Вы помните свою первую лекцию?

Как читал, не помню, волновался сильно. А тему помню. Это был первый курс, я боялся зайти в аудиторию. Тема звучала очень гордо и амбициозно: «Роль истории Украины во всемирной истории». В целом, мне было нелегко, пришлось даже пить бросить. Потому что плохо читать постыдно. А курсы мне неведомы, и нужно очень много и тщательно готовиться. У меня не было изначальной советской вузовской выучки. Я попал в совершенную вольницу. Оказался единственным доктором наук на факультете. Мне никто не смел и не собирался делать замечания. Никто не указывал, на каком языке говорить.

Мне лекции очень даже удаются довольно часто. Хотя врожденных ораторских данных у меня нет, мне пришлось этому учиться. Скажем, у Петра Осиповича был прекрасный голос, а я картавлю. А если ты еще ситуационно окажешься под банкой, то это становится сильным дополнительным напряжением. Дело в том, что подшофе читать лекцию особенно трудно, тем более без бумажки. Не знаю, пробовал ты или нет, но можешь мне поверить, это нелегко. Зато если протрезвеешь, то пьяная выучка сразу же окупается сторицей – чтение лекций превращается в легкую забаву, а не работу, ведь голова ясная.

Все относились ко мне на удивление хорошо, доброжелательно и почтительно. Но некоторое подозрение со стороны коллег чувствовалось. Это естественно, поскольку я попал в партийную лавочку. Ведь Славик Шамко, тогдашний зав кафедрой марксизма-ленинизма, вместе с Чумаком могли сделать истфак лишь из одной этой кафедры. Весь ее штат состоял из бывших историков партии. Эту кафедру они разделили еще на две кафедры...

На кафедру марксизма и на кафедру ленинизма...

Шутка хороша, но в тогдашних исторических условиях неуместна. Марксизм-ленинизм упразднили, как явление природы. Ее разделили на кафедру истории Украины и кафедру всемирной истории. Что более или менее логично в новых идеологических условиях незалежности. Первой стал заведовать Чумак, а второй Шамко. Что такое всемирная история или история Украины они, по-моему, не слишком догадывались даже в своих самых смелых предположениях. Тем не менее, наглости и энтузиазма хватило. И, слава Богу.

Славик Шамко был неплохим, в общем-то, человеком, и довольно способным. Но историко-партийная карьера его полностью исхалтурила. Его просто харило работать в принципе, он не хотел даже задумываться на эту тему. Утро он, как правило, начинал, со стакана водки. Занятия пропускал, посылал вместо себя жену или лаборанток. А если и ходил, то читал по листочкам, вырванным из советского учебника. Мне же казалось, что такое поведение преподавателя – просто неуважение к самому себе. Не говоря уже о слушателях. Поэтому у меня всегда была совершенно иная установка – никогда не брать бумажку в руки, прогуливаться перед аудиторией и как бы беседовать со слушателями… Какой бы курс я ни читал. Разве может увлечь или вызвать уважение такое зрелище: стоит какой-то хрен за кафедрой и, как лошадь, засунувшая морду в мешок с овсом, чего-то бубнит себе под нос, нервно поглядывая на часы? Если кому-то такое может нравиться, значит, он мазохист. В студенчестве я переставал посещать такие лекции (а их было подавляющее большинство), или ходил на них из-под палки, страдал. Ведь я и сам грамотный, умею читать, на кой хер мне эти попугаи, да? Вот ты мне расскажи что-нибудь, такое, чего я в учебнике найти не смогу. Да еще и объясни, что к чему.... Это выучка Петра Осиповича. Она довольно трудна. Забегая вперед, не могу не похвастаться – по результатам опросов студентов, которые опубликованы в Интернете, я нынче самый любимый и популярный преподаватель факультета. И второй по популярности во всем университете – меня переплюнула лишь одна профессорша с инъяза.

Я сейчас об этом говорю еще и потому, что у меня там практически не оказалось коллег. Как историки марксизма-ленинизма и КПСС, они знали все, что происходило в советском варианте, начиная с семнадцатого года. Разумеется, по методичкам. Что было до семнадцатого года, даже не догадывались. Или догадывались с огромнейшим трудом. Вообще, весь марксизм-ленинизм следовало преподавать только по методичкам и не сметь отклоняться от генеральной линии партии. Иначе возникнут сильные неприятности. Шаг вправо, шаг влево – расстрел на месте.

У меня получилось все с точностью до наоборот. Все, что происходило задолго, за много столетий или тысячелетий до семнадцатого года, я знал более или менее сносно. По мере приближения к семнадцатому году я владел материалом все хуже и хуже, а что было после него, я даже знать не хотел. Поэтому все дисциплины по древней истории достались мне. Вплоть до истории Украины девятнадцатого века, которую мне пришлось выучить и обнаружить, что ранее не знал ее вовсе. Так я наконец-то стал образованным человеком. Даже в сортире зубрил даты – ведь главное, чтобы никто не видел процесса подготовки. Я с изумлением открыл для себя, что профессия научного работника и профессия преподавателя – это две очень большие разницы. Так, читая общий курс археологии, будучи доктором археологии, я неожиданно обнаружил, что совершенно не владею своим предметом. Пришлось учиться.

На меня свалилась очень большая нагрузка. Не так много я тратил времени на чтение лекций, как на подготовку к ним. И курсы разные и очень сложные. Чего я только не читал – этнологию, историю средних веков, историю древнего Востока, Греции, Рима, Украины, степных кочевников, Золотой Орды – сейчас даже всех дисциплин не упомню.

А читать надо было не просто хорошо, а желательно, блестяще – хотя бы из уважения к себе, ведь это моя репутация. Я вообще так устроен: либо не буду работать вообще, либо буду, но очень хорошо. По крайней мере, буду очень стараться. Тень Петра Осиповича надо мной витала. До сих пор, каждый раз, когда я вхожу в аудиторию, думаю, что и как бы он сказал, глядя на меня своим критическим и всегда ироничным взглядом. К тому же, каждый раз нужно было готовиться к лекциям разово, потому что, при ежегодной чехарде неустоявшихся учебных планов не знаешь, когда ты тему еще будешь читать снова.

Зато у аудитории складывалось впечатление, будто я знаю материал с детства, совершенно органично. Такой постановкой вопроса я и обязан своему нынешнему лекторскому мастерству. Это тяжелый путь, но очень продуктивный. Примерно, через три или четыре года я вообще перестал готовиться к лекциям. Потому что настолько наблатыкался, что разбуди меня среди ночи, я прочту тебе лекцию на любую тему. Даже если не знаю ее, то уж точно не запорю. Дай только сосредоточиться пятнадцать минут.

На любую тему?

Хоть про культуру Китая эпохи династии Тан. Причем, так, что аудитория не сильно заметит, что я понятия не имею, о чем идет речь. Но напрягшись – справлюсь. Так, чтоб продержаться восемьдесят минут и не замолчать.