоднократно отвечал перед предыдущими судьями.

За Гуса вступились чешские и польские дворяне. Их заявле­ния, что только открытый суд может установить вину Гуса, в кон­це концов подействовали на судей. Они пообещали выслушать Гуса во время своего собрания 5 июня 1415 года. Проведя пять месяцев в тюрьме, Гус наконец-таки получит возможность публично защитить свою позицию!

Однако когда наступило такое долгожданное утро 5 июня, Собор, как обычно, начал свое заседание без Гуса. Представители духовенства возобновили обсуждение ересей, в которых обвинялся Гус, — но без его участия!

Об этом нечаянно услышал слуга одного из чешских дво­рян. Тот сразу же поставил в известность других дворян, кото­рые немедленно доложили о творящейся несправедливости Сигизмунду. Король распорядился прекратить собрание, за­претив принимать какие-либо решения в отсутствие Гуса.

Замок Готтлибен на реке Рейн, в ко­тором прикован­ный к стене Гус содержался в за­точении

Только после этого Гус — ослабленный, грязный и сильно пропахший подвальной сыростью - был приведен для слуша­ний в монастырскую столовую. Однако никому из его друзей не позволили войти вместе с ним; им пришлось стоять снаружи, слушая, как Гус пытался защитить себя, невзирая на яростные выкрики участников Собора.

Всякий раз, когда Гус пытался объяснить свою позицию, судьи приказывали ему отвечать только "да" или "нет". Когда же он молчал, священники говорили, что молчание означает признание своей вины. Наконец, они решили, что суматоха и шум в зале мешают нормальному проведению заседания, и от­ложили рассмотрение дела Гуса до следующей пятницы.

 

Ради успокоения совести

Перед следующим заседанием суда чешские дворяне пы­тались убедить Гуса отречься от своих взглядов и сохранить жизнь. Но Гус их не слушал. В конце беседы они попросили Гуса прислушаться к голосу своей совести и ни при каких ус­ловиях не идти против нее. Этот совет он принял и последо­вал ему.¹⁰²

В следующую пятницу изнуренный Гус был снова приве­ден в монастырскую столовую. На этот раз там присутство­вал также и Сигизмунд. Снова и снова Гуса расспрашивали о его проповедях и интересовались, верит ли он в доктрины, противоположные учению католической церкви. Снова и снова Гус пытался ответить на поставленные вопросы, но его грубо прерывали.

Когда Гусу задали вопрос о его убеждениях, а он ответил, что обвинение неверно, один из судей ухмыльнулся и заметил, что у него есть двадцать свидетелей. Любое слово этих свидете­лей считалось "истиной", а каждый ответ Гуса - "ложью".

Затем Гусу был задан вопрос, утверждал ли он когда-нибудь, что желает оказаться там же, где Уиклиф. Гус ответил: "Я же­лаю и надеюсь, что моя душа окажется там же, где и душа Джо­на Уиклифа!"¹⁰³ Присутствующие громко рассмеялись — все они были уверены, что Уиклиф находился в аду.

Глядя на этих людей, мне остается лишь укоризненно пока­чать головой. Если бы не сохранившиеся аккуратные истори­ческие свидетельства, нам было бы трудно поверить, что все они были настолько одержимыми. Я могу лишь представить ту безнадежность, которая была готова поглотить Яна Гуса.

Но даже в такой ситуации Гус не отрекся от своих убеждений. Неоднократно представители духовенства вскакивали со своих мест, яростно сжимая кулаки и выкрикивая оскорбления в адрес Гуса. Даже Сигизмунд принял участие в дискуссии, сказав Гусу, что тот должен отречься от всех своих заблуждений, вне зависи­мости от того, виновен он или нет. Но во имя истины и ради ус­покоения совести Гус не мог отречься от того, в чем был уверен. Истина для него значила слишком многое. Так и не добившись покаяния от Гуса, его отвели назад в камеру.

 

Скользкий король Сигизмунд

После того как все покинули зал, в котором проходило за­седание, там остались только кардиналы и король Сигизмунд. Чешские дворяне поняли - что-то должно произойти, поэто­му они остались под окном и стали слушать. На их лицах по­явилось выражение ужаса, когда они услышали, как Сигиз­мунд убеждает кардиналов сжечь Гуса на костре, если он не от­кажется от своего учения. Один из кардиналов ответил ему: "А что если Гус отречется?" На что Сигизмунд возразил, что даже если Гус вдруг отречется от своих взглядов, они "не должны ве­рить ему, так же, как и я не поверю".¹⁰⁴ Король сказал кардина­лам, чтобы они ни в коем случае не позволяли Гусу вернуться в Богемию, потому что там он продолжит распространять свои ереси, а католическая церковь окажется в проигрыше. Он на­помнил кардиналам, что их целью является искоренение всех известных ересей и уничтожение еретиков, одним из которых является Гус. Сигизмунд даже посоветовал им сжечь также и Иеронима Пражского.

Дворяне не могли поверить своим ушам. Наконец-то они узнали истинный характер Сигизмунда и тут же поспешили рассказать другим об услышанном. История говорит, что сло­ва, услышанные из того окна, очень скоро распространились по всей Богемии. Сигизмунд стал самым ненавистным врагом чехов и на протяжении семнадцати лет после смерти Вацлава он не мог успокоить Богемию, бурлящую огромной ненавис­тью по отношению к нему.¹⁰⁵

Когда плохие новости дошли до Гуса, они причинили ему сильную душевную боль. Он понял, что Сигизмунд вынес ему приговор даже раньше врагов в католической церкви. Посте­пенно Гус стал понимать, что он никогда больше не вернется в Богемию. Он знал, что его жизнь подошла к концу; с этого мо­мента все его попытки продолжить свое служение становились бесполезными. Странно, но Гус был наиболее обеспокоен тем, как вернуть деньги одному своему другу, у которого пришлось их одолжить, чтобы совершить путешествие в Констанцу. Он беспокоился, что не сможет рассчитаться с этим долгом.

 

Я не могу отказаться от того, чего не делал!

На следующий день Гус снова предстал перед судом и под­вергся еще более интенсивному допросу. Он терпеливо выслу­шал показания всех ложных свидетелей, сказав своим обвини­телям: "Это неправда".¹⁰⁶

Суд раскритиковал все работы Гуса. С этого момента он понял, что его судьба решена. В одном из своих писем он так написа