Почему Диамант стал заниматься античными поселениями Одесского залива? Ведь эта тема казалась бесперспективной.

Не бывает бесперспективных тем. Бывают бездарные ученые. Он начал заниматься этим из обычной научной любознательности. Диамант – автор раскопок на Приморском бульваре, на Жеваховой горе и в Лузановке. В свое время Стемпковский их нашел в ХІХ веке, а Эммануил Израилевич работал вслед за ним, правда на полтора столетия позднее. Диамант заложил шурф у гостиницы «Лондонская» только потому, что рабочие проложили водопроводную траншею. Он пошел ее зачищать, как честный человек и добротный ученый. Насобирал черепки, потом решил сделать шурф. Собрал все это дело и опубликовал. Как видишь, правильно сделал. Если б не его статья, не было бы нашей находки...

Копать мы не стали. Я готовился к поступлению, потом работал в Никонии, у Бруяко, куда вы меня сосватали.

Я просто хотел, чтобы ты познакомился с античной научной средой изнутри. И отдельными ее представителями. Правда, они там пили безостановочно, как лошади, и я опасался за твою алкогольную невинность. И отпускал с болью в сердце, причитая и напутствуя: «Не пей ты с этими крокодилами». Я сам не хотел туда ехать по этой же причине...

Тем более что у меня были свои планы на Херсон – я собирался копать дворец Екатерины. Его партийный геноссе Беляев стал ректором херсонского Педина. Изначальное социальное и финансовое благополучие этому университету создал нынешний проректор Олег Васильевич Мишуков. Такой большой и толстый дядька, молодой и необычайно талантливый. Ранний доктор наук, неплохой бизнесмен. В Херсоне у него был также свой лицей. Там учились дети самых престижных и богатых семей города. Сережа меня сосватал, чтобы я прочел им лекцию по археологии на три часа. Я прочел лекцию десятому классу. После чего дети сказали, что хотят еще. Директор спрашивает, не могу ли я прочесть завтра еще и одиннадцатому классу. На следующий день дети одиннадцатого и десятого класса пошли к директору и попросили еще. После чего, всю старшую школу с преподавателями собрали в актовом зале, и я рассказывал дальше. Расплатились со мной просто замечательно. Немедленно предложили работу. Я вежливо отказался: «Давайте не так сразу». Мы договорились на перспективу. Они пока меня брали на какую-то часть ставки. В это время они как раз делали истфак, и возникла особая проблема с археологией, потому что ее некому читать. А также неясно, что делать с археологической практикой. Я пообещал устроить им практику и рассказал про наши одесские раскопки. В итоге решили разбить раскоп на территории бывшей херсонской крепости. Они вызвали Синкевича...

Ведущего клуба кинопутешественников?

Нет, известного польского писателя. А в данном случае, декана факультета. Тогда я с ним и познакомился. Он выслушал мою концепцию по раскопкам крепости и сразу сказал, что нужен открытый лист.

Хороший мужик.

Да, разве что он изъяснялся исключительно по-украински. Но это был его единственный недостаток. В моих глазах. Я ответил, что это не памятник, а кроме того они все равно лист не дадут. И тут же предложил ему самому взять на меня лист, поскольку он меня нанимает. Может у них там, в Киеве действительно вышло недоразумение с моей одесской заявкой. Вдруг на Херсон дадут лист. Синкевич повез заявку в Киев лично. Они отказали, сославшись на замечания по моим отчетам. Синкевич вернулся, махнул рукой и говорит: «Давайте решим, что это не памятник». Я говорю: «Давайте». Мы начали копать без листа. Тут же прибежал Оленковский и сказал, что я нарушаю закон об охране памятников.

Кто такой Оленковский?

Это херсонская Татьяна Львовна. Правда, без ее дутых полномочий, но не менее вонючий. Мы копали прямо в центральном парке. Нашли ров, кучу всякого черепья восемнадцатого века. Сделали экспозицию в херсонском музее. Дети были необычайно довольны. Оленковскому я предложил принести документы, которые подтвердят наличие на территории парка памятника археологии. Он попытался возразить, что это памятник истории, а не археологии. Я включил всю свою спесь: «Ты кто такой?». Он представился: «Я работаю в обществе охраны памятников». «А я доктор археологии. Иди отсюда в свое общество»... Я так поступил не потому что хам прирожденный, а потому что мне надо было закончить раскопки. Чего я и добился. Мы закончили раскоп, зарыли яму, написали отчет. Мало того, я его послал в Киев и не получил ответа.

Тем временем я копал в Никонии. Одним прекрасным днем Бруяко приехал из города и сказал: «На вас телегу накатали»...

Это Самойлова постаралась. Снова забегала за мной со своей дубинкой. По возвращении из Херсона моя Галочка сообщает, что на меня составлен акт. Спрашиваю, что за акт. Она говорит: «Позвони своей любимой подруге Наташе Штербуль». Жене об этом сообщила Алла Ивановна, вдова Петра Осиповича, которая в этой управе трудится. Я пошел в управление и мне Дунявина показывает бумагу. Где написано, что преподаватель Добролюбский, который не является специалистом в области античной археологии, без всякого разрешения стал копать памятник, который давно известен. И подписи: Самойловой, как зав отделом, Гудковой, которую она, видимо, заставила. Но Дунявина, как инспектор, отказалась подписываться. Потом я пошел к Наташе, которая сказала, что не дала хода этому документу. Говорила, что они настаивали, но она, мол, не решилась своего хорошего друга, то есть меня, подставлять под такой коварный удар.

Сапог еще бегал по городу с криками, что готов этот акт лично отвезти в Киев, иначе бумага, упаси Боже, может потеряться на почте. Видимо, его сильно достала моя телевизионно-газетная слава после раскопок на клумбочке. А тут еще и получается, что мы-таки нашли слой у Воронцовского дворца. Они же это увидели и возненавидели нас еще больше...

В обмен на свое трогательное благородство Наташа попросила помочь ей написать какой-то отчет. Я это сделал. Кстати, она не заплатила, зараза, ни копейки... А сам акт легкомысленно был мне передан и в подлиннике у меня остался. Спустя десять лет он был приложен к нашему полевому отчету за 2004 год в совокупности с другими документами. Смысл поведения Наташи можно понять. Если памятник зарегистрирован, то они обязаны его охранять. Но, подписав такой акт, они признаются в том, что памятник не зарегистрирован. Ведь Самойлова утверждала в этом акте, что памятник известен со времен XIX века, что соответствует действительности. Но если он известен охранным органам, будьте любезны его охранять, и не позволяйте вести в его зоне строительную деятельность.